Отношение христианства к разрушению личности. Учение о личности в православном богословии

Когда понятие «личность» прочно вошло в культурную и общественную жизнь, Российское богословие попыталось проложить какие-то мосты к этому понятию, богословски его переосмыслить и поставить себе на службу. Что же такое личность в понимании православного богословия? Это самосознающее «я», наделенное разумом, свободной волей и нравственным чувством.

– Личность способна действовать не по причине, а в соответствии с избранной целью, то есть она свободна.

– Она не содержит в себе материальной природы, она нематериальна и неделима.

– Она стоит выше материальной природы и управляет природой.

Все люди (как и все духи) считаются свободными и уникальными личностями, созданными по образу и подобию Божию. Каждый человек, по учению Церкви, является полноценной личностью сразу же в момент своего зачатия. Однако, появившаяся по воле Божией, личность человека вечно раскрывается, развивается, обогащается, совершенствуется (или же, напротив, может деградировать и саморазрушаться).

Понятие «личность», которое всем нам интуитивно ясно, соответствует в сочинениях Отцов понятию «дух».

В катехизисе митр. Филарета, при изложении догмата Троичности, слово Личность (Лицо) использовано как синоним слова Ипостась . Бог един по существу и троичен в Лицах, или Ипостасях.

Параллельно с христианским пониманием личности в обществе широко распространено иное понимание личности, основанное на взглядах материалистических наук – социологии, психологии. Познакомимся и с ними тоже для сравнения.

Индивидуум (с латинского – неделимый) – синоним греческого слова атом. Это единичный представитель человеческого общества. Обычно употребляется в значении «конкретный человек».

Индивидуальность выражает особенности отдельного человека, носящие наследственный или случайный характер.

Личность (согласно психологии) - результат процесса воспитания и самовоспитания. «Личностью не рождаются, а становятся». «Мы приходим в этот мир индивидуумами, создаём свой характер и становимся личностями», – пишет известный американский социолог. В упрощенном варианте структуру личности (опять же согласно психологии) представляют как: темперамент + характер + социальные установки. Личности присуща способность к сознательному руководству собственным поведением. Это руководство осуществляется на основе осознанных целей и принципов.

В социологии личность человека рассматривается как его отношения с другими людьми, поэтому важнейшая характеристика личности в социологии – ее общественная роль.

Несмотря на значительные успехи материалистических наук в изучении человека, все они упорно не хотят замечать в человеческой личности метафизической составляющей – образа Божия.

Приложение к теме 10

Если в последние века главной опасностью для Православия было распространение атеизма, то сегодня такой опасностью становится возврат от Православия как религии Личности и личности в дохристианскую природную, магическую религиозность. Опасность этого движения вспять определяется сегодня не столько в том, что ему следуют те, кто отвергает Православие, сколько тем, что при современной свободе вероисповедания ему свободно, невозбранно следуют и те, кто считает себя православным. Во всех случаях этот сдвиг от религии Личности и личности к природной магической религиозности, от христианства к язычеству связан с отрицанием Личности и подменой понятия «личность» понятием «природа», или «индивид». Многие вообще не видят между этими понятиями различия, или не придают значения пониманию этого различия. Однако сегодня именно смешение этих понятий выхолащивает Православие, возрождает языческие религии, придавая им различные формы, заворачивая их в новые современные оболочки. Этот процесс деградации захватывает все конфессии и порождает идеологические базы не только подпольных экстремистских, террористических организаций, но и мощных государств. В последнем случае это возвеличивание падшей природы человека представляет себя идеологией общечеловеческих ценностей. Таким образом, смешение понятий «личность» и «природа» является сегодня проблемой не только внутри Православия, но и определяет современную ситуацию в мире, показывая тесные связи в духовной жизни всего человечества.

Рассматривая понятия «личность» и «природа» необходимо, прежде всего, отметить разную степень разработанности этих понятий.

Общепринятым в Православии можно считать следующее представление о природе человека: «Cвятые отцы разделялись во мнениях о составе человеческой природы. Одни учили о двухчастности человеческого состава, то есть о том, что человек состоит из души и тела. Другие выделяют в нем три части: дух, душу и тело. Однако между этими двумя мнениями нет противоречия... Те, кто учил о трехсоставности человеческого естества, на самом деле выделяли в душе человека ее высшую часть и называли ее духом, или умом (курсив мой - И.Н.).» (Архимандрит Алипий, Архимандрит Исайя «Догматическое богословие», курс лекций, Свято-Троицкая Лавра, 1999). О духе, душе и теле человека, об их отношениях имеется богатая святоотеческая литература, этой теме посвящена значительная ее часть. Отметим, в частности, следующее высказывание: «Вершина в человеке, соприкасающаяся с Божественным началом, это не абстрактный «нус» или «логос», а дух, символическое отражение Духа Божия. Наш дух есть алтарь, на котором почивает Дух Божий. Если сказать словами св. Григория Богослова, (признавая, конечно, всю богословскую двусмысленность этого образа), наш дух есть «частица Бога». (Архимандрит Киприан (Керн) «Антропология св. Григория Паламы», М., «Паломник», 1996).

Современное состояние проблемы определения понятия «личность» совсем иное, его можно охарактеризовать мнением современного «свидетеля Православия» В.Н. Лосского, которое он высказывает по этому поводу в написанной на французском языке в 1955 году статье «Богословское понятие человеческой личности», опубликованной на русском языке в Богословских трудах (сб. 14, 1975) и в сборнике его статей «Богословие и Боговидение» (М., Изд-во Свято-Владимирского братства, 2000). К большому сожалению, большинство работ этого православного богослова, представившего современному Западу всю глубину восточного христианства, до сих пор неизвестно русскому читателю. Упомянутая статья посвящена изложению требований, которым должно отвечать понятие человеческой личности в контексте христианской догматики. И в этой статье В. Лосский пишет: «мы пока что воздержимся от всякой попытки найти в святоотеческих текстах развернутое учение (или учения) о личности человека. Я же лично должен признаться в том, что до сих пор не встречал в святоотеческом богословии того, что можно было бы назвать разработанным учением о личности человеческой, тогда как учение о Лицах, или Ипостасях, Божественных изложено чрезвычайно четко.» В этом высказывании В. Лосский указывает и путь, по которому должно идти к пониманию человеческой личности, а именно, по пути использования богословия Святой Троицы при формировании богословия человеческой личности - православной антропологии. Это вполне сообразуется с пониманием человека как образа Божия.

Перейдем теперь к рассмотрению некоторых аспектов проблемы взаимоотношения понятий «личность» и «природа» в православной антропологии.

Если трудно дать богословское определение понятия «личность», то в жизни всегда бросается в глаза разительные различия одной личности от другой. С этим связано также то, что нам иной раз бывает трудно разобраться в том, что представляет собой та или иная личность, хотя ее отличия от других личностей мы вполне отмечаем. Здесь, также как и в познании Бога, более приемлем апофатический метод познания (это не есть то), чем катафатический метод (это есть то). И это естественно, поскольку человек есть образ Божий. Поэтому православное понимание личности выходит за пределы понимания рациональной науки. "Человеческая личность не может быть выражена понятиями. Она ускользает от всякого рационального определения и даже не поддается описанию, так как все свойства, которыми мы пытались бы ее охарактеризовать, можно найти и у других индивидов. "Личное" может восприниматься в жизни только непосредственной интуицией или передаваться каким - нибудь произведением искусства." (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие» М., 1991). Это вполне соответствует тому, что в Святой Троице, как отмечает о. Георгий Флоровский, "...ипостасные различия устанавливаются вовсе не логически, но из опыта или Откровения. Логическая схема только накладывается, оформляет данные Откровения" (О. Георгий Флоровский «Восточные Отцы IV века», Париж, 1933).

Как уже отмечено выше, постижение тайны Святой Троицы - неслитного и нераздельного существования Трех Лиц единой природы (Три Лица - одна природа) дает ключ к пониманию основы православной антропологии - различия личности и природы человека. «Различение между личностями и природой воспроизводит в человеке строй Божественной жизни, выраженный троичным догматом. Это - основа всякой христианской антропологии...(курсив мой - И.Н.)» (В. Лосский, «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 95).

Из разного толкования Троичного догмата в восточном и западном христианстве следует, что для Востока на первом месте стоит личность, а для Запада - природа: Восток исходит из трех Лиц, чтобы потом указать на единую их природу, а Запад, наоборот, движется от этой единой природы, чтобы придти к трем Лицам. Если латинское мышление рассматривает Лицо как модус природы, то греческое мышление рассматривает природу как содержание Лица.

Различение природы и личности (ипостаси) вытекает также и из христологического догмата. «Здесь, как и в догмате Троичности, суть заключается в различении природы и ипостаси. Но в Троице - одна природа в трех Ипостасях, во Христе - две различные природы в одной Ипостаси. Ипостась заключает в себе и ту, и другую природу: Она остается одной, становясь другой: « Cлово стало плотью»...» (Там же, с. 108).

Бог есть Ум и человек - образ Божий. Поэтому человек, согласно своему Первообразу, есть воплотившийся ум. У В. Лосского это сказано так: «Высшие способности человека, служащие проявлению свойственной ему «сообразности», и в трихотомической антропологии получают наименование nouV; термин этот перевести трудно, и его смысл мы должны передать словами «человеческий разум». В таком случае человек личностный есть как бы некий nouV, некий воплотившийся ум, связанный с природой животного, которую он «воиспостазирует» или, вернее, которой он, над нею господствуя, противопоставляется (курсив мой - И.Н.).» (В. Лосский «Богословское понятие человеческой личности»). «Он - личность, которая не должна определяться своей природой, но сама может определять природу, уподобляя ее своему Божественному Первообразу» (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 91).

Поэтому нельзя говорить, что личность (еще употребляют термин «лицо») есть слияние и нераздельное единство всех природных сил. Такое определение смазывает различие понятий «личность» и «природа» и приводит к постоянной подмене одного понятия другим, что и характерно для современной психологии. Так, главная цель человеческой жизни по К. Юнгу - виднейшему психологу и психиатру, основателю «аналитической психологии» - это достижение единства всех сил души, которые организованы вокруг наиболее важного психического образа в его теории - самости. Тогда человек, по его мнению, ощущает внутреннее единство, гармонию и цельность. В результате речь идет о достижении гармонии внутри природных сил человека, но это есть цель и для восточных языческих религий, в которых, более того, эта цель распространяется и до растворения природы человека в окружающей природе.

Конечно, личность должна достичь слияния и нераздельного единства всех своих природных сил, поскольку они, как пишет св. Феофан Затворник, в греховном человеке «потеряли взаимную помощь, они приняли некоторое враждебное друг против друга враждебное направление, одна отрицает другую, как бы поглощает ее и снедает. Оттого преобладание сердца имеет с собою в связи слабость ума и непостоянство воли, как бы безхарактерность; преобладающее стремление к познаниям ведет за собою ослабление деятельности, или беспечность воли, и нечувствие, или холодность сердца; преобладание воли всегда сопровождается односторонним направлением, упорным, не внимающим никаким доводам: там душа не слушает никаких убеждений и недоступна для потрясений сердечных.» (Св. Феофан Затворник «Начертание христианского нравоучения», М., 1885, 196). Но это не значит, что сама личность и есть результат достижения гармонии душевных сил, что в отсутствии гармонии душевных сил личность и не существует. «Как существо личностное, человек может принять или отвергнуть волю Божию. Он остается личностью даже тогда, когда далеко уходит от Бога, когда становится по своей природе своей Ему неподобным: это означает, что образ Божий неразрушим в человеке (курсив мой - И.Н.).... Однако поскольку личность не отделима от существующей в ней природы, постольку всякое природное совершенство, всякое ее «неподобие» ограничивает личность, затемняет «образ Божий».... Познавая и желая по своей несовершенной природе, личность практически слепа и бессильна; она больше не умеет выбирать и слишком часто уступает побуждениям природы, ставшей рабом греха.» (Там же, с. 95-96).

Поэтому противопоставляя личность (ипостась) природе не надо возводить между ними непреодолимый барьер, поскольку «пытаясь отличить ипостась человека от состава его сложной природы - тела, души, духа (если принимать эту трехчастность), - мы не найдем ни одного определяющего свойства, ничего ей присущего, что было бы чуждо природе (fusiV) и принадлежало бы исключительно личности как таковой. Из чего следует, что сформулировать понятие личности человека мы не можем и должны удовлетвориться следующим: личность есть несводимость человека к природе. Именно несводимость, а не «нечто несводимое» или «нечто такое, что заставляет человека быть к своей природе несводимым» («нечто, благодаря чему человек несводим к своей природе» - в переводе Н.В. Лосского, - примечание мое - И.Н.), потому что не может быть здесь речи о чём-то отличном, об «иной природе», но только о ком-то, кто отличен от собственной своей природы, о ком-то, кто, содержа в себе свою природу, природу превосходит, кто этим превосходством дает существование ей как природе человеческой и, тем не менее, не существует сам по себе, вне своей природы, которую он «воипостазирует» и над которой непрестанно восходит, ее «восхищает» (везде курсив мой - И.Н)». (Там же).

Упомянутый здесь Н.В. Лосский (сын В.Н. Лосского, не путать с Н. Лосским, известным религиозным философом - отцом самого В. Лосского) дает пояснения к этому трудному (как отмечает Лосский-сын) месту статьи. Так, он подчеркивает, что, понимая несводимость личности человека к его природе, и этим самым, различая в человеке личность и природу, надо иметь виду, что в православном богословии ««различие» не означает «разделение» или противопоставление» (Н. Лосский «Понятие о личности по В.Н. Лосскому»). То есть, различая личность и природу, не следует полагать между ними полный антагонизм.

«Вл. Лосский, следуя некоторой патристической традиции, учил о различении в человеке между «образом» и «подобием». Всякий человек без исключения создан «по образу Божию. Что же касается "подобия» (в отличие от того, что можно прочесть во многих примечаниях очень серьезных научных изданий Библии, где говорится о том, что Книга Бытия употребляет «подобие» для того, чтобы «смягчить» выражение «образ»), Вл. Лосский учит, что «подобия» следует достигнуть (с помощью Святого Духа). В этом и состоит рост в церковном соборном сознании человека. Ему предстоит достигнуть той свободы, которая даст ему возможность и силу освобождаться от детерминизмов природы и не оставаться ее рабом (курсив мой - И.Н).» (Там же).

Однако освобождение от рабства природе не означает в Православии тотальную борьбу с творением. «Вл. Лосский рассматривает, как нужно понимать господство человека, в частности, по отношению к творению, ко вселенной... В глазах Лосского, господство и царство являются «привилегией», Богом данной человеку. Привилегия в его глазах всегда была не чем иным, кроме ответственности (так, во всяком случае, он воспитывал детей)....

Вл. Лосский был монархистом, но не политическим, а скорее «богословским». Он принимал всерьез «царственную» ответственность человека вообще и царя в особенности - как «первого» из народа, Богом ему порученного... Для того, чтобы расти в этом царском служении и подлинном господствовании, нужно развивать уважение и любовь к ближнему и ко всему творению.» (Там же). То есть православное отношение к природе в целом и к природе самого человека означает не подавление, а преображение как природы в целом, так и природы самого человека, в частности. Причем преображение природы в целом должно начаться именно с преображения собственной природы. «Человек должен в себе объединить все и через себя соединить с Богом. К этому он призван от творения.... Прежде всего человек призван соединять. Он должен снять и погасить в самом себе все разделения тварного естества...» (О. Георгий Флоровский «Восточные Отцы V-VIII веков. Преп. Максим Исповедник», Париж, 1933). Именно поэтому ум человека - « местопребывание личности, престол человеческой ипостаси» (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 152) - должен войти в его сердце, которое «есть средоточие человеческого существа» (Там же, с. 151), расколотого грехом, «для глубочайшего священнослужения» (Cв. Игнатий Брянчанинов «Cлово о молитве Иисусовой», Соч., т. 2, СПб, 1905, с. 263).

Если невозможно дать формальное, «статическое» определение понятия «личность», то нужно и можно понять конкретную личность в динамике духовной жизни, - как своей личности, так и в соучастии в жизни другой личности, в совместных с ней в общих переживаниях. Православное познание мира - это не познание, основанное на противопоставлении субъекта и объекта познания, не познание, отчужденное от предмета познания ради его объективности, не разложение мира по полочкам точно определенных понятий. Православное познание - это совместное преображение себя и мира в активном участии в жизни этого мира. Полнота личности, ее богатство познается только в соучастии в ее жизни, что невозможно без любви к ней, а не в объективном политическом ее понимании и не в объективном юридическом к ней отношении. Познать истинного человека, раскрыть в нем истину, сделать его истинным (раскрыть в нем истину и для себя, и для него самого, и для других) можно только в субъективном участии в ее жизни, в переживании субъективной любви к ней.

Православное познание - это не собирание знаний об объекте, а созидание объекта познания. Познать человека - это не объективно обсудить-осудить объект познания, а увидеть в нем образ Божий и полюбить его. Это не принципиальное объяснение и тем самым обоснованное закрепление человека в падшем его состоянии, а, наоборот, принципиальное несогласие с этим его состоянием и стремление к освобождению его из оков его падшей природы.

Радикальное различие «объективного» и «субъективного» методов познания мира как раз наглядно прослеживается при рассмотрении таких ключевых понятий психологии как личность и индивид, или личность и природа, или ипостась и сущность.

Рациональная наука, имеющая корни в языческой античной науке, оперирует понятием индивид (неделимый - латинский аналог греческого атом), фактически не отличая его от понятия личность (ипостась). «Как говорил св. Григорий Богослов, «западные по бедности своего языка и по недостатку наименований не могут различать греческих терминов сущности и ипостаси», равно обозначая по латыни и то и другое как: substantia». Вот примеры определения этих понятий в современной науке. "Индивид, индивидуальность - понятия, используемые, как правило, для описания и отображения разнообразных ипостасей бытия личности." (Новейший философский словарь. Минск, 1998). "Личность, персона - понятие, выработанное для отображения социальной природы человека,..., определения его как носителя индивидуального начала..." (Там же).

Рациональная «объективная» наука, в частности, современная психология при познании человека стремится найти в нем индивидуальные черты, оперируя общепринятыми характеристиками, которые свойственны природе человека вообще, то есть, присущи и другим людям. Хотя это и позволяет ввести в познание человека формальные методы, но, вместе с тем эта «объективность» и уничтожает объект познания - неповторимость личности. Это попытка свести портрет конкретного человека к набору различных похожестей на других людей, а не отображение сугубо личного в человеке, того, в чем он неповторим.

Личность, как уже отмечалось, настолько же неопределима, насколько и легко отличима от других, - и это нонсенс для рациональной науки. Именно в неспособности понять личность и проявляется ограниченность западного рационализма, для которого личность - это юридическая единица, наделенная правами личности. Для Запада ценна не сама по себе личность, а права человека как индивида. Личность же остается не понятой. Как отмечают сами психологи, в cовременной психологии нет более употребляемого и, вместе с тем, более противоречивого понятия, чем «личность». Ситуация здесь они характеризуют словами: "Пойди туда, не зная куда, принеси то, не знаю что».

