Короткие притчи суфиев. Тень на солнечных часах

Суфийские притчи

Суфийские притчи и сказки представляют собой особый, редкий жанр литературы. Это не только литературный жанр, но и средство медитации и сосредоточения. Специалисты говорят также об учебном характере сказок дервишей. Эти тексты составлены так, что сознание человека трансформируется. У читающего их появляется духовная тяга, он начинает задумываться о том, мимо чего он раньше проходил равнодушно. Для этих текстов специально подбираются сюжеты, понятные всем. С этими ситуациями все сталкивались. А при чтении притч происходит накопление чего-то в душе, в сознании. Цель та же – соединиться с чем-то, что нельзя выразить и что глубоко в человеке, что-то преодолеть в себе, очиститься. Суфий идет путем познания, он становится арифом , то есть познавшим. И в какой-то момент наступает состояние, когда человек может сказать о себе – да, я очищен. Любой процесс, с точки зрения суфиев, требует глубокого внутреннего очищения.

И всегда рядом должен быть учитель: суфизм передается Учителем. Но он приходит, когда ученик готов к его появлению. Надо чувствовать свой путь, свое движение по нему.

Сами суфии говорят, что много зависит от места, где идут занятия. С их точки зрения, есть благословенные места – там происходят какие-то легкие выходы, переходы в иные состояния. Важно и сочетание людей. Всюду действует суфийская формула «люди, время, место».

Суфийские притчи и сказки глубоко символичны. Но главное даже не только в этой символике, а в том воздействии, которое они способны оказывать на сознание ученика, направляя его по пути духовной трансформации.

В качестве характерного образца притчи приведем замечательный текст, записанный в 1994 году со слов среднеазиатского суфия Камалхона. Притча называется «Говорящие коты».

«Жили два молодых человека. Они не были удовлетворены своей жизнью и отправились на поиски учителя. Много дней они шли, многое повидали, пока не услышали про великого святого. Решили они проситься ему в ученики. Шли несколько дней к селению, где жил Мастер, решили заночевать. Расположились на кладбище. На рассвете они услышали чей-то разговор неподалеку. Подкравшись потихоньку, они с удивлением обнаружили, что говорят между собой два кота. Один говорил другому: “Ты знаешь, сегодня ночью умер такой-то Мастер?” И юноши с содроганием услышали имя того, к кому они так стремились. Их горе было безмерно: они не застали в живых такого великого Мастера, что даже животные говорят о нем на человеческом языке. Удрученные случившимся, они решили хотя бы успеть на похороны. Придя в селение и найдя дом Мастера, они постучались, и у порога их встретил Учитель, живой и здоровый. Он пригласил их войти, и за чашкой чая они рассказали ему о разговоре двух котов. Мастер подумал и сказал: “Знаете, сегодня ночью я стоял на молитве, но под утро мое внимание рассеялось, моя молитва на мгновение прервалась. Наверное, поэтому эти симпатичные животные вдруг почувствовали, что я перестал существовать”».

Согласно комментарию суфия, молитва творится не только для самого молящегося, но и для всего живого и, подобно воздуху, наполняет все вокруг. Ну а если вдруг воздух исчез? Молитва и поклонение соединяют в человеке то, что будет существовать после его смерти: его дух, любовь, милосердие и сострадание, а прекращение молитвы останавливает человека на ступенях той лестницы, что ведет его к вечной жизни.

Важное место в суфийской литературе занимает известный цикл о Ходже (Мулле) Насреддине. Сам персонаж превратился в своего рода живой символ суфийской мудрости. В Бухаре стоит памятник Ходже Насреддину рядом с чайханой, куда идет суфий, после того как заглянет на базар. Автор памятника, видимо, был хорошо знаком с суфийской символикой: левая рука поднята вверх, ее указательный и большой пальцы соединены. Левая рука в ряде традиций символизирует тайное знание. Правая рука приложена к сердцу. Сочетание жестов означает: «Я искренне, от всего сердца, передаю вам свои знания» (рис. 45 ).

Мулла (Мастер) Насреддин является классическим персонажем, придуманным суфиями для фиксации ситуаций, в которых определенные состояния ума проявляются более отчетливо. Насреддиновские истории, известные по всему Среднему Востоку (они собраны в рукописи «Тонкости несравненного Насреддина»), представляют собой одно из самых необычных достижений в истории мистических учений. Если подходить к этим историям поверхностно, то большинство из них можно использовать в качестве шуток – и только. Их бесконечно пересказывают в чайханах и караван-сараях, в частных домах, в радиопередачах азиатских стран.

Неотъемлемой чертой такой истории является ее многомерность, поэтому понимать ее можно на любом из различных уровней. Здесь и шутка, и мораль, и нечто более высокое, что продвигает сознание потенциального суфия чуть дальше по пути самореализации.

Сам по себе рассказ о Насреддине не может привести к полному озарению, ибо суфизм есть нечто, что нужно пережить. Такой рассказ устанавливает особого рода связь между обычной жизнью и трансформацией сознания, чего ранее не удавалось достичь ни в одном литературном жанре.

Этот сборник используют для целей обучения только посвященные суфии. Отдельные «шутки» сборника можно обнаружить в литературных произведениях почти всех стран мира. Благодаря своему неувядаемому юмору эти истории доказали свою жизнеспособность, но этот фактор является второстепенным по сравнению с главным их предназначением, смысл которого заключается в том, чтобы создать основу для истинного суфийского отношения к жизни и сделать возможным достижение суфийской реализации мистического опыта.

Как совершенная система мышления Насреддин существует на столь многочисленных уровнях, что его невозможно уничтожить. Его юмор способен проникать сквозь установленные стереотипы мышления, навязанные человечеству привычкой и сознательными влияниями.

В действительности никто не знает, кем был Насреддин, где и когда он жил, и это естественно, так как основной целью было создание образа, не поддающегося однозначной характеристике и неподвластного времени. В данном случае для суфиев важна идея, а не человек. Впрочем, некоторые ученые предпринимали попытки детально разобрать «Тонкости» в поисках соответствующего биографического материала. Так, ссылаясь на слова Насреддина, что он живет в этом мире вниз головой, один ученый делает вывод, что мнимую дату смерти Насреддина, высеченную на его «надгробном камне», следует читать не как 386, а как 683. Другие ученые полагают, что 386 означает 300 + 80 + 6. Подставляя вместо полученных цифр буквы, мы получим корень ШУФ, от которого образовалось слово ШаУаФ – «заставлять кого-нибудь смотреть, показывать что-либо».

Классические насреддиновские истории показывают, что чисто схоластический подход к делу суфии считают самым непродуктивным. Вот несколько историй Насреддина.

«Перевозя некоего педанта через бурную реку, Насреддин сказал что-то такое, что показалось тому грамматически неправильным.

– Разве ты никогда не учился? – спросил ученый.

– Значит, ты потерял полжизни.

Через несколько минут Насреддин обратился к своему пассажиру:

– Учился ли ты когда-нибудь плавать?

– Нет, а что?

– Значит, ты потерял всю жизнь – мы тонем!»

Здесь подчеркивается, что суфизм есть практическая деятельность, отрицающая возможность достижения истины с помощью формального интеллекта и отрицающая шаблонное мышление.

Насреддин, как суфийский мастер, часто применяет дервишскую технику, которая состоит в том, что он играет роль непосвященного человека, чтобы сделать истину более яркой.

«Однажды прямо на голову Насреддину, шедшему по узкому переулку, с крыши дома упал какой-то человек. С этим человеком ничего не случилось, но мулла попал в больницу. Один из учеников Насреддина спросил его: “Какой урок вы извлекли из этого происшествия, Мастер?” – “Откажись от веры в неизбежность, даже если причина и следствие кажутся неизбежными! Избегай теоретических вопросов наподобие этого: “Сломает ли человек себе шею, если упадет с крыши? Упал он, а шею сломал себе я!””»

Поскольку мышление обычного человека шаблонно и он не может стать на совершенно иную точку зрения, от него почти всегда ускользает большая часть смысла происходящего.

«Насреддин ежедневно переводил своего осла через границу, нагруженного корзинами с соломой. Так как все знали, что он промышляет контрабандой, пограничники обыскивали его с ног до головы каждый раз, когда он возвращался домой. Они обыскивали солому, погружали ее в воду, время от времени сжигали ее, а сам Насреддин жил все лучше и лучше.

В конце концов он отошел от дел и перебрался на место жительства в другую страну. Много лет спустя его встретил один из таможенников. Он сказал: “Теперь тебе нечего скрывать, Насреддин. Расскажи мне, что ты перевозил через границу, когда мы никак не могли поймать тебя?” – “Ослов”, – ответил Насреддин».

В этой истории выделяется один из важнейших принципов суфизма, который гласит, что сверхъестественный опыт и мистическая цель стоят к людям гораздо ближе, чем они предполагают. Мнение о том, что трансцендентное должно быть обязательно далеким и трудным для понимания, возникло вследствие невежества отдельных людей.

Как истинный суфий Насреддин не попирает законов своего времени. Он делает свое сознание многомерным и даже для особых ограниченных целей не может допустить предположений о том, например, что к истине можно подходить со стандартными мерками. То, что люди называют истиной, связано с ситуацией, но они не могут ее найти, пока не осознают этого.

Внутренний опыт нельзя передавать с помощью бесконечного повторения, его запасы необходимо постоянно пополнять из его источника. Многие школы продолжают существовать еще долго после того, как их реальная движущая сила уже истощилась, превращаясь в обычные центры, где занимаются повторением неуклонно ослабевающего учения. Название этого учения может оставаться тем же, в то время как оно уже лишилось всякой ценности, а иногда и противоречит первоначальному своему смыслу. Об этом говорит история Насреддина «Утиный суп».

«К Насреддину приехал издалека один из его родственников и привез ему в подарок утку. Обрадованный Насреддин сварил ее и съел со своим гостем. Вскоре после этого к Насреддину стали приходить один за другим люди, называвшие себя друзьями и друзьями друзей “человека, принесшего утку”. Однако новых подарков никто из них не приносил.

В конце концов мулла вышел из себя, но тут появился еще один незнакомец: “Я друг друга друга того родственника, который принес тебе утку”, – заявил он и, подобно другим, уселся за стол в ожидании еды. Насреддин поднес ему тарелку горячей воды.

– Что это такое? – спросил гость.

– Это суп супа супа из той утки, которую принес мой родственник, – ответил Насреддин».

Обостренное восприятие, которым обладает суфий, иногда помогает ему переживать вещи, совершенно не воспринимаемые другими. Об этом – в последней истории Насреддина.

«Желая попросить милостыню, Насреддин подошел к большому дому. “Хозяина нет”, – сказал слуга. “Прекрасно, – воскликнул мулла, и хотя он ничем не смог помочь мне, передай, пожалуйста, своему хозяину совет. Скажи: “Когда будешь уходить в следующий раз, не оставляй свое лицо на окне – его могут украсть””».

В завершение раздела вот несколько притч известных суфиев без комментариев:

«Тридцать лет я искал Бога. Но когда вгляделся, то увидел, что Бог был искателем, а искомым – я».

Баязид Вистами

«Баязид был очень беден, голоден и одинок в городе, через который он проходил. Ночь была так темна, и он сидел под деревом вне стен города, а это было опасно. И один ученик сказал: “Но как быть с нынешним положением? Если Он знает, что его возлюбленный Баязид в такой нужде, что город изгнал его, что он сидит под деревом, а вокруг бродят дикие звери, не давая возможности заснуть, – о ком ты говоришь? Разве Он не знает, в чем ты нуждаешься?” Баязид рассмеялся и сказал: “Он знает, что именно нужно в настоящий момент, – в этом моя нужда! Если это не так – то как же? Почему тогда все здесь? Бог знает, когда вам нужна нищета, и Бог знает, когда вам нужно богатство. И знает Он, когда нужно голодать, также Он знает, когда вам нужно участвовать в пире, Он знает! И в этом моя нужда в этот момент”».

Ал-Бистами

«Красота наличествует во всех вещах, посему мир красив. И Всевышний действительно Сам красив и любит красоту. Тот, кто любит красоту, любит и Красивого, и тот, кто любит Красивого, любит и мир».

Ибн ал-Фарид

«Однажды кто-то ударил Баязида Вистами палкой по лицу, и она сломалась. Почтенный шейх взял другую палку, миску меда и поднес тому человеку, который ударил его, со словами: “По вине моего лица ты потерпел убыток. Вот новая палка вместо старой и мед, чтобы ты мог подкрепиться”».

Баязид Вистами

«Пока человечество останется лишь мертвым грузом в этом мире, сонное, его так и будет бросать из стороны в сторону, как в лодке. Что могут увидеть люди в спячке? Какая реальная заслуга или наказание возможны при этом?»

«Люди, привязанные к этому миру, сами в себя влюбляются и считаются лишь со своим мнением. Человеческий род невольно претендует на превосходство и не осознает своих пороков».

«Первоначально ты был глиной. Пройдя стадию минерала, ты стал растением. Из растения ты стал животным и из животного – человеком. В течение этих периодов человек не знал, куда идет, но все же был вовлечен в это длинное путешествие. И еще сотню разных миров предстоит тебе пройти».

«Как бы капля ни философствовала, море остается морем».

«Однажды некий человек спросил у шейха, как ему достичь Бога. “Путей к Господу, – отвечал шейх, – столько же, сколько есть на свете существ. Но самый короткий и легкий заключается в том, чтобы служить людям, не обижать их, доставлять им радость”».

«Некто постучал в дверь, и Баязид крикнул: “Кого ищешь?” Стучавший ответил: “Баязида”. Баязид заметил: “Я тоже вот уже три десятка лет ищу Баязида и все еще безуспешно”».

Ал-Бистами

«Нищий подошел к двери, прося подаяния. Хозяин вышел ему навстречу и сказал: “Извините, но дома никого нет”. – “А мне никого и не надо, – сказал нищий, – мне нужна еда”».

«Один скряга прятал все свои богатства и ничего не тратил на семью. Но однажды его сын обнаружил тайник. Он выкопал все золото и положил большой камень на его место. А деньги он прокутил. Вскоре отец обнаружил потерю и предался скорби, но сын попытался приободрить его, сказав: “Золото хорошо для трат, а для припрятывания камень ничуть не хуже”».

«Завершение круга существования есть свобода».

В наши дни, когда на право духовного наставничества современного человека претендуют многочисленные религии и вероучения, слова «суфи», «суфии» и «суфизм» всё ещё остаются тайной за семью печатями практически для всех.

В самом деле, если такая «религия» существует, то почему её адепты не пропагандируют своих взглядов на улицах и не раздают в метро листовок, где бы точно указывалось, что они, суфи, собой представляют и как намереваются облагодетельствовать человечество?

Более того, на протяжении тысячи лет сущность суфизма пытались постигнуть вначале учёные Ближнего и Среднего Востока, а затем и всего мира, однако об успехе этих усилий даже сейчас говорить, мягко говоря, преждевременно. Поэтому любые попытки в столь кратком вступлении объяснить «в двух словах», кто такие суфии, можно рассматривать лишь как первый шаг на пути к постижению этой по-настоящему волнующей тайны.

Итак, «суфи» - это человек, верящий в возможность непосредственного приобщения к Всевышнему (Высшему существу) и подчиняющий свою жизнь стремлению к этому приобщению. Жизнь, подчинённая какой-либо цели, часто ассоциируется с Дорогой, и суфи обычно именуют себя людьми Пути, имея в виду Путь к Истине, являющейся одним из имён Всевышнего.

Исторически суфизм связан с исламом, и это не случайно. Благодаря Мухаммаду и его последователям свет единобожия озарил обширные пространства Востока, и исламу было суждено стать мостом между христианским западным миром, впитавшим в себя эллинизм и иудаизм, и мирами Будды, Патанджали и Лао-цзы, откуда было заимствовано понятие «Путь» и некоторые сопутствующие этому понятию взгляды, а также медитация, используемая суфи.

Суфизм шёл от практики к теории, и первоначально его носителями были дервиши - странники, бродившие по необъятным пространствам исламского мира от Гибралтара до Ганга.

Суфи пытались указать людям прямой путь к Богу без посредников-священников, и это вызывало враждебное к ним отношение исламских богословов-ортодоксов. Суфи стали подвергаться преследованиям, и среди них появились мученики, пострадавшие и казнённые за свои убеждения. Но, как это уже не раз бывало и будет в истории человечества, интерес к запретному и преследуемому учению только повышался и оно становилось массовым. В этих условиях ортодоксальные исламисты нашли единственно правильный выход: признали учение суфи одной из ветвей ислама и легализовали его.

Особая заслуга в этой мировоззренческой акции принадлежит крупнейшему исламскому теологу ал-Газали из Туса - современнику и собеседнику Омара Хайяма. Тем не менее, напряжённые отношения между суфи и ортодоксальными исламистами сохранились и, можно сказать, сохраняются по сей день, ибо правоверные историки ислама и сегодня связывают ослабление ортодоксального вероучения с суфийскими влияниями.

Легализация суфизма на первых порах способствовала росту его популярности. В средние века в исламском мире постоянно возникали, дробились и исчезали суфийские братства, носившие имена основавших их суфийских лидеров. Затем в суфийском движении наступил период спада, хотя отдельные братства сохранили своё влияние и в Новое время.

Не стоит забывать, что теоретики раннего суфизма, как и Патанджали, Лао-цзы и многие другие восточные мудрецы, считали целью своего учения нравственное совершенствование человека, а не создание массовых организаций, участвующих в политической жизни стран и народов. Именно политическая «неангажированность» учения привлекла к нему крупнейших интеллектуалов исламского Возрождения - учёных и поэтов. Также влекла их и глубокая терпимость этого учения, допускавшего любой, лишь бы искренний Путь к Богу. Этот скрытый, но мощный экуменизм, ненавистный тем, кто манипулирует верой и убеждениями людей в политических целях, открыл суфизму путь к сердцам европейцев.

Иранский теоретик и историк суфизма ал-Худжвири из Газни ещё в XI веке предвидел судьбу своего учения. Он писал в книге «Раскрытие скрытого за завесой», что на Земле во все времена жили и будут жить несколько тысяч «тайных суфи», причём многие из них даже не будут догадываться о совершенстве своего состояния. Именно эти люди, по словам ал-Худжвири, придают истории человечества определённую направленность, обеспечивая её приближение к Истине.

Суфи живут по формуле «в миру, но не от мира». В миру они пребывают, как все, выполняя предписанные окружающим их обществом законы и правила (если таковые, конечно, не противоречат принципам нравственности и человечности) и стараясь как можно лучше сделать мирскую работу. Но личность свою они при этом сохраняют в полной независимости от общества и всегда абсолютно свободны от честолюбия, алчности, интеллектуальной спеси, от слепого повиновения и благоговейного страха перед вышестоящими в мирской иерархии.

Никакие общественные законы ничего не могут изменить во Вселенной суфи. Они следуют своим принципам мышления и склонностям, оставаясь совершенно независимыми от похвалы или порицания мирских авторитетов.

Всё сказанное относится к историческим судьбам суфийского учения, однако не даёт ответа, как стать суфи. Попытаемся прояснить и это: суфи нельзя стать - им нужно быть, и первая цель суфийского учения - помочь человеку, не знающему о том, что он суфи, постичь свою суфийскую сущность.

«Быть суфи означает быть таким, каким ты был до того, как появился в этом мире», - сказал по этому поводу знаменитый суфи, багдадский шейх Абу-Бакр ас-Шибли.

Путь к своей цели «тайный суфи» может пройти с учителем, и тогда он, возможно, будет более лёгким, приятным и скорым. Этот же путь может быть пройден самостоятельно, ибо великие суфийские учителя прошлого - Ибн-Араби, Манайи, Хайям, Саади, Аттар, Руми, Хафиз, Джами, Ансари и многие другие оставили на нём свои знаки для идущих вослед. Но этот самостоятельный путь окажется, возможно, более трудным, отягощённым колебаниями и сомнениями.

Ярким примером такого трудного пути к пониманию и восприятию суфийских ценностей является путь Льва Толстого, который во всех деталях можно проследить по его дневниками и письмам. События жизни Толстого в 1909 - 1910 годах свидетельствуют о том, что он достиг цели, хотя в полной мере насладиться достигнутым им совершенным состоянием и воссоздать его в своих творениях у него уже не оставалось времени и сил. Но то, что он оставил людям подробнейшее описание и детальный анализ своих поисков, ошибок, сомнений и колебаний на этом Пути, чтобы идущие вослед за ним их не повторили, обеспечило ему достойное место среди великих Учителей человечества.

Опыт Толстого и других великих суфи свидетельствует о том, что если в душе идущего скрыт «тайный суфи», то путь к пониманию своей сущности этот идущий непременно пройдёт.

Когда же первая цель достигнута и человек осознал себя суфи, ему начинает открываться иной мир, иная Вселенная, та самая, что, по словам ал-Худжвири, скрыта за завесой людской суеты сует.

Жизнь достигшего первой цели обретает столь необходимые в наше время спокойствие и уверенность, что он начинает распознавать в мире вещей и событий Знаки Всевышнего и учится анализировать содержащуюся в них информацию, для восприятия которой человеческая логика непригодна.

Альберт Эйнштейн, чей путь к пониманию своей суфийской сущности также можно проследить по его наследию и свидетельствам, высказался по этому поводу точно и определённо: в истинных открытиях, по его словам, никогда не участвует логическое мышление. Присущее Эйнштейну странничество, пренебрежение личным благополучием, которое он назвал «амбициями свиньи», свидетельствуют о том, что он был истинным человеком Пути. Сохранилась его собственная запись: «Я никогда не принадлежал ни стране, ни государству, ни кругу друзей, ни моей семье. Ещё юношей я уже ясно осознал бесплодность надежд и чаяний, исполнения которых большинство людей добиваются всю жизнь».

Вторая и главнейшая цель суфийского учения - помочь суфи в его восхождении к Истине. Путеводная звезда в этом движении едина для всех суфи, и имя ей - Любовь. Значение Любви в суфийском мировоззрении так огромно, что великий шейх ибн-Араби и его последователи называли суфийское мировоззрение «религией Любви».

Суфий Аджмаль Хусейн постоянно подвергался нападкам со стороны учёных мужей, которые боялись, как бы его авторитет не затмил их собственный.

Они не жалели сил, сея сомнения в его познаниях и обвиняя в том, что он использует мистицизм как прикрытие от их критики, и даже вменяли ему в вину сомнительные занятия.

Однажды один юродивый повстречал Гарун аль-Рашида Багдадского.

Ты откуда идёшь, странник? - спросил правитель.

Из ада, - ответил тот.

И что же ты делал там?

Нужен был огонь, чтобы раскурить трубку, и я решил спросить, не поделятся ли жители ада им со мной.

В жизнеописании Буллы Шаха, великого Пенджабского святого, можно прочитать одну из самых поучительных историй о первых годах его обучения, когда вместе со своими сверстниками его отправили в школу. Там ему учитель преподавал алиф, первую букву Арабского алфавита. Когда остальные мальчики его класса уже закончили весь алфавит, он продолжал осваивать всё ту же букву.

Жил да был честный человек, который никогда за всю свою жизнь не искал превосходства над другими. Он был добр и трудолюбив, но никак не мог добиться успеха в жизни.

Дело было в том, что этого человека, назовем его Простаком, постоянно предавали и использовали в своих интересах все кто только мог это сделать. Но его это ничуть не беспокоило, и он полагал - и вполне справедливо, - что мерзости со стороны других людей не в силах поколебать его целеустремлённость.

Суфий сказал:

Никто не поймёт человека, пока не осознает связи между алчностью, угодливостью и невозможностью.

Это, - сказал ученик, - головоломка, которую я не в состоянии постичь.

Суфий промолвил:

Не ищи понимания с помощью решения головоломок, когда его можно достичь посредством опыта.

Как-то раз султан Махмуд из Газны прогуливался с мудрецом Ахмедом Хусейном. В ту пору ходили слухи, что Ахмед может заглянуть в душу любого человека и прочесть его мысли. Султану страсть как хотелось вынудить Хусейна показать свою силу. Но Ахмед всегда отказывал просьбам Махмуда, не изменил он себе и на этот раз. Тогда султан решил прибегнуть к хитрости и поставить мудреца в такие условия, чтобы тот, пусть непроизвольно, но выказал свои способности.

Суфийская мудрость

Некий человек обратился к Абу Али ад-Даккаку: "Я пришел к тебе издалека". Абу али ад-Даккак ответил: "Обретение знаний пути не имеет никакого отношения к пересечению великих пространств или к странствиям. Отступи от себя хотя бы на единый шаг и твоя цель будет достигнута".
Абу Али ад-Даккак

Суфийские притчи - оглавление

Суфизм

После эпохи Пророка Мухаммада исламское наследие трансформировалось в различные науки: фикх, хадисоведение, науки Корана. С расширением халифата и сосредоточением в нём огромных богатств среди мусульман возобладали материальные устремления. Вместе с тем труды по фикху становились всё более "сухими": они больше описывали подробности исполнения обрядов, виды наказаний и другие подобные вопросы. В это время начали появляться учёные, которые стали призывать людей вернуться к простому образу жизни. Они делали упор на искренность, борьбу со своим нафсом, искоренение таких болезней души, как зависть, высокомерие, скупость. Это направление, получившее название тасаввуф (суфизм), не принесло тогда в ислам ничего нового. Оно, подобно другим исламским наукам, полностью соответствовало Корану и Сунне и черпало своё содержание исключительно из жизни Посланника Аллаха (мир ему). Это был тот самый ихсан, о котором говорил Пророк. Просто при жизни Мухаммада (мир ему) не было никакого смысла выделять его в отдельное направление, как не было нужды и в таких науках, как фикх и хадисоведение.

Суфизм - это путь очищения души от скверных качеств (нафса) и привития похвальных качеств духу (рух).

Злейший враг твой - душа твоя, что промеж боков твоих. Из заповеданного Пророком Этот путь мюрид («ищущий», «жаждущий») проходит под руководством муршида («духовного наставника») уже дошедшего до конца пути и получившего от своего муршида разрешение (иджаза) на наставничество, или самостоятельно при наличии развитой природной интуиции (внутреннего учителя).

Суфийские шейхи являются частью цепочки преемственности учения, которая согласно канонам восходит к Пророку. Тот, у которого нет иджаза («печати сердца») от своего шейха на наставление мюридов, не является истинным шейхом и не имеет права обучать желающих суфизму (тассаввуфу, тарикату).

Богослов аль-Газали (1058-1111) считал, что суфизм - это сама суть ислама. Заслуга Аль-Газали заключается в том, что он устранил противоречия между исламской ортодоксией и суфизмом. Согласно Аль-Газали, суфизм -это суть ислама, и критерием истинного суфизма является, отсутствие противоречий с Кораном и пречистой сунной пророка Мухаммада.

На свете есть много хороших книг, которые стоит прочитать. Одна из них – «Сказки дервишей». Автор – Идрис Шах. Это такой сборник суфийских притч.

Хочу рассказать сегодня об одной притче. Очень уж я ее люблю. Она ужасно смешная, особенно местами. Больше всего мне нравится вот это место:

Мудрец ищет просветления. Ему сказали, что он сможет найти его в стране Глупцов. Пошел.

Как только он вошел в пределы Страны Глупцов, он увидел женщину, тащившую на себе дверь. Дервиш приблизился к ней и спросил: «Женщина, что ты собираешься делать с этой дверью?»

И женщина ответила ему: «Сегодня утром мой муж, отправляясь на работу, сказал мне: жена, в нашем доме много ценных вещей; смотри, чтобы никто не вошел в эту дверь. Когда я уходила, я взяла дверь с собой, так что уже никто через нее не войдет. А теперь позволь мне оставить тебя».

С этими словами женщина отвернулась, чтобы идти своей дорогой, но Як Баба остановил ее и сказал: «Хочешь, я расскажу тебе нечто такое, что избавит тебя от необходимости повсюду таскать за собой эту тяжесть?»

— Конечно, нет, — воскликнула женщина, — а если ты уж непременно хочешь помочь мне, то подскажи лучше, как сделать, чтобы дверь была не такой тяжелой.
— Нет, этого я тебе сказать не могу, — ответил дервиш и пошел дальше.

Господи, ну до чего же это знакомо! Вместо того, чтоы перестать носить за собой эту дверь – мы изо всех сил пытаемся сделать ее не такой тяжелой. Я всегда смеюсь, когда читаю это место. Просто ржунимагу. Когда я научусь так же смеяться над собой, когда в собственной пытаюсь сделать дверь легче, вместо того чтобы таскать ее за собой – вот тогда наступит окончательный праздник и счастье. Но это случится, похоже, даже не завтра;).

Итак, ниже вся притча «Три дервиша» целиком. Если вам захочется поближе познакомиться с этой книгой, а то и скачать ее, чтобы прочитать или даже перечитать на досуге – что ж, вы нашли правильное место и правильное время.

— Скачать «Сказки дервишей» (спасибо сайту www.votHouse.ru

(906,7 KiB)

ТРИ ДЕРВИША. Древняя суфийская притча

Давным-давно жили три дервиша — Як, Ду и Си. Первый дервиш пришел с севера, второй — с запада, третий — с юга. У этих людей была общая цель: они стремились к глубокой истине и искали путь.

Первый, Як Баба, сидел и размышлял, пока у него не начала болеть голова. Второй, Ду Ага, стоял на голове, пока у него не отнялись ноги. Третий, Си Каландар, читал книги, пока у него не пошла из носа кровь.

Наконец, они решили объединить свои усилия. Дервиши удалились в уединенное место и стали сообща выполнять свои упражнения, надеясь таким путем сконцентрировать необходимое количество усилий, чтобы вызвать появление Истины, которую они называли глубокой истиной.

Сорок дней и сорок ночей искатели упорно добивались своей цели, и вот на сорок первый день, словно из-под земли в вихре белого дыма перед ними возникла голова очень древнего старца.

— Вы таинственный Кхидр, страх людей? — воскликнул первый дервиш.
— Да нет же, это Кутуб, столп мира, — возразил второй дервиш.
— Вы оба заблуждаетесь, — вмешался третий, — я убежден, что это никто иной, как Абдель, Измененный.
— Я ни тот, ни другой, ни третий, — могучим глухим голосом проговорил дух. Но я тот, кого вы можете представить. Сейчас, кажется, вы стремитесь к одной цели, которую вы называете глубокой истиной?
— Да, о мастер, — хором ответили дервиши.

— Приходилось ли вам слышать когда-нибудь изречение: «Путей столько же, сколько человеческих сердец»? — спросила голова и, не дожидаясь ответа, продолжала, — во всяком случае, вот ваши пути: первый дервиш должен отправиться в страну глупцов; второй дервиш должен разыскать волшебное зеркало, а третий пусть обратится за помощью к Джинну Водоворота.

Сказав так, видение исчезло.

Оставшись снова втроем, дервиши принялись обсуждать случившееся, и не только потому, что хотели собрать как можно больше информации обо всем этом, прежде чем отправиться в дорогу, но также и потому, что, хотя они следовали различными путями, каждый до сих пор верил только в один путь — в свой собственный, конечно. А теперь их ситуация была несколько иной, ибо никто из них не мог бы с уверенностью сказать, что его путь был правильным, пусть даже этот несовершенный путь отчасти способствовал появлению таинственного духа, имени которого дервиши так и не узнали.

Первым покинул келью Як Баба. Вместо того, чтобы допытываться у каждого встречного, как он всегда делал, не живет ли где поблизости какой-нибудь ученый человек, Як Баба теперь расспрашивал о стране глупцов. Наконец, спустя много месяцев, он повстречал человека, который объяснил ему, где находится эта страна, и Як Баба направился туда.

Как только он вошел в пределы Страны Глупцов, он увидел женщину, тащившую на себе дверь. Дервиш приблизился к ней и спросил: «Женщина, что ты собираешься делать с этой дверью?» И женщина ответила ему: «Сегодня утром мой муж, отправляясь на работу, сказал мне: жена, в нашем доме много ценных вещей; смотри, чтобы никто не вошел в эту дверь. Когда я уходила, я взяла дверь с собой, так что уже никто через нее не войдет. А теперь позволь мне оставить тебя». С этими словами женщина отвернулась, чтобы идти своей дорогой, но Як Баба остановил ее и сказал: «Хочешь, я расскажу тебе нечто такое, что избавит тебя от необходимости повсюду таскать за собой эту тяжесть?»

— Конечно, нет, — воскликнула женщина, — а если ты уж непременно хочешь помочь мне, то подскажи лучше, как сделать, чтобы дверь была не такой тяжелой.

— Нет, этого я тебе сказать не могу, — ответил дервиш и пошел дальше. Пройдя еще немного, он увидел на обочине дороги толпу крестьян, которые, прижимаясь от страха друг к другу, таращились на огромный арбуз, выросший на поле.

— Подобное чудище мы встречаем впервые, — объяснили они дервишу, — оно, разумеется, вырастет еще больше и всех нас сожрет. Но мы не решаемся даже приблизиться к нему.

— Хотите, я кое-что расскажу вам о нем? — спросил дервиш.

— Не будь глупцом, — закричали крестьяне, — убей его, если можешь, и мы тебя вознаградим. Но не думай рассказывать нам сказки, мы не желаем тебя слушать!

Тогда Як Баба вытащил из кармана нож, подошел к арбузу и, отрезав ломоть, стал уплетать его. Это зрелище повергло людей в неописуемый ужас. С криками и воплями они кинули дервишу пригоршню монет и стали умолять его:

— Сжалься над нами, славный повелитель монстров, уходи и не губи нас, как ты погубил только что это чудовище!

Таким образом, Як Баба стал постепенно понимать, что для того, чтобы жить среди глупцов, надо научиться думать и поступать, как они. Спустя несколько лет ему удалось сделать нескольких дураков разумными, и в награду за это он был однажды удостоен глубокого знания. А так как он стал святым в стране глупцов, обитатели этой страны сохранили о нем память только как о «герое, который разрубил Зеленое Чудовище и выпил его кровь». Они пытались сделать то же самое, чтобы заработать глубокое знание, но у них, разумеется, ничего не вышло.

Теперь возвратимся к началу рассказа и посмотрим, что случилось со вторым дервишем, Ду Ага, который отправился на поиски волшебного зеркала.

Если раньше Ду Ага повсюду разузнавал о новых мудрецах или новых упражнениях и позах, то теперь, кого бы дервиш ни встретил на своем пути, он каждого спрашивал о волшебном зеркале. Он получал множество ответов, которые только вводили его в заблуждение, пока, наконец, не осознал, где нужно искать это зеркало: оно было подвешено в одном колодце на тончайшем волоске и представляло собой создание из человеческих мыслей. Но так как мыслей оказалось недостаточно, все зеркало представляло собой небольшой кусочек.

Ду Ага перехитрил демона, охранявшего колодец, и, достав зеркало, всмотрелся в него и попросил глубокого знания. В тот же миг он получил его. Дервиш обосновался в этом месте и прожил долгую и счастливую жизнь, обучая людей мудрости. Но так как его ученики после его смерти не поддерживали определенной концентрации мыслей, необходимой для постоянного обновления зеркала, оно вскоре исчезло. Все же по сей день некоторые люди глядят ежедневно в свое зеркало, полагая, что это и есть магическое зеркало Ду Аги.

Ну, а что касается третьего дервиша, Си Каландара, то он, расставшись со своими товарищами, повсюду разыскивал Джинна Водоворота. Этот джинн был известен под многими другими именами, но Каландар не знал об этом. В течение нескольких лет он не раз оказывался поблизости от джинна, но проходил мимо, потому что люди, к которым он обращался, либо не знали о существовании такого джинна, либо никак не предполагали, что он — Джинн Водоворота.

И вот, спустя много лет, Си Каландар вошел как-то в одно селение.

— О люди, — обратился он к толпе поселян, — не слышал ли кто-нибудь из вас о Джинне Водоворота?

— Мы никогда не слышали о джинне, — ответил ему кто-то из толпы, — но эта деревня называется Водоворот.

Каландар повалился на землю и закричал:

— Я не уйду отсюда до тех пор, пока Джинн Водоворота не покажется мне!

Джинн, прятавшийся поблизости, выскочил из своего укрытия и, закружившись смерчем, заревел: «Мы не любим, когда чужестранцы приходят в наше селение, о дервиш. Итак, я здесь, чего ты хочешь?»

— Я ищу глубокое знание, — ответил Си Каландар, — и мне сказали, что только ты можешь помочь мне обрести его. И дервиш рассказал, при каких обстоятельствах он узнал о существовании джина.

— Да, я в самом деле могу тебе помочь, — прогремел джинн. — Ты уже много сделал сам, и теперь тебе осталось только произнести определенную фразу, пропеть определенную мелодию, совершить одни действия и воздерживаться от других. Тогда глубокое знание станет твоим. Сказав так, джинн дал дервишу подробные наставления и скрылся.

Целые годы потратил Си Каландар на то, чтобы научиться правильно выполнять данные ему обряды и упражнения. Его усердие и сосредоточенность снискали ему репутацию достойного и посвященного человека. Люди, наблюдая за ним, заражались его примером и начинали ему во всем подражать.

Однажды дервиш достиг глубокого знания. Его подражатели к этому времени образовали целую общину, пытаясь достичь того же. Они никогда не пришли к знанию, потому что начали изучать путь Си Каландара с конца.

Впоследствии, когда бы последователи этих трех дервишей ни встречались, между ними разгорался ожесточенный спор. Одни говорили: «Вот наше зеркало. Если вы согласны глядеть в него столько времени, сколько потребуется, вы когда-нибудь добьетесь глубокого знания».

— Принесите в жертву арбуз, — возражали им другие. — Это приведет вас к цели, как привело некогда Як Бабу.

— Ерунда, — смеялись над ними третьи, — есть только один путь — это быть настойчивым в изучении и выполнении определенных упражнений, молитв и добрых дел.

Три дервиша, достигнув в конце концов глубокого знания, обнаружили, что не могут помочь своим последователям, подобно тому, как пловец, уносимый стремительным потоком реки, видит на берегу человека, которого преследует леопард, и не может придти к нему на помощь.

Приключения этих людей — их имена означают в переводе «первый», «второй», «третий» — толкуются иногда как сатира на традиционную религию.

Рассказ представляет собой изложение знаменитой обучающей истории «Приключения трех». Ее авторство приписывается Мураду Шами, руководителю ордена Мурадийа. Он умер в 1720 году. Дервиши, рассказывающие эту сказку, заявляют, что она несет в себе скрытую миссию, более важную, чем ее поверхностное значение.

— Скачать «Сказки дервишей» (спасибо сайту www.votHouse.ru за любезно предоставленный цифровой вариант):

(906,7 KiB)