История религии, как наука. Историческое изучение религии стало развиваться с особой силой с конца XVIII в. и привело к созданию общего учения о развитии религиозной жизни в человечестве. Если в Библии ключ к пониманию того, что душа человеческая постоянно ищет Бога,

Глава 3 ИСТОРИЯ БИБЛЕЙСКОГО БОГА

Оглашение 70 Об экономе Арсении и о том, что наказывать должно с состраданием, а наказываемым должно быть терпеливыми Братия мои, и отцы, и чада. Я считаю – да и не я один, а, как полагаю, и Сам Бог, – во всяком случае, заслуживающим внимания каждое оправдание предо мною и

Поучение 1-е. День празднования Донской иконе Богоматери (История праздника и нравственные уроки, преподаваемые им: а) никогда не должно терять веры и б) молитва имеет великую силу) I. Чудотворная Донская икона Божией Матери, день празднования которой совершается ныне,

Вопрос: Как и когда был составлен канон Библии?

Кано́н (греч. κανών, буквально - прямой шест - всякая мера, определяющая прямое направление: ватерпас, линейка, наугольник).
Kanon — правило (греч.).
Таким образом, «канонические книги» — это книги «правильные». С ранних пор слово «канон» стало носить и довольно сильную церковную окраску, что придает термину «канонические» книги не только «правильность» но и «церковность». В современном значении «канонические книги» можно расшифровать как «книги, признанные церковью как откровение Божье», книги, обладающие непререкаемым авторитетом в церкви.

Вопрос: Как и когда был составлен канон Библии?

Ответ: В данном случае термин «канон» используется для описания книг, вдохновенных свыше и, таким образом, являющихся частью Библии. Сложность определения библейского канона состоит в том, что Библия не предлагает нам перечень книг, которые относятся к ней. Определение канона – это процесс, осуществлявшийся сначала иудейскими раввинами и книжниками, а далее – ранними христианами. Разумеется, это Бог определял, какие книги должны входить в библейский канон. Библейская книга принадлежала к канону с того самого момента, когда Бог вдохновил ее написание. Бог просто открывал Своим последователям, какие книги должны были быть включены в Библию.

ВЕТХИЙ ЗАВЕТ

Моисей повелел положить её одесную Ковчега завета

«Когда Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца, тогда Моисей повелел левитам, носящим ковчег завета Господня, сказав: возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета Господа Бога вашего, и она там будет свидетельством против тебя…» (Второз. 31:24-26).

Иисус Навин словеса и откровения Господа, ему бывшие, вписал в книгу Закона, то есть присоединил к Пятикнижию Моисееву
«И вписал Иисус слова сии в книгу закона Божия, и взял большой камень и положил его там под дубом, который подле святилища Господня.» (Иис.).

Самуил, обнародовав права царствия, вписал их в книгу и положил пред Господом
«И изложил Самуил народу права царства, и написал в книгу, и положил пред Господом. И отпустил весь народ, каждого в дом свой.» ().

Закон и книги хранились «пред Господом» (1.Цар.10) Пророческие школы, основанные Самуилом, сделали много работы! Они были знакомы священникам и левитам и размножались для народного употребления. Свидетельством этому:

«в первый год царствования его я, Даниил, сообразил по книгам число лет, о котором было слово Господне к Иеремии пророку … и не слушали гласа Господа Бога нашего, чтобы поступать по законам Его, которые Он дал нам через рабов Своих, пророков.» ()

«Цари наши, князья наши, священники наши и отцы наши не исполняли закона Твоего, и не внимали заповедям Твоим и напоминаниям Твоим, которыми Ты напоминал им.» ()

О составлении Канона при Ездре свидетельствуют древние отцы и учители церкви; и евреи окончательное составление Канона считали делом великой синагоги, которая образовалась во времена Ездры и к которой они причисляют вместе с Ездрой, Неемией, Аггеем, Захарией и Малахией последующих знаменитых мужей. По мнению евреев дело, начатое Ездрой, закончено было Симоном Праведным в начале III-го века до Р. Хр.

В сравнении с Новым Заветом, по поводу ветхозаветного канона дебаты были незначительные. Еврейские верующие признавали Божьих вестников и принимали их писания как вдохновенные Богом. Несомненно, некоторые споры по поводу канона Ветхого Завета все же были. Тем не менее, до 250 г. н.э. существовало почти всеобщее согласие относительно канона «еврейских писаний». Единственный оставшийся вопрос – это апокрифические книги, по поводу которых дискуссии ведутся до сегодняшнего времени. Подавляющее большинство еврейских богословов считали их хорошими историческими и религиозными документами, но не на том же уровне, что и «еврейские писания».
главные священные книги у иудеев были везде одинаковыми, но «дополнительный список» мог несколько различаться в разных общинах. По-видимому, это всех устраивало - но только до конца I века от Р. Х. В это время Иерусалимский храм был разрушен, книги стали, по сути, самой главной святыней иудеев, а с другой стороны - произошел их окончательный разрыв с христианами. Пусть у тех и других был общий Закон и пророки, но христиане добавили к ним свои собственные священные книги, которые иудеи категорически отказывались признавать.
Именно на рубеже I-II веков окончательно сформировался иудейский канон, а из всех существовавших вариантов текста был выбран один, который сегодня мы называем Масоретским. Насколько мы можем судить, он был самым распространенным в Палестине, но все же не единственным.

Иудейский канон Библии формировался постепенно. Александрийский канон Ветхого Завета складывался в диаспоре, преимущественно египетской, в связи с переводом Библии на греч. язык (Септуагинта). Александрийский канон включал Пятикнижие и Пророков, третий же его раздел был достаточно неопределенен. Ок. 120 до н.э. палестинские иудеи писали единоверцам диаспоры о существовании богатой библиотеки священно-исторических книг, но они не проводили ясного различия между обычными и боговдохновенными писаниями (). Точно так же библейские цитаты Филона Александрийского не позволяют обозначить границы канона, который был ему известен. Составители Александрийского канона, как и ессеи, были убеждены, что время откровений еще не кончилось и Бог продолжает возвещать людям Свою волю. Канон диаспоры обнимал поэтому и те книги, которые отсутствовали в палестинском Ямнийском каноне.

Ямнийский канон Ветхого Завета сложился в Иудее. Первое упоминание о «священных книгах» мы находим в. В это время (ок. 100 до н.э.) уже закрепилась мысль, что пророческая харизма угасла. Концом эпохи Откровения считались годы царствования Артаксеркса I (V в. до н.э.). Такова была точка зрения фарисеев, к-рые, однако, не отвергали продолжающегося развития устного учения. Фарисейский взгляд последовательно проведен автором Апокалипсиса Варуха (70-е гг. I в. н.э.) и Иосифом Флавием (90-е гг. I в. н.э.). В Апокалипсисе Варуха сказано, что «праведников и пророков уже нет» (85), а Флавий (Против Апиона, 1,8) приводит первый перечень 22 книг В.З., соответствующих числу букв евр. алфавита (для округления отдельные книги объединены в одну; по другому счету этот канон состоит из 24 книг И СООТВЕТСТВУЕТ КАНОНУ ВЕТХОГО ЗАВЕТА!!!).

Иудеи разделяют Ветхий Завет на Тора (Пятикнижие), Невиим (Пророки, в свою очередь подразделяющиеся на Невиим ришоним, т.е. Ранних пророков — Иисуса Навина, Судей, 1 и 2 Самуила (1 и 2 Царств) и 1 и 2 Царей (3 и 4 Царств), и Невиим ахароним, т.е. Поздних пророков — включающие 3 книги «больших пророков» (Исаии, Иеремии и Иезекииля) и 12 «малых пророков») и Кетувим (Писания или Агиографы). Окончательный набор именуется Китве ха-кодеш («Священные Писания») или, сокращенно, Танах – по первым буквам названий трех главных частей еврейской Библии: «Закон» (по-древнееврейски «Тора»), «Пророков» («Невиим») и «Писания» («Кетувим»). Тана́х (ивр. תַּנַ»ךְ‎) - (буква «к» из «Кетувим» в конце слова читается как «х»).

Тора́, ивр. תּוֹרָה‎ - Пятикнижие
Невии́м, ивр. נְבִיאִים‎ - Пророки
Ктуви́м, ивр. כְּתוּבִים‎ - Писания (Агиографы)

Еврейский канон включает в себя 24 книги, расположенные в следующем порядке.

Тора: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие
Ранние пророки: Иисус, Судьи, Самуил (1 и 2), Цари (1 и 2)
Поздние пророки: Исайя, Иеремия, Иезекииль и двенадцать малых пророков
Писания: Псалмы, Притчи, Иов, Песнь песней, Руфь, Плач Иеремии, Екклесиаст, Есфирь, Даниил, Ездра-Неемия, Хроники 1 и 2.

Если книги малых пророков (Осии, Иоиля, Амоса, Авдия, Ионы, Михея, Наума, Аввакума, Софонии, Аггея, Захарии и Малахии), книги Ездры и Неемии, 1 и 2 Самуила, 1 и 2 Царей, 1 и 2 Хроник рассматривать как отдельные книги, то общее число ветхозаветных книг достигнет 39. Считались они одной книгой вероятно по той причине, что записаны были на одном свитке!!! За исключением небольших фрагментов на арамейском языке, Ветхий Завет изначально был написан по-еврейски. Ветхий Завет католической и православной Библии помимо канонических книг содержит еще 11 книг, отсутствующих в еврейской Библии и переведенных с греческого. Ветхий Завет протестантской Библии состоит из 39 книг и соответствует канону еврейской Библии.

НОВЫЙ ЗАВЕТ

ВЕХИ СТАНОВЛЕНИЯ КАНОНА

Что было авторитетом для ранних христиан?
1. С первых дней своего рождения христианская Церковь обладала каноном иудейских священных Писаний — Ветхим Заветом. Да, канон еще не был утвержден «официально», но на деле эти книги широко использовались (прежде всего — в греческом переводе), а входящие в сборник произведения наименовались Писанием и при цитировании предварялись формулой «как написано». Современники не сомневались в его боговдохновенности:

2. Для ранних христиан был важен авторитет слова Самого Иисуса. Его изречения передавались устно и устное предание носило такой же авторитет, что и записанное. Авторитетность его слов была непререкаема. Иисус Сам многократно подчеркивал, что Его высказывания ни в чем не уступают древнему закону.

Неудивительно, что в древней церкви слова Иисуса заучивали наизусть. Данные слова и стали первоосновой нового христианского канона.

Послания, например, Павла стали распространяться и пользоваться авторитетом еще при его жизни.

4. Ранние христианские авторы (в частности, Климент Римский), бывшие современниками апостолов и их учеников постоянно ссылаются на апостолов, как на авторитетов веры. Примечательно, что тексты авторов этого периода уже не придавали своим словам приоритета перед Писаниями апостолов. Видно, что современники различали написанное апостолами и их учениками от обычной христианской (пусть и актуальной) переписки.
(4) С годами увеличивалось количество христианской литературы и расширялся регион ее распространения. Так, в конце I века по Р. X. Климент Римский обратился с посланием к Коринфской церкви, а в начале II века св. Игнатий, епископ Антиохии, на пути к своей мученической кончине в Риме разослал шесть коротких посланий различным церквам и одно - Поликарпу Смирнскому. В этой, а чаще - в более поздней христианской литературе II века5 мы встречаем знакомые нам рассуждения и фразы из апостольских посланий, цитируемых порой особенно выразительно. Каково бы ни