Каждая личность неповторима. Природа же человека, сотворенного по образу Божию, изначально была единой. Если мы обратимся к Богу-Троице, то увидим, что: «Нет никакого раздела, никакого разделения единой природы между тремя Лицами Троицы: Божественные Ипостаси не являются тремя частями единого целого, единой природы, но каждая содержит в себе целостную природу, каждая является целым, ибо она не имеет ничего для себя: даже воля - общая у Трех.»

Если мы обратимся теперь к людям, сотворенным по образу Божию, то сможем обнаружить, исходя из троического догмата, общую природу во многих тварных ипостасях. Однако в результате падшего мира люди стремятся существовать, взаимно исключая друг друга, самоутверждаясь, каждый противопоставляя себя другим, то есть разделяя, дробя единство природы, присваивая каждый для себя часть природы, которую моя воля противопоставляет всему тому, что не есть я. В этом аспекте то, что мы обычно называем человеческой личностью, является не подлинной личностью, а частью общей природы, более или менее подобной другим частям, или человеческим индивидуумам, из которых состоит человечество. Но как личность в ее истинном значении, в богословском значении этого слова человек не ограничен своей индивидуальной природой; он не только часть целого - каждый человек потенциально содержит в себе целое,... ипостасью которого он является; каждый представляет собою единственный и абсолютно неповторимый аспект общей для всех природы» (В. Лосский «По образу и подобию», М., Издание Свято-Владимирского братства, 1995).

Грехопадение раздробило и исказило когда-то общую природу человека. «Индивидуум «делит» природу, к которой принадлежит, он есть результат ее атомизации. Индивидуальность есть различение на уровне природы, точнее, результат рассеченной грехом природы.» (Иеромонах Георгий (Шестун) «Православная традиция духовно-нравственного становления человека», доктор. диссерт. на соиск. доктора педагог. наук).

И сегодня человек, подверженный своей падшей природе, видит другого человека, другую, иначе искаженную часть общей природы лишь посредством сравнения ее со своей частью этой искаженной раздробленной природы. Видя только различия двух падших природ, отклонение от себя любимого, индивид не может ни преодолеть, ни терпеть это различие, а значит, не может достичь единства с другим индивидом, достичь христианской любви к ближнему, без которой он есть лишь «медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор. 13. 1). Когда мы видим другого через призму своей падшей природы, мы видим не личность другого, а искажения, даваемые нашей призмой. Поэтому мы можем или хотим увидеть в другом только себя. Если же этого не получается, то мы вообще не видим другого. Все наши обращения к другому сводятся к гласному или негласному призыву: «делай как я». Этим самым мы хотим столкнуть другого в свой грех.

Все современное образование основано на изменении, на специализации, то есть на ограничении природы человека в узком направлении, но не на ее духовном преображении. Но если такое действо по принципу «делай как я» достаточно для формирования профессиональных навыков, то недопустимо при обращении к личности. Обращение к другому, основанное на преимуществе собственных индивидуальных черт, с использованием особенностей собственной природы, собственных природных сил будет означать попытку подавить другого, подмять его под себя. Успех этого подавления будет означать торжество чужой искаженной природы одного над личностью другого.

Здесь можно привести пример, обычно рассматриваемый как положительный, обращения к природе человека, когда один с сильно выраженным природным свойством обращается к другому с менее выраженным этим свойством (но имеющим зачатки для роста этого свойства) для помощи ему в этом росте. Результатом здесь также будет торжество природы: другому будет облегчен путь к конкретной природной силе без собственной работы личности, которая и будет подавлена собственной резко усилившейся природой. Этот результат - обычный результат современного образования - и составляет основную причину кризиса современной цивилизации, поскольку стремление защитить свою индивидуальность мускулами той или иной природной силы ставит в рабское положение собственную личность перед этой силой.

Такой результат опасен не только для данной личности, для ее спасения, но и для всего человечества в целом, ибо данная личность становится опасной, поскольку ни к чему иному не способна, как только к стремлению реализовать свою природу, свою индивидуальность без какого - либо понимания последствий этой реализации. Общество, в котором доминируют такие индивидуальности - это не общество личностей, ревнующих о своем спасении, а общество конкурирующих между собой индивидов.

Таким образом, проблема взаимоотношения личности и природы является ключевой проблемой каждого человека и человечества в целом.

Действительно, это катастрофа, когда родители, воспитатели, пастыри смотрят на ребенка, воспитанника, пасомого сквозь призму своей природы. Так, любовь матери к ребенку, основанная лишь на природной связи, губительна для духовного роста ребенка, поскольку на самом деле есть эгоистическая любовь к самой себе, а не к ребенку. Жизнь переполнена такими трагедиями матери и ребенка. Ведь сказано, что эгоистическая забота о детях есть борьба с Богом в устроении их судеб. Пастырь, считающий себя образцом для подражания и не видящий неповторимость другой личности, и поэтому пытающийся вести ее путем, которым он прошел сам, духовно слеп. «А если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Матф. 15. 14). Если плохой врач опасен для тела пациента, то плохой пастырь опасен не только для души пасомого, но и, в первую очередь, для своей души.

Только преодолев зависимость от своей природы, поднявшись над ее искажениями (своей природы и природы другого), личность может и в другом увидеть личность, а именно неискаженный его природой образ Божий. Только свободная личность может увидеть другую личность. «Личность «другого» предстает образом Божиим тому, кто сумеет отрешиться от своей индивидуальной ограниченности, чтобы вновь обрести общую природу и тем самым «реализовать» собственную личность». (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 93). То есть, справедливо и обратное: если мы видим личность другого, то это значит, что мы видим и свою личность, минуя призму своей падшей природы. Познавая другого, мы познаем и себя, преодолеваем свою природу, делаем свою личность свободной. Поэтому цели всех личностей совпадают, и между ними не может быть противоречий. Индивиды же, - как оригинальные искажений общей природы, - наоборот, отстаивают в борьбе друг с другом право на свое оригинальное падение. Это сегодня называется «правами личности», хотя для самой личности эти «права» открывают путь в геену.

«Каждая личность, - пишет В.Н. Лосский, - существует не путем исключения других, не путем противопоставления себя тому, что не есть «я», а путем отказа обладать природой для себя; иными словами, личность существует в направлении к другому... Кратко говоря, личность может быть полностью личностью лишь в той мере, в какой она не имеет ничего того, чем она хотела бы обладать только для себя, исключая других; то есть когда она имеет природу, общую с другими. Только тогда проявляется во всей чистоте различие между лицами и природой; в противном случае перед нами будут индивидуумы, разделяющие между собой природу.» (В. Лосский «По образу и подобию», М., Издание Свято-Владимирского братства, 1995). В другом месте этот выдающийся православный богослов отмечает: «Человек, определяемый своей природой, действующий в силу своих природных свойств, в силу своего «характера» - наименее «личен». Он утверждает себя как индивид, как собственник собственной своей природы, которая противопоставляется природам других как свое «я», - и это и есть смешение личности и природы. Это свойственное падшему человечеству смешение обозначается в аскетической литературе Восточной Церкви особым термином..., по-русски, «самость»....»(В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 93). Здесь В. Лосский прямо указывает на то, что та психология, в которой самость есть фокус, в котором сосредотачиваются, вокруг которого организованы душевные силы человека, рассматривает лишь психологию падшего человека.

Подмена личности природой связана, как уже отмечено выше, с отрицанием Личности. И на молитве, мы обращены уже не к Личности, потому и не видим свои грехи, не каемся за них, не просим избавить нас от лукавого, а, наоборот, молим о наискорейшем и наилучшем удовлетворении наших греховных желаний. Поэтому «все это - молитва, котоpая не только не обpащена к Богу, но обpащена к князю миpа сего и взывает: "Пpиди мне на помощь, поддеpжи меня на пути зла". (Антоний Митрополит Сурожский «Может ли еще молиться современный человек»).

Современная наука, создавшая современную цивилизацию и пытающаяся дистанцировать себя от религии, на самом деле дистанцировалась только от Православия. Эта наука не личности, а наука падшей человеческой природы. Эти «науки питают только самолюбие и воспаляют страсти, материя их чувственна. Не там, не в мире совершенном, не в обширном плане бытия человеческого взяли они свою точку зрения,...ограничив горизонт свой землею, и все думают только о наслаждении чувств и власти. Этому общему тону покорились и государства и государи: они считают химерами истины, взятые из другого мира...(везде курсив мой - И.Н.)» («Содержание истинного разговора Петра Великого с Лейбницем в Торгау», хранящегося в Государственной Петербургской Публичной библиотеке имени Салтыкова - Щедрина, Санкт-Петербург).

Так, современная психология (как и следует из самого названия) изучает душу, то есть природу человека. Поскольку личность к природе не сводится, в психологии личность остается за кадром по определению. Поэтому психология, как наука о природе человека, не знает иного состояния человека, кроме падшего. В своей попытке понять человека эта наука может искать только объяснение, то есть, оправдание этого падшей его жизни и из гуманных соображений стремиться «помочь» ему быть (остаться) в ней в более или менее комфортном состоянии. Православная антропология, рассматривающая помимо природы человека еще и его личность, ищет пути выхода человека из его падшего состояния. Это принципиальное отличие православной науки от неправославной прослеживается и в исторической науке.

Неправославная историческая наука знает только историю индивидов и поэтому рассматривает противоречия между индивидами и нациями (сообществами, основанными на общности природных свойств) как основное содержание всей человеческой истории. Но из такой истории человечества выплеснута сама человеческая личность. Эта история направлена на удовлетворение страстей разделенных грехом природ разных индивидов, на закрепление их греховного состояния и, в конечном счете, - несмотря на постоянное провозглашение целей достижения единства разных индивидов и человеческой природы в целом, - на ужесточение противоречий между индивидами и их природными образованиями - нациями. В этой истории нет места христианству, ее целью является не проповедь «Евангелия Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам» (Матф. 24. 14), а наиболее полное удовлетворения природных потребностей падшего индивида, стандартизации, примитивизации природы человека, вместо ее преображения.

Сегодня реально существуют «два мира, нигде не пересекающиеся, мир «истины» и мир «символов», мир личной абсолютности духа, и мир стихий природы. Каждый идет своим путем, по своим законам, к своей цели. В одном достигается «вечная жизнь», в другом накапливаются ценности культуры (курсив мой - И.Н.)». (Прот. Георгий Флоровский, «Cмысл истории и смысл жизни», в кн.: «Из прошлого русской жизни», М. АГРАФ, 1998). Эти два мира составляют предмет двух совершенно различных исторических наук: православной науки - истории внутренней жизни неповторимых личностей, жизнеописаний святых, и общепринятой сегодня исторической науки - истории внешней жизни человечества как массы индивидов, падших человеческих природ. Апостол Павел о разном итоге усилий человека, действующих в нем согласно состоянию его падшей природы, и усилий, направленных человеком на преображение этой природы, сказал так: «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4. 16).

Православное естествознание также опирается на православную антропологию. Это означает, она рассматривает окружающую человека природу (Землю, космос) как антропосферу, то есть, как продолжение тела человека, как внешнюю по отношению к человеку часть общего круговорота вещества, поддерживающего телесную жизнь человека. И рассмотрение этой природы не ограничивается временем земной жизни человечества. Задача человека на первом этапе православного познания природы состоит не в объяснении «объективно» данной ему природы, не в объяснении якобы существующей гармонии в природе, не в объяснении-оправдании существующего ее состояния, якобы управляемого некими «законами природы», а в осознании и переживании того, что «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне». (Рим. 8. 22). На втором этапе православного понимания природы задача уже выходит за рамки познания антропосферы и состоит уже в осознании и переживании того, что «и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего». (Рим. 8. 23). Наконец, на третьем этапе задача познания сливается с общей задачей человека и состоит в преображении природы, в спасении из современного ее состояния, в которое она была ввергнута по вине самого человека ("проклята земля за тебя» (Бытие 3. 17). «На пути своего соединения с Богом человек... собирает в своей любви весь раздробленный грехом космос, чтобы был он в конце преображен благодатью» (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 85). И эти задачи выполняет не тот мир из тех двух нигде не пересекающихся миров (см. выше цитату о. Георгия Флоровского), в котором накапливаются ценности культуры, а тот, в котором достигается вечная жизнь.

Для более полного понимания различения личности и природы человека уместно также привести еще одно пояснение, данное Н. Лосским: « Вл. Лосский писал уже в 1948 году (после «Мистического богословия» 1944 года), что... дело Сына относится к человеческой природе - общей для всех - это она искуплена, очищена, воссоздана Христом; дело Духа Святого обращено к личностям; Он сообщает каждой человеческой ипостаси в Церкви полноту благодати.... И каждому крещенному-миропомазанному христианину предстоит принять это дар. Бог человеку ничего не навязывает автоматически. Каждому надлежит «расти» и, как говорит преподобный Серафим, приобретать (стяжать) Духа Святого... дар Духа Святого никак не навязывается человеку автоматически, но является призывом к возрастанию (курсив мой - И.Н.)... человек призван постепенно и постоянно заменять самосознание, сознание, сосредоточенное на самом себе, сознание своего «я», - сознанием церковным,... и тем самым постепенно... дорастать до состояния ипостаси человечества... во Христе человек призван все больше и больше нести все человечество и всю вселенную, все творение (курсив мой - И.Н.).» (Н. Лосский «Понятие личности по В.Н. Лосскому).

Однако современные ученые порой с большей готовностью склонны заимствовать духовно негативный опыт из оккультных сфер и не торопятся познакомиться с духовным наследием Церкви. Например, современная психология уже давно активно не только исследует, но и применяет различные практики воздействия на человека, имеющие оккультные, магические корни. Суггестивное воздействие на человека стало обыденным делом для современного психотерапевта. На этой основе разработана масса методик психического влияния. Церковь относится к этому отрицательно, поскольку степень деформирования личности в этом случае оказывается значительно больше, чем наблюдаемая реакция, а возможное повреждение человека выходит за рамки его земного существования и не может контролироваться психотерапевтом. Однако если все же интегрирование отрицательного религиозного опыта в психологию происходит, то почему не видно заметных успехов в восприятии христианского духовного наследия? Существуют ли для этого какие-то преграды? Как нам видится, основные причины таковы.

1. Христианство в наши дни - это «забытая» мировая религия. Современные люди чаще всего усматривают в христианстве нравственное учение и даже не предполагают, что в нем содержится глубочайшее учение о человеке. В Православии это богооткровенное сокровище бережно сохраняется и передается, но никому не навязывается, не выставляется, поэтому внешнему человеку может показаться, что его как будто бы и нет. В католицизме чрезмерная рационализация, а в протестантизме нарочитая морализация и самоограничение себя только текстом Библии привели к выхолащиванию сути христианства. Поэтому неудивительно, что в поисках ответа на загадку о человеке вопрошающие проходят мимо Церкви.

2. Христианское учение о человеке содержится в огромном количестве святоотеческих творений, но это знание пока еще не изложено системно ни у нас в России, ни за рубежом. Такая работа только начинается, появляются первые публикации, и помоги Господи тем, кто начал трудиться на этой ниве.

3. Чтобы воспользоваться богооткровенным учением, нужно не только изучить какие-то святоотеческие книги, но, прежде всего, вступить в диалог с Тем, Кто создал человека и определил смысл и законы его существования. Это принципиально необходимо. Без этого христианские тексты не раскроют своей глубины, мудрости, истины. Для ученого это подвиг. Далеко не все к нему готовы, потому что данный поступок выводит исследователя за рамки традиционной научной методологии, и ученый рискует стать маргиналом в своей среде. Оккультно-магические методы, которые вошли в арсенал современной психологии, таких требований к исследователям не предъявляют. Они срабатывают без упоминания о Боге. Точнее сказать, они срабатывают именно при игнорировании упоминания о Боге. Когда призывается имя Божие, они дают странные сбои. Для верующего человека причина данного сбоя понятна.

4. Проблема перевода. Богооткровенное учение о человеке - это не кость мамонта, которую находят и кладут на музейную полку и вспоминают о ней только при исторических исследованиях. Оно несет в себе животворящую, преображающую силу, но чтобы ее раскрыть, необходимо не только понять христианское учение в содержательном плане, но и суметь спроецировать его в сферы гуманитарных наук как средство, как инструмент. Для этого исследователь должен в достаточной степени владеть и языком богословия, и быть профессионалом в своей гуманитарной области. Таких людей пока еще очень мало.

Все перечисленные выше трудности преодолимы. Если в практическом плане эти и ряд других проблем разрешатся, то, может быть, нас еще ждет эпоха христианского ренессанса. В каком-то смысле мир на это обречен, ибо если этого не произойдет, то вариантов для дальнейшего существования у нас нет.

Перейдем же от общих вопросов к одному, на первый взгляд частному, но по сути важному вопросу: каково взаимоотношение в православном богословии двух понятий - «образ Божий» и «личность». Цель данной статьи - тезисно обозначить общую богословскую линию в раскрытии данной темы.

Если мы попытаемся в рамках святоотеческого наследия понять, кто есть человек, то сразу же натолкнемся на рассуждения, что человек есть образ Божий. Более того, всегда подчеркивается, что богообразность - это высшее достоинство человека. Если же с подобным вопросом мы открываем книги по психологии, то постоянно встречаемся с описанием человека как личности. Здесь личность рассматривается как высшая ценность в человеке. Таким образом, и в богословии, и в психологии провозглашены высшие ценности, но как они соотносятся между собой в содержательном плане? Ответ на этот вопрос важен, поскольку ценности определяют деятельность и направление движения исследователя. Ошибка в ответе на этот вопрос - это не только напрасный труд, но и искалеченные души. Ответ на этот вопрос мы будем искать в богословии, поскольку оно использует оба понятия, психология же только одно - «личность».

Начнем с того, что попытаемся разобраться с необходимостью различения понятий «образ Божий» и «личность» в богословии. Вильям Оккам в свое время сформулировал замечательный принцип: «не умножай сущностей без необходимости», то есть для ответа на какой-либо вопрос не нужно привлекать избыточное количество понятий, их должно быть ровно столько, чтобы ответ был правильным и ясным. В связи с этим насколько обосновано в богословии это различение, и какова взаимосвязь этих понятий?

Когда мы намерены что-либо сравнить и дать аналитическое заключение, мы, прежде всего, должны четко представлять то, что сравниваем. Что же мы имеем в святоотеческом наследии в отношении понятий «образ Божий» и «личность»?

Понятие «образ Божий» - одно из самых распространенных в христианской письменности. Нет автора, который бы его не употреблял, и когда читаешь эти рассуждения без жесткой требовательности к строгости формулировок, то вроде бы все пишут об одном и том же. Но когда возникает потребность понять суть и сформулировать ее в словах, то сразу становится ясно, что такого обобщающего определения у святых отцов нет. Сокрушаясь об этом, отец Василий Зеньковский писал: «За вычетом нескольких общепризнанных толкований, святоотеческое учение об образе Божием до такой степени разноречиво, что приходится удивляться, что по такому существенному пункту в церковном сознании не достигнуто единомыслие» . Что же делать? Почему святые отцы не предприняли попытки создать подобное определение? Святитель Григорий Нисский дает четкий ответ на этот вопрос: «Образ Божий в человеке, поскольку он - образ совершенный, постольку он и образ непознаваемый, ибо, отражая полноту своего Первообраза, он должен также обладать и Его непознаваемостью» . То есть дать определение «образу Божиему» принципиально невозможно в силу непостижимости Бога. Однако как двигаться дальше? Как работать с понятием, которое не фиксируется в человеческом слове? Возможно ли такое? В богословии вполне возможно. Все понятия, связанные с бытием Божиим (Бог, святость, вечность, бессмертие и др.), не подлежат строгим определениям, но это не препятствует нам их использовать и понимать друг друга. В богословии для раскрытия этих тем используется типологический, или образный, метод. Воспользуемся им и мы.

Давайте представим зеркало, в котором отражается человек, и отметим несколько важных феноменов:

Человек отражается в зеркале, и это отображение есть образ человека;

Зеркальное отражение имеет двойную принадлежность: конкретному человеку и конкретному зеркалу;

Отражаясь в зеркале, человек не утрачивает чего-либо в своей природе и не приобретает; даже если зеркал будет много, отражаясь в них, человек остается неизменным;

При отражении человека природа зеркала не изменяется; отражение - реальное явление, но оно не есть часть природы зеркала;

В разных зеркалах один и тот же человек отражается по-разному в силу уникальных свойств каждого зеркала (кривизна, неровности, шероховатость, качество отражающего слоя и т.д.).

Из Божественного Откровения мы знаем, что человек может не только отражаться, но и отражать, то есть быть в определенном смысле зеркалом - зеркалом для Бога. При таком подходе возможны некоторые аналогии, раскрывающие нам важные аспекты понятия «образ Божий». В частности, имеют место все вышеуказанные феномены.

Каждый человек - это духовное зеркало, в котором отражается Бог. Отражение Бога в человеке - это и есть образ Божий.

Образ Божий принадлежит Богу, так как это Его «отражение» (так же и мы, подходя к зеркалу, считаем отражение в зеркале своим собственным и говорим: «Это я»); но, с другой стороны, отображение Бога в человеке принадлежит и человеку: именно человек есть носитель образа Божия. То есть образ Божий имеет двойную принадлежность.

Отражаясь в человеке, Бог не утрачивает чего-либо в Своей природе и не приобретает. Несмотря на то, что людей большое множество, отражаясь в них, Бог остается неизменным.

При отражении Бога в человеке человеческая природа не изменяет своего онтологического статуса, то есть всегда остается человеческой даже при восхождении на высшие ступени святости. «Ни мудрые своею мудростью, - учил преподобный Макарий Великий, - ни разумные своим разумом не могли постигнуть душевной тонкости или сказать о душе, что она такое. Только при содействии Духа Святого открывается и приобретается понятие и точное ведение о душе. Но при этом рассматривай, рассуждай и уразумевай, как это бывает, и слушай: Он Бог, а она - не Бог; Он Господь, а она - раба; Он Творец, а она - тварь; Он Создатель, а она - создание; ничего нет общего в Его и ее естестве, но только по бесконечной, неизреченной и недомыслимой любви Своей и по благоутробию Своему благоволил Он вселиться в сем создании, в этой разумной твари, в этом досточестном, избранном деле Своем, “чтобы нам быть, - как говорит Писание, - некоторым начатком Его созданий” (Иак. 1: 18), быть нам Его мудростью и общением, быть собственною Его обителью, собственною чистою Его невестою» . Образ Божий - реальное явление, но он не есть часть природы человека - это ни дух, ни душа, ни тело, это высочайший Божественный дар, проявляющийся в наличии у человека божественных свойств (бессмертие, свобода, разум, личность и т.д.).

В каждом человеке Бог отражается неповторимым образом, и это обусловлено уникальностью человеческих личностей.

Вот здесь мы и подошли к понятию «личность».

В богословии «личность» - это богодарованное уникальное начало в человеке, которое формирует неповторимый образ существования природы конкретного человека. Бог есть Личность (точнее - три единосущные Личности), поэтому и человек является личностью именно в связи со своей богообразностью. Эти два понятия («образ Божий» и «личность») взаимосвязаны, но нетождественны. Личностное бытие человека - это, может быть, главная характеристика богообразности человека, однако это не значит, что образ Божий в человеке и личность - одно и то же. Поясним это различие понятий на простом примере. Человеческая личность в духовно-нравственном отношении может быть и положительной, и отрицательной. О диктаторах, тиранах, преступниках допустимо говорить как о яркой личности, описывая их качества и поступки, в том числе и негативные. Однако если мы попытаемся говорить о тех же людях как носителях образа Божия (согласно православному учению, образ Божий может помрачиться, но он неуничтожим человеческим грехом или смертью), то мы никогда не употребим нравственно-отрицательные категории. Значит, образ Божий и личность - это не одно и то же. Образ Божий есть некий нравственно-положительный полюс бытия человека, а человеческая личность может свободно самоопределяться по отношению к нему как в положительном, так и в отрицательном смысле, то есть человек может жить в соответствии со своей богообразностью или вопреки, но личностью он быть не перестает и образ Божий не утрачивает.

Образ Божий в человеке позволяет преодолеть пропасть трансцендентности между Творцом и творением, ибо люди, именно по причине своей изначальной богообразности, способны познавать Бога и вступать в общение с Ним. Преподобный Макарий Великий писал: «Как небо и землю сотворил Бог для обитания человеку, так тело и душу человека создал Он в жилище Себе, чтобы вселиться и упокоеваться в теле его, как в доме Своем, имея прекрасною невестою возлюбленную душу, сотворенную по образу Его» .

Подводя итог вышесказанному, сформулируем несколько тезисов по нашей теме.

Тезис 1. Понятия «образ Божий» и «личность» взаимосвязаны друг с другом. Бог есть Личность, и человек есть личность, потому что он наделен образом Божиим. Личностное бытие - это проявление образа Божия, то есть взаимосвязь понятий выстроена по типу причины и следствия.

Абсурдно рассуждать о психике и игнорировать понятие о человеке. Тем более странно, с точки зрения христианской антропологии, изучение человеческой личности без опоры на учение о богообразности человека.

Тезис 2. «Образ Божий» и «личность» - понятия взаимосвязанные, но не тождественные. Ибо образ Божий есть некая неотъемлемая данность, постоянно содействующая сближению человека с Богом. Он всегда имеет духовно-положительную направленность и является онтологическим основанием для личности. Личность же - это проявление образа Божия в человеке и, как все иные проявления образа Божия (разум, творчество, свобода, бессмертие и др.), может иметь различную нравственную направленность и изменяться по ходу существования человека - как совершенствоваться, так и деградировать.

Убедиться в нетождественности данных понятий можно легко, если попытаться заменить в святоотеческих творениях словосочетание «образ Божий» на слово «личность». Контекст высказываний существенно повредится.

Тезис 3. Понятия «образ Божий» и «личность» не подлежат формальному определению. Поскольку образ Божий и личность человека «укоренены» в Боге, Который не подлежит определению, то и данные понятия не охватываются человеческим словом. Однако отсутствие строгих определений отнюдь не лишает нас возможности конструктивно использовать эти термины при антропологических рассуждениях. Исследованию вполне доступны отдельные проявления богообразного личностного бытия человека, но важно, чтобы эти феномены даже в обобщенном виде не считались сущностью и предельной глубиной образа Божия и личности в человеке. По сути, в христианской антропологии слова «образ Божий» и «личность» - это во многом слова-знаки, указывающие на таинственную глубинную реальность в человеке.

Тезис 4. Образ Божий и личность - это онтологические свойства человека, но не какие-то особые части его природы. Это, может быть, самый сложный, но предельно важный момент в понимании данной темы. Часто мы настолько скованы материальным восприятием явлений, что, открыв нечто новое, тут же начинаем рассуждать об этом в природном аспекте. Однако если быть внимательным, то можно легко обнаружить, что многие важные для человека понятия, такие как красота, гармония, истина, правда, не имеют своей самостоятельной природы. Эти понятия и подобные им реализуются в тварном мире, но не являются частью природы тех предметов, которые мы так характеризуем. При этом красота, истина, добро и т.п. не имеют своей отдельной природы или естества в прямом смысле слова, и все же они реальны. Если тысяча человек независимо друг от друга, подходя к одной и той же картине, восклицают: «Красота!», то мы не вправе отрицать «присутствие» красоты в ней, но мы не сможем выделить ее из картины как отдельный природный объект. Красота, реализованная в естестве тварного предмета, тем не менее, «надприродна», метафизична. Значит, у этих понятий должно быть онтологическое основание, не имеющее тварной природной обусловленности. Таким основанием является Бог. Если обратиться к антропологии, то и здесь мы очень часто оперируем понятиями реальными, но неприродными: сознание, свобода, творчество, бессмертие, любовь и др. Понятия «образ Божий» и «личность» близки к этому ряду. Они не имеют своей самостоятельной субстанции в человеке. Это не часть души, не дух, не ум. Они не могут существовать вне человеческой природы, но, реализовавшись в ней, задают богоподобный (образ Божий) и уникальный (личность) способ существования человека.

В человеческом языке природный и личностный аспекты бытия человека четко разграничены. Если мы отвечаем на вопрос «что есть человек?», то описываем общечеловеческую природу. Если же задаемся вопросом «кто есть человек?», то пытаемся познать человека как личность, выделить его неповторимость, выяснить основание этой уникальности. Замечательный русский богослов В.Н. Лосский так сформулировал данный подход к пониманию личности: «Личность есть несводимость человека к его природе» . В виде формулы это утверждение выглядит так: личность человека = конкретный человек - общечеловеческая природа . То есть, чтобы приблизиться к пониманию уникальной личности человека, необходимо абстрагироваться от всех его общечеловеческих природных свойств, пройти путем антропологической апофатики.

Впрочем, для понимания личности есть другой, более простой и гораздо более эффективный способ, но он пока что лежит за пределами научной методологии: нужно просто полюбить конкретного человека. Именно любовь в евангельском смысле без каких-то особых интеллектуальных усилий позволяет узреть личность в другом человеке, а сила нашей любви определяет глубину познания любимой нами личности.

Подобный подход к изучению человеческой личности в науке должным образом еще не представлен. Надеемся, что зарождающаяся христианская психология откроет новые перспективы в познании человека.

В современном православии богословское понимание личности выглядит так: «Личность — есть несводимая к природе, свободная, открытая, творческая, уникальная, целостная в смысле как неделимости, так и нерушимой идентичности, непознаваемая аналитическими объективирующими методамионтологическая основа человека, определяющая образ бытия его индивидуализированной природы .» (Чурсанов С.А., 2005) Так в богословии, а в психологии…?

Психологическое понятие личности в христианской психологии может начинаться с признания и констатациионтологического характера категории личности, в которой психическое является способом отношения к себе, к другому, к «ты», к миру.

Психологически, личность есть человек, относящийся к себе, к миру, к другому; человек имеющий себя и изменяющий и себя. Личность, как суверен своего бытия, своего тела, своей жизни, своего развития и смерти, в том числе своего космоса и вечности (Бога) – и есть образ Божий.

Относящийся к себе – означает наличие специфических отношений человека с себе, как физическому телу, как субъекту пространства и времени, как носителя переживаний, как страдающему и счастливому; в том числе, сюда входят и отношения к своей жизни, как таковой, к своей смерти, к качеству своей жизни, своей судьбе, своим возможностям, своим способностям. Эти специфические отношения могут иметь интеллектуальную сторону (смыслы, ценности, оправдания, цели), а могут быть неосознаваемыми. Но они почти всегда, за исключением пограничных и клинических случаев, имеют сильную эмоциональную окраску. Отношение к себе в широком смысле – соответствует самосознанию в философии, хотя в психологическом смысле – это не специфически сознательная позиция, поскольку отношение к себе складывается в раннем детском возрасте (самоотношение), и только позже подвергается иногда переосмыслению. В отношение к себе входит и фундаментальное понятие самопринятия, имеющее для психологии личности и для психотерапии одно из центральных значений.

Отношение к другому – основывается на отношении к себе. Исключением является отношение к матери, но первоначально, на пренатальном и постнатальном этапе развития мать и не является «другим», но является «мной». Другой – это категория первых межличностных, социализирующихся отношений. Но эти отношения возможны лишь потому, что есть «я», ибо вне «я» отношений нет вообще. Антиномия «я» — «другой» непременно имеет два полюса. Исходным, для психологии личности, может быть только полюс «я», а не «другой». Так как в противном случае, например в клинике аутизма или детской шизофрении, или олигофрении, отношения к «другому» при его объективном наличии не формируются.

Отношение к миру – включают в себя «базовое доверие» и «мое место в мире», семейную систему и отношения в ней. Здесь формируется социальная и семейная совесть, нравственность, открытость, служение, забота.

Имеющий себя – это человек, который принимает себя, принимает ответственно и благодарно (или напротив, не принимает, и тогда отказывается жить). Принятие себя есть экзистенциальный акт, однако он может быть актом актуального состояния, а не только сознательного выбора. Иметь себя значит принимать решения о себе и отвечать за себя, не перекладывая ответственности за свою жизнь на других. Принятие решений о себе: решение о профессии, о здоровье, о браке, о жизни. Непринятие себя ведет к тяжелым личностным проблемам, о которых хорошо известно терапевтам.

Человек изменяющий себя – развивающийся, свободный, сильный, смелый человек, способный рисковать, ошибаться, признавать ошибки, получать награды и отказываться от привычного, знакомого и известного. Готовность к личностным изменениям – признак внутренней силы, цельности, энергии, деятельности и немалого желания. Сознательное отношение к своим изменениям, к росту, падениям, поискам – признак личностного взросления и зрелости.

Совокупность отношений к себе, к миру, к другому, желаний, свободных выборов, в себе, а также ответственность за все это – есть личностный мир человека, его космос . Он принадлежит только ему, и носит всегда субъективный и индивидуальный характер. Человеческий космос имеет, конечно, природное начало, в силу индивидуализированности его природы. Но само наличие космоса – есть признак личности, а не природы. Природа дана, а космос строится человеком. Космос – результат личностного отношения к природе. Человек может иметь только индивидуализируванный космос, и потому человек всегда только человек, а не бог. Попытка быть Богом, претензия на сверхиндивидуальный космос, всечеловеческий космос, приводит к искажению человечности, системы ценностей, к преступлению, к войне и смерти. Космос человека всегда не полон, искажен и страшен, если он не увенчан Богом. Без Бога человеческий космос всегда ущербен. И здесь есть глубочайшее соответствие космоса и Бога. Космос человека, индивидуальный по природе, личностный по образу бытия, «тоскует» без Личности. Космос не полон без Бога. Бог не часть космоса, но немпременное условия. Человек формирует свой космос так, как если бы он был создателем и вседержителем космоса, то есть он занимает в своем космосе то место, которое по отношению к вселенной может принадлежать Богу. Завершая осознание своего космоса, и ощущая онтологическую тоску по уникальности и универсальности бытия, человек испытывает потребность увенчать свой космос такой сверхличностью, которая будет ему «в пору», то есть будет, как говорят психологи конгруэнтна. Искушение, которое при этом испытывает человек – поставить себя в центре своего космоса. Требуется истинное смирение, умиление и сыновнее почтение, чтобы увенчать свой космос подлинным Богом, а не идолом или собой.

Таким образом, личность – это человек создающий непременно свой космос во вселенной. Для этого он имеет свободу, знания, творчество и опыт. Все это особым образом преломляется в психологии.

Психологическое понимание личности начинается с обнаружения, эмпирического и теоретического, личностного бытия человека. Не с формирования личности, не «сложения» её из элементов, не провозглашения, а с обнаружения себя как уникального суверена своей жизни, с открытия «Я есть!». Психологически, личность обнаруживает себя как самобытие, в отличие от понятия «отражения», или поведения. Последние существуют только потому, что существует порождающее их бытие, то есть жизнь, как акт бытия, желание быть и жить, и решение «быть» . Между личностью и психикой, как категориями, может разверзнуться такая же бездна, как между – «человек» и его «поведение». Причем генетически, «личность» и «психика» не связаны между собой. Бытие личности психологически не выводимо, а психика не часть личности.

Но именно психология, в отличие от других наук о человеке, наиболее адекватно и наиболее объемно, «видит», обнаруживает личность. Психология — есть наиболее целостное и ясное видение личности. Однако именно психология страдает наиболее острым предметным кризисом. Проблема кризиса обнаружила себя тотчас (в историческом масштабе — несколько десятилетий), как психология попыталась избавиться от духовных реалий. Психологи середины ХIX века предложили такое понимание предмета психологии, в котором духовного ничего не оставалось. Остались психофизические процессы, психические функции, сознание, как процесс, и личность, как динамическая психо-социальная реальность. Психология, как казалось тогда, встала на твердый методологический фундамент: предметом науки стал комплекс исследуемых процессов и функций, которые обеспечивают и обслуживают поведение человека, или само поведение человека, описываемое с внешней стороны (наблюдатель). Человек сам оказался наблюдателем, как себя самого, так и другого, испытуемого.

Оказавшись себе самому и другому лишь наблюдателем, человек перестал быть сувереном происходящего в нем самом. Быть наблюдателем и совершителем психического акта (действия и деятельности, состояния и переживания) принципиально разные онтологические позиции. От занятой позиции зависит как онтологический статус субъекта, так и предметный статус объекта. В классической психологии наблюдатель лишается онтологического преимущества свидетельствовать о происходящем. Лишается вследствие строгого критерия достоверности и проверяемости. Весь субъективно-индивидуальный мир человека исключается из свидетельства, так как именно он может быть той искажающей действительность линзой, которая делает недоступной эту искомую действительность – объективную реальность. Это не значит, что субъективно-индивидуальный мир человека не исследуется, не интересует науку вовсе. Только статус предметности может быть лишь таким, чтобы индивидуальное было де- индивидуализированным (так чувствует себя пациент на кушетке у врача; вроде бы это именно он лежит здесь и теперь, но ощущает себя уже не принадлежащим себе), а субъективное – объективированным.

С другой стороны, предмет науки психологии в классической позиции носит статус детерминированного, вписанного в систему взаимозависимых условий, причин и следствий. Это система «условия – функция (процесс) – поведение». Она стремится к предельно обусловленному функционированию. В этой системе исключаются такие предметные статусы как переживание, возможное, свободное, независимое, личное, метапсихическое, духовное. Самое печальное, что человеку здесь не остается места. Причем происходит это не по злой прихоти ученых, а по неизбежной логике избранной позиции.

Психическая жизнь в этой классической предметности оказалась наблюдаемой (в меньшей степени, самонаблюдаемой). Причем в этой, сциентисткой, парадигме приоритет достоверности наблюдаемого отдается наблюдению за другим. Самонаблюдение подвергается наиболее тщательному сомнению. Это не могло и быть иначе, ведь из психологии был последовательно исключён ТОТ, кто есть носитель функций и субъект процессов, свободный совершитель психического акта, то есть живая индивидуальность, деятель. Психологии остался не деятельный человек, а человек функционирующий, реагирующий. В какой степени такой человек остался человеком? Психология «съехала» в сторону от человека.

Как только это произошло, тотчас возник вопрос, что же психологического в новой (теперь уже старой, классической) психологии? Или что же изучает психология? Психику? Но что есть психика? Функции, поведение, сознание, личность? Если психика, понимаемая, как функции и процессы, как поведение, есть основной предмет психологии, тот основной психологический кризис будет развиваться в вопросах соотношения всего изученного с реальным человеком. Если же, предметом объявляется сознание и личность, то кризис проходит по линии соприкосновения с психологией функций и процессов. Последняя никак не может объяснить то, что происходит в личности. Студенты очень остроумно отмечают на уровне 4-5 курсов университетов: «понятно, что Фрейд многое упростил, понятно, что личность не предсказуема, но как можно применить на практике поэтапное формирование высших психических функций, если подросток или ребенок не хочет учиться». Действительно, чем дальше развивается психология функций, тем меньше понятно, как это все применимо к реальному человеку. Создается такое впечатление, что психология неумолимо «убегает» от человека и человеческого. Но верно, только по отношению к классической, университетской психологии. Психология практическая, без особой рефлексии, соединяет психотерапию, философию и психологию так, как если бы теория уже давно все расставила на свои места. Однако это не так. Психологи самых разных направлений и поколений могут признавать, что психология еще имеет единой теории, но при этом усомниться в парадигмальном сциентистком условии, что психология может заниматься только тем, что исследуемо, проверяемо и объективно невозможно. Складывается впечатление, что самое опасное, что видят психологи самых разных научных направлений – это приближение к фундаментальным вопросам психического. Это вопросы следующие, КТО есть тот, кого называют психикой, или есть за исследуемым ЧТО, еще кто-то, кого и можно было бы назвать человек психический? Можно ли относить психологию функций собственно к психологии? Психология это наука о человеке или наука о человеческом поведение и функциях?

Необходимым условием формирования фундаментальной психологии нам представляется такой, при котором вопрос о предмете психологии, о его бытии, о его существовании, выносится за пределы психологии. Трудно представить такое положение, при котором наука могла бы успешно развиваться, не будучи уверенной, а ещё хуже, постоянно сомневающейся, в том, что предмета её изучения нет. Психология уже 150 лет сторониться того, чтобы работать с духовным предметом, избрав из оставшегося лишь то, что можно было «ухватить» исследованием.

Психология обречена быть наукой о том, КТО есть и КАК он бытийствует, хотя ЕГО бытие вне сферы её компетенции. Это и было и есть самой главной трудностью для ученых. Этого и избегает признать весь научный мир.

Вопрос бытия личности, как такового – не вопрос психологии. Психологическое понимание личности видимо в другом. И трудность ответа на этот вопрос, наверное, главная трудность психологии. В чем специфическая предметность психологии личности? Чем отличается психологический подход от философского ?

Возвращаясь к сказанному, что психологически, личность обнаруживает себя как само-бытие, мы, по сути, отграничиваемся от философского понимания. А именно: личность имеет свое бытие не в том онтологическом смысле, как всякое тварное существо, а как такое тварное существо, которое получило от Творца особый дар качества своего бытия – само бытие. Бытие человека само бытие лишь в таком смысле, ограниченном волей Творца, а не в абсолютном само бытии.

Итак, само бытие человека реализуется в личности. Но психология имеет это положение как предвходящее, а не как доказуемое и объясняемое, и даже не как являемое. Возникновение личность не обнаруживается психологией. Обнаруживается её бытие. Психология начинается от того, что личность «уже стоит у её дверей». В психологии можно начинать анализ лишь с того момента, в каком личность уже обнаруживает себя особым, «психологически уловимым» образом. Например, с нашей точки зрения, можно говорить о личности младенца в утробе матери, так как можно эмпирически исследовать личность младенца. Однако, сама эта эмпирия не может быть ни доказательством и ни предметом доказуемости в психологии. Вообще, ни один вопрос о бытии личности не является психологическим. В психологии уместно говорить о личности, но не уместно ставить вопросы откуда личность и есть ли она. Это вопросы философии. Философия ХХ веков готовила широкий плацдарм психологии, утверждая возможность говорить о личности. С другой стороны, христианское богословие дало философской традиции истинный подход к категории личности. Но какой подход есть у христианской психологии к личности? Какой подход есть вообще, у любой психологии к категории личности? В чём, спросим мы опять, специфика собственно психологического подхода?

Если принять определение Чурсанова (см. выше), что личность есть «онтологическая основа человека, определяющая образ бытия его индивидуализированной природы», то психологически это может означать следующее: личность не определяемое природой (организм, индивидуальность), и не определяющее природу (Творец, вселенная экология), но тот, в ком, через кого, кем, и главное, как, какими средствами, для чего и для кого совершается самоопределение образа бытия.

Итак, богословские границы мета основы психологии выглядят заданными (предположим, что это так): психология личности реализуется в потоке самоопределения бытия человека. Такой поток можно назвать жизнью, собственно человеческой жизнью (ср. витальные потребности , как психологическая категория). Жизнь человека есть движение самоопределяющегося бытия, где определяющим и является личность. Здесь важно только, указать на одну методологическую сложность. Психологически не человек выступает субъектом самоопределения, но личность. Тогда понятно, что категориально личность будет достаточно определена как психологическая, а не антропологическая категория.

Ни одна другая наука, ни философия (с антропологией), ни богословие (с антропологией христианской), ни социология, не могут так ясно «видеть» личность в человеке. Именно психология может иметь предметом личность, но только как психологическую (категорию) личности. Психология, может, не осознавая этого в полной мере, стала той наукой, в которой наиболее выпукло и явно личность человека можно познать. Психология, в то же время, есть одна из практик, в которой человек может найти помощь быть личностью. Наряду с психологией, такую помощь человек находит в аскетике христианства, а также в философии.

Итак, психология есть наука и практика личности человека. Но это её призвание не «эксклюзивно». Эту же гуманитарную службу несет религия, и конкретно Церковь. Вот почему христианская психология не только возможна, как традиционная аскетика и практика, но и как научная, основанная на богословии. Христианская психология может быть столь же адекватной и комплементарной для личности, как медицина для «здоровья». Личности человека, как образа и подобия Божия, в христианской психологии наиболее «уютно». Это её среда. Среда её дискурса и смысла.

Принимая сказанное выше, что психология личности имеет дело с тем, в ком, через кого, кем, и главное, как, какими средствами, для чего и для кого совершается самоопределение бытия, как рабочую гипотезу определения личности , попробуем расшифровать то, что дано в нем как перечисление. Заметим, что это пока и выглядит как эмпирические вопросы, которые «сами собой» возникают в психологии личности и психотерапии. Оставим это пока так, как описание, снабдим краткой характеристикой каждое положение определения.

Первая группа вопросов – «в ком», «через кого» и «кем», это вопросы, которые могут получить ответы в наименовании – личность. И здесь требуется расставить границы; в личности а не в человеке и не в психике, и не в психических функциях. Кроме того, совершаемость самоопределения бытия, имеет личностную основу. Это значит, что происходящее носит самовластный, свободный и волевой характер. Другими словами, личность есть тот, КТО совершает определение своего бытия. Иная позиция была бы в том, что это определение совершается кем-то, безлично или «ни кем». Вся психология высших психических функций по сути безличная. В ней память, или сознание, или мышление совершается, как бы само по себе, или задается социальными, природными (биологическими) или культурно-историческими факторами. В такой психологи и не стоит даже вопрос о совершителе происходящего.

Вторая группа вопросов, «как, какими средствами», наиболее психологическая. Вся классическая и неклассическая психология занималась этим. Это вопросы о структуре, механизмах, навыках, привычках, а также чертах характерах и свойствах личности.

Третья группа вопросов, «для чего и для кого», совершается самоопределение. Ответ ясен – для личности. Но тут нам представляется некоторая сложность. Вопрос «для чего» есть вопрос так сказать тактики. Это структурные «что». Это те механизмы, ради освоения и развития которых, личность предпринимает те или иные опыты и решения. А вопрос «для кого» направляет наш взгляд на предельные цели развития личности – совершенство человеческое, образ и подобие Божие.

Последний вопрос, который дан в рабочей гипотезе скрытно, «кто же это тот, КТО?» Возможно, ли дать ему имя? Возможно, ли строить психологию ТОГО, КТО? Есть ли психология, в таком виде, психология ЛИЧНОСТИ? Возможно, это вопрос возвращает нас к границе психологии философии. Может быть, пройдя «насквозь» вест спектр психологических путей личности, мы вышли в границам бытия с другой, философской стороны. Но вышли «отягощенные» ответами о том, КТО и КАК, личность реализуется себя, как психологическая категория.

И всё-таки, главный вопрос рабочей гипотезы: какой созидательный труд совершается личностью? Определение Чурсанова и наша рабочая гипотеза определяет его как – «определение образа бытия». Значит первая задача нашей работы, раскрыть это понятие.

Философия научила нас, что всякое прикосновение к категории личности, должно быть универсальным и максимально ёмким, ведь оно должно вмещать в себя, хотя бы основные, жизненно важные измерения человека. Любовь и смерть, свобода и творчество, сознание и эмоции, развитие и трагедии, страдания и счастье, смысл и цели, вечность и временность, происхождение и последний день человека. Вмещается ли в понятие «определение образа бытия» все эти фундаментальные вопросы. Однако, присвоить все эти вопросы психологии было бы ошибкой. Уместнее оставить из них лишь то, что соответствует собственно психологическому предмету. Но в том то и беда, что в той или иной степени, психологии не чужды все эти вопросы, только взятые в своей, специфически психологической форме. Стало быть, наша задача усложняется. Раскрыть понятие «определение образа бытия» значит увидеть в фундаментальных вопросах жизни человека, специфически психологическую составляющую. Это значит, пройти по границе между философией и психологией, в той или иной степени ответив на каждый вопрос.

За «водоразделом».

Водоразделом мы хотим назвать границу между психологией и философией, с одной стороны, и психологией и богословием с другой. Эта граница наиболее важная, так именно категория личности дана была богословием и философией.

«Определение образа бытия» нуждается в «переводе» на психологический «язык». Иными словами нам нужен адекватный термин передающий именно эту реальность, которая в богословском языке названа «определением». Реальность эта выглядит как самоопределение личности, как выборы, как целеполагание, стратегии развития и поведения, ценностные ориентации. Иными словами это то, как я живу сам, а не то в какие условия я поставлен, какой природой и какими качествами награжден, каковы условия моей жизни и какова моя наследственность. Грань между самоопределением и детерминизмом, быть может, и есть грань между личностью и природой. Так оно, по крайней мере, в христианском богословии. Значит ли это, что в психологии, эта грань между факторами, влияющими на выбор человека, и самоопределением? Самоопределение можно понимать как свободный выбор, в отличие от выбора прогнозируемого, адаптивного и детерминированного поведения. Личностное поведение такое, в котором все детерминирующие факторы присутствуют не как таковые, но как условия выбора, а выбор осуществляется на мета природном уровне. Этот уровень становится доступен человеку лишь тогда, когда воля и ценности становятся средством, а не внешними факторами.

Вообще, известная проблема внешнего и внутреннего в психологии, может рассматриваться в этом ключе, как проблема самоопределяемого и детерминирующего. Все условия, переходящие из детерминирующих поведение факторов в средства личностного выбора, становятся внутренними. Стало быть, переход этот и есть подлинная интериоризация. Однако обратный процесс (скорее действие и деятельность) – экстериоризации, не есть переход средств личности в факторы детерминизма, но творческое созидание условий своей деятельности. Превращение навыков и средств поведения в детерминирующие факторы тоже существует. Это проекции и защиты. Так например: возникновение привычки пить (алкогольная зависимость) может рассматриваться как переход от средства эмоционального расслабления (например) к привычке, которая становится доминирующей и от которой возникает зависимость. Привычка очень часто становится неосознаваемым, и потому вне личностным, (почти природным). Но это вне личностное, генетически создано личностными структурными, защитными или проекционными механизмами. Став структурными компонентами личности, они по настоящему выполняют адаптивную функция. Такая адаптация носит, поначалу, прогрессивный характер – адаптация помогает защитить или развивать относительно свободное поведение. Другой пример: супруга, использующая отчуждение от супруга, которого постоянно нет дома, как замену личностной границы. Первоначально отчуждение помогает женщине не унывать и не злиться, но став привычкой, разрушает брак.

Подлинная экстериоризации личностных механизмов проходит целый ряд этапов от открытия новой формы поведения до переустройства условий жизни. Только найдя способ изменить как отдельные стороны своего образа жизни, так и целые ситуации, способы деятельности или отношения с людьми, личность развивает себя, выводит себя на новую ступень развития. Осознав, что подлинное освобождение от зависимых факторов принесет не приспособление, как адаптивное поведение, а творческое отношение к условиям, личность поднимается над своим актуальным уровнем развития. Преодоление наличной ситуации, через более масштабное осознавание ситуации, открывает возможность видеть новые пути решения. Личность обогащается как новыми знаниями, поднявшись на новую точку пыта, так и новыми навыками. Сам механизм восхождения над наличными условиями или ситуациями – есть ценный навык личности. Он заключается в преодолении ограниченной ситуации, и выводит личность из тупика. Такое преодоление раз за разом освобождает личность от пагубных состояний безвыходности, в которых так часто оказывается человек.

Кроме того, находя новые решения, на основе нового опыта и новых знаний, личность приобретает и новый деятельностный путь, как креативный деятельностный навык-действие. Такой навык-действие может быть выражен как социально-личностным образом, так и интимно-личностным. Например, способ преодоления страха смерти в Ирвин Ялом находит в разработке этой темы, как человек и специалист, в своей новой книге . Другим примером может послужить случай из нашей практики: молодая женщина, проходя терапию, признавалась, что выбрав профессию фотографа, вынуждена была постоянно преодолевать страх публичных контактов на выставках и презентациях. Она нашла способ, который оказался её собственным открытием. Она представляла себе, что многие, с кем ей приходилось знакомится и общаться, также страдали подобными чувствами. Вступая с ними в отношения, наша клиентка искала пути помощи, как себе, так и партнерам, и этим избавлялась от страха. В дальнейшем, она использовала подобный навык в отношениях со спонсорами, и он оказался ей весьма полезным. Так личность, приобретая новый опыт, не приспосабливаясь к обстоятельствам, но изменяя их, осуществляет себя как «определяющую образ бытия».

Литература

1. Лосский В.Н . По образу и подобию. М.: Изд-во Свято — Владимирского братства, 1995.
2. Мунье Эмманюэль . Манифест персонализма, М.: Республика, 1999.
3. Митр. Антоний Сурожский . Человек перед Богом. М.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», 2010.
4. 4. Кураев А. диакон . Раннее христианство и переселение душ. М.: Гнозис, 1996
5. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994.
6. 6. Вальверде Карлос . Философская антропология. М.: Христианская Россия, 2000.
7. Чурсанов С.А . Лицом к лицу: Понятие личности

См. напр. Чурсанов С.А. Богословское понятие личности (prÒswpon) в структуре методологической парадигмы православной психологии и педагогики. Доклад на 16-ом заседании Методологического семинара по христианской психологии. http://www.fapsyrou.ru/z16_chursanov.php

Вспомним гамлетовское: «Быть или не быть? Вот в чем вопрос!»

Все подходы к категории личности, до середины ХХ века задавались философией. На рубеже середины века от философского подходя, явным образом, отделились богословский и психологический. Но последний наименее явным.

И, кажется, только психология!

Христианство, в наиболее концентрированном виде, как Церковь Божья, есть служение «спасения» личности человека.

И. Ялом. Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти. М.: Эксмо, 2008.

Христианство не обходило стороной проблемы обладания земными благами и, наверное, воспринималось людьми как религиозное учение, приближенное к жизни. Ветхий и Новый заветы исходят из факта обладания людьми частной собственностью. Она находится под защитой нравтсвенного закона, и правовые нарушения подлежат наказаниюю Седьмая заповедь гласит: "Не укради!". Этот запрет носит достаточно категоричную форму, что содержащаяся в нем норма не подлежит обсуждению или толкованию. Она распростроняется не только на предметы потребления, но и на все блаа, попадающие под категорию собственности. Точно так же в десятой заповеди можно рассмотреть недопустимость домогательства чужого добра: " Не пожелай дому ближнего твоего, ни села его, ни раба его, ни вола его, ни осла его, ни всего, велика суть ближнего твоего".

Богатство само по себе не может быть препятствием к святости. Поэтому в Ветхом Завете, когда описывается жизнь патриархов, упоминается их состояние, нередко достаточно большое. В качестве примера можно привести праведного Иова. Перечисление несметных богатсв Иова позволяет сделать вывод, что он был весьма небедным человеком, можно даже сказать очень богатым. Но Иов владел своим богатсвом, как бы получив его из рук Божиих, и жил всегда готовый дать отчет Богу о владении этим богатсвом. Иов был своему богатсву хозяином. Но в нашей тяжелой современной жизни, не то что нередко, я бы даже сказал в большинстве своем случаев выходит так, что богатство владеет своим хозяином, умножение богатства доставляет сердцу радость и человек становится алчным, он готов увеличить свое благосостояние любыми способами. Какие уже тут заповеди соблюдаться будут?

В Библии нет ни одного указания на порочный или предосудительный с точки зрения нравственности характер собственности как основания для ее отмены или, по меньшей мере, ограничения влияния. В Ветхом Завете встречаются многочисленные свидетельства, в которых внимание акцентируется на обязанности тщательно обрабатывать землю, заботиться о многодетных семьях. Но нельзя забывать, что столь настоятельно внушаемая обязанность оказания помощи бедным может быть реализована только при наличии права распоряжаться конкретными имущественными благами.

Однако существует еще один интересный момент. "Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Божие". Матфей повествует, что услышав это, ученики "весьма изумились" и усомнились, "кто же может спастись?". На это Иисус отвечал: "Человекам это невозможно, Богу же все возможно". Это обусловленно тем, что Христос обеспокоен тем, что обладание большими материальными благами ожесточает сердца людей, развивает алчность и эгоизм, возводит барьеры для общения с Богом, которые зачастую оказываются непреодолимыми.

Весьма емко и кратко многие из рассмотренных взглядов на богатсво и собственность, присущих христианству, изложены в высказываниях св. Иоанна Златоуста:

- "И богатсво - добро, но тогда, когда оно не обладает имеющими его, когда оно избавляет ближних от бедности";