Вознесение марии. Сочинение по картине В

Великий праздник Успения Пресвятой Богородицы, как и большинство других, в православных и католических храмах отмечают по разным календарям: христиане западного обряда — по григорианскому, 15 августа; восточные, ортодоксы, — по юлианскому, 28 августа. Следует отметить, что столь привычное для славянского уха слово "успение" в русском католичестве употребляется лишь как дань языку. Латинское название "Assumption" означает "взятие", "принятие", поэтому в западной традиции название праздника дословно звучит как "взятие Пресвятой Девы Марии в небесную славу".

Греки, от которых приняла апостольское преемство Русская православная церковь, называли его "Koimesis" — "Погружение в сон" (отсюда и "успение" — церковнославянский аналог богословского термина). Бесспорно, различия в праздновании перехода Царицы Небесной из земной жизни в вечную на Востоке и Западе не сводятся лишь к словам и оттенкам значения. Что же еще необычное для наших, по традиции православных широт можно отметить в католическом Assumption, если углубиться в историю его празднования?

В первую очередь, влияние мариологических догматов, не существовавших до так называемой "Великой схизмы" 1054 года, один из которых говорит о Ее Вознесении на небеса. Интересные суждения о нем встречаются в труде Ю. Табака "Православие и Католичество. Основные догматические и обрядовые расхождения". Автор пишет:

"Уже к Новому времени в народном сознании стран католической Европы сформировались представления о Марии не просто как о евангельской Деве, на которую таинственным образом пал выбор Божий быть Матерью Его Сына, но как об активной со-участнице, со-исполнительнице Божественного замысла Спасения. Если само понятие Богоматеринства в средневековом сознании уже с трудом совмещалось с представлениями о малейшей скверне применительно к Марии, то исключительная роль, отводимая Марии в сотериологии (учении о Спасении), тем более требовала разработки соответствующего богословского базиса. Однако развитие догматической мысли являлось не только отражением и закреплением церковного Предания, но было вызвано и требованиями ее собственной логической непротиворечивости. Абсолютная святость Матери Божией предполагала непричастность Ее первородному греху — отсюда и возникла вера в непорочное зачатие Богородицы, позднее зафиксированная в церковном догмате. Но разве не следствием первородного греха является конечность человеческой жизни, тленность человеческой плоти? Будучи изначально непорочной, Мария не могла бы, подобно остальным людям, быть подверженной смерти. Поэтому параллельно с развитием концепции непорочного зачатия богословами напряженно обсуждался вопрос об обстоятельствах конца земной жизни Марии".

Перед Восточной Церковью, которая никогда не знала догмата о непорочном зачатии Приснодевы, такой вопрос в принципе никогда не стоял. Но в католичестве он возник и нуждался в поиске ответа. Путь этих исканий чрезвычайно интересен. Например, по словам Ю. Табака, на протяжении VII-IX веков на Западе сосуществовали параллельно две традиции, сохранившие свое название до сих пор: "морталистов" (настаивающих на факте физической смерти Божией Матери) и "имморталистов". Последние, опираясь на апокрифическое послание Псевдо-Августина, утверждали о факте телесного вознесения Пречистой в Небесное Царствие без вкушения ею смерти. В то время как первые, согласно посланию Псевдо-Иеронима, настаивали, что было только вознесение души и нетленность тела после преставления. Морталистскую концепцию разделяли такие известные теологи-мыслители, как Фома Аквинский, Бонавентура и Дунс Скотт. Они отмечали также, что Приснодева, удостоившись Непорочного Зачатия и Рождения Спасителя, должна была последовать за Ним, пройдя через естественную кончину и вознесясь на небеса. Известные "морталисты" особо подчеркивали то, что лишь таким образом Богородица могла удостоиться воскрешения и прославления, как Ее Единородный Сын.

Это понимание Успения стало доминировать примерно в XIII веке, а в XVIIІ веке, как обозначает упомянутый выше исследователь, его стали рассматривать скорее с точки зрения христианского благочестия, нежели в качестве объекта веры. Но различные колебания длились еще два века, пока папа Пий ХІІ в 1943 году впервые официально не сформулировал Догмат о Телесном Вознесении Марии в энциклике "Mystici Corporis Christi". После сбора восьми миллионов подписей в 1950 году теологический тезис о телесном вознесении Матери Христа был провозглашен в Апостольской конституции "Munificentissimus Deus", и реакция на него католических теологов была во многих случаях негативной, вплоть до обвинений папы в абсолютизме. В названном труде "Православие и Католичество. Основные догматические и обрядовые расхождения" говорится, что большинство современных богословов западной традиции относится к "морталистам", не разделяющим догмата. Хотя Папа употребил в тексте Конституции достаточно осторожную формулировку о "завершении периода земной жизни" Божией Матери, оставив простор для дальнейших теологических дискуссий. Поэтому уместно говорить о том, что содержание Догмата о Непорочном Вознесении на небеса Девы Марии остается предметом для серьезной полемики в лоне самой католической церкви.

Так, в коптском календаре VII в. 16 января, т. е. через вскоре после отдания Богоявления, празднуется «рождение Госпожи Марии», а в календаре IX в. в то же число - «смерть и воскресение Богородицы» (в памятниках коптской и абиссинской Церквей XIV–XV вв., сохранявших вследствие своей изолированности древнюю литургическую практику, 16 января положено воспоминание Успения, а 16 августа - Вознесения Богоматери на небо).

Успение Пресвятой Богородицы
Кончину Богородицы Церковь называет успением, а не смертью,
потому обычная человеческая смерть, когда тело возвращается в землю, а дух – Богу, не коснулась Благодатной.

Праздник Успения (кончины) Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии значится одним из двенадцати (двунадесятых) главных праздников Православной церкви. Он предваряется строгим Успенским постом и празднуется Православной Церковью по новому стилю - 28 августа. В этот день во всех православных храмах проходят торжественные богослужения.

Успение Богородицы – праздник, посвященный событию, которое не описывается в Библии, но о котором известно благодаря Преданию Церкви. Самое слово «успение» на современный русский язык можно перевести как «смерть».

Пресвятая Матерь Божия после вознесения Иисуса, осталась на попечение апостола Иоанна Богослова. Когда царь Ирод подверг гонению христиан, Богородица удалилась вместе с Иоанном в Эфес и жила там в доме его родителей.

Здесь она постоянно молилась о том, чтобы Господь поскорее взял ее к себе. Во время одной из таких молитв, которую Богородица совершала на месте вознесения Христа, ей явился архангел Гавриил и возвестил, что через три дня окончится ее земная жизнь и Господь возьмет ее к себе.

Перед кончиной Пресвятая Дева Мария хотела увидеть всех апостолов, которые к тому времени разошлись по разным местам проповедовать христианскую веру. Не смотря на это, желание Богородицы исполнилось: Святой Дух чудесным образом собрал апостолов у ложа Пресвятой Богородицы, на котором она молилась и ожидала своей кончины. Сам спаситель в окружении ангелов сошел к ней, чтобы забрать ее душу с собой. Пресвятая Богородица обратилась ко Господу с благодарственной молитвой и просила благословить всех почитающих Ее память. Она также проявила огромное смирение: достигнув святости, с которой не сравнится ни один человек, будучи Честнейшей Херувим и Славнейшей без сравнения Серафим, она молила Сына Своего защитить Ее от темной сатанинской силы, и от мытарств, которые проходит после смерти каждая душа. Увидившись с апостолами, Богоматерь радостно предала Свою душу в руки Господа, и тотчас раздалось ангельское пение.

После кончины гроб с телом Пречистой Девы был отнесен апостолами в Гефсиманию и там захоронен в пещере, вход которой завалили камнем. После похорон апостолы еще три дня оставались у пещеры и молились. Опоздавший к погребению апостол Фома был так опечален тем, что не успел поклониться праху Богородицы, что апостолы позволили открыть вход в пещеру и могилу, чтобы он мог поклониться святым останкам. Открыв гроб, они обнаружили, что там нет тела Богородицы и, таким образом, убедились в ее чудесном телесном вознесении на Небо. Вечером того же дня собравшимся на ужин апостолам явилась Сама Матерь Божия и сказала: "Радуйтесь! Я с вами - во все дни".

Кончину Богородицы Церковь называет успением, а не смертью, потому обычная человеческая смерть, когда тело возвращается в землю, а дух – Богу, не коснулась Благодатной. «Побеждены законы природы в Тебе, Дева Чистая, - воспевает Святая Церковь в тропаре праздника, - в рождении сохраняется девство, и со смертию сочетается жизнь: пребывая по рождении Девою и по смерти Живою, Ты спасаешь всегда, Богородица, наследие Твое». Она лишь уснула, чтобы в то же мгновение пробудиться для жизни вечноблаженной и после трех дней с нетленным телом вселиться в небесное нетленное жилище. Она опочила сладким сном после тяжкого бодрствования Ее многоскорбной жизни и «преставилась к Животу», то есть Источнику Жизни, как Матерь Жизни, избавляя молитвами Своими от смерти души земнородных, вселяя в них Успением Своим предощущение жизни вечной. Поистине, «в молитвах неусыпающую Богородицу и в предстательствах непреложное упование, гроб и умерщвление не удержаста».

Догмат был официально провозглашен папой Пием XII 1 ноября 1950 года в апостольской конституции «Munificentissimus Deus » и поддержан Вторым Ватиканским собором в конституции Lumen Gentium . Догмат основывается на сказании, согласно которому умершая естественной смертью и похороненная в Гефсимании Мария чудесным образом вознеслась на небо: после вскрытия её гроба апостолами, ведомыми неверующим Фомой, останков не было обнаружено.

Согласно католической традиции, сразу за Вознесением последовало Коронование Богоматери Царицей Небесной .

Ни Успение, ни Вознесение Богородицы не являются догматами для Православных Церквей, хотя византийская Церковь отмечала этот день, а дата была установлена, по-видимому, императором Маврикием , у которого папа Сергий I перенял праздник.

Мнение отцов церкви

Относительно письменных святоотеческих свидетельств о кончине Божией Матери существует твёрдое убеждение, что до IV в. их не было. Св. Епифаний Кипрский пишет: «Пусть исследуют Писания, и не найдут сведений ни о смерти Марии, ни о том, умерла ли Она, ни о том, что не умерла, ни о том, погребена ли Она, ни о том, что не погребена». Скудные свидетельства о кончине Божией Матери начинают появляться у отдельных церковных писателей только после IV в. О событиях Успения и погребения Богородицы известно из нескольких апокрифов: «Сказании об Успении Богородицы» Псевдо-Иоанна Богослова (возникло в середине V века или позднее), «Об исходе Марии Девы» Псевдо-Мелитона Сардийского (не ранее IV века), сочинении Псевдо-Дионисия Ареопагита , «Сказании» Псевдо-Иосифа, «Слове Иоанна, архиепископа Солунского». Апокрифы эти все достаточно поздние (V-VI век) и отличаются друг от друга содержанием.

В VII-IX веках на Западе сосуществовали так называемые морталисты , настаивавшие на факте физической смерти Марии, и имморталисты . Появившееся в IX веке апокрифическое послание Псевдо-Иеронима говорило о вознесении души (но не тела) Марии на небо и посмертной нетленности её тела. Послание Псевдо-Августина также говорило о телесном вознесении (и души и тела). К умеренным морталистам принадлежали Фома Аквинский , Бонавентура и Иоанн Дунс Скот , отстаивавшие принцип гармонии природы и благодати, предопределённый для Девы Марии.

Библейские тексты

В геральдике

См. также

Напишите отзыв о статье "Вознесение Девы Марии"

Примечания

Отрывок, характеризующий Вознесение Девы Марии

Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.

Annibale Carracci. Вознесение Девы Марии

Вознесение Девы Марии. Витраж в храме Девы Марии и английских мучеников в Кембридже (Великобритания)

Вознесение Девы Марии. Витраж в храме святого Алоизия в Лондоне (Великобритания)

Вознесение Девы Марии. Барельеф в городе Камбре (Франция)

Вознесение Девы Марии. Витраж в кафедральном соборе города Мо (Франция)

Пьетро Перуджино. Вознесение Девы Марии

Ричард Кинг. Вознесение Девы Марии

Вознесение Девы Марии. Барельеф в Лондоне (Великобритания)

Иконография Непорочного зачатия Девы Марии

Не следует путать иконографию Вознесения Девы Марии с иконографией Непорочного зачатия Девы Марии . Непорочное зачатие (лат. Immaculata conceptio) - католический догмат, согласно которому Дева Мария была зачата от обычных родителей - Анны и Иоакима, но на неё не перешёл первородный грех. Художники иллюстрируют доктрину Непорочного зачатия Девы Марии следующим образом: в Царстве Небесном, сразу после его создания, дух Марии (в виде молодой женщины) созерцает лик Бога (чаще всего взгляд женщины обращён вверх). Католические художники видят в словах Откровения Иоанна Богослова "жена, облечённая в солнце; под ногами её луна, и на главе её венец из двенадцати звёзд" образ Непорочного Зачатия Девы Марии. Поэтому солнце, луна и венец из 12-ти звёзд - атрибут канонического изображения этого догмата. Часто рядом с духом Марии изображаются ангелы.

Огромный вклад в мировое искусство сделал итальянский живописец Тициан Вечеллио да Кадоре. Признанный лучшим живописцем Венеции еще, когда ему и не было тридцати лет. Поставлен в один ряд с такими художниками, как Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело. Преимущественно сюжетом его картин выступали библейские и мифологические темы, но и как портретист он также был знаменит.

Своей известной картинно «Вознесение Богородицы» Тициан начинает новый этап в творчестве. Началом картины послужило победоносное завершение войны с германским императором, захватившим все владения Венеции. А день ее основания есть днем Благовещения Марии. Именно этой атмосферой торжества и триумфа Тициан пропитал свое произведение.

Картина имеет три уровня. На первом мы видим апостолов. Они ничем не отличаются от людей. Толпятся, тянут вверх руки, падают на колени, молятся. У них над головами большое облако, на котором стоит Богородица. Ее сопровождают множество маленьких ангелочков. Она протягивает руки к Богу, который находится у нее над головой в присутствии ангелов. Верхняя часть картины озарена золотистым ярким светом. Присутствуют на картине и красные тона. Платье Марии, покрыто синей накидкой, и некоторые одежды апостолов. Вся картина яркая, эмоциональная и завораживающая.

Когда был восстановлен новый алтарь Санта Мария Глориоза деи Фрари, то все были просто в восторге от идеально скомпонованного в интерьер храма, огромного полотна. Это было ознаменованием настоящего переворота в искусстве Венеции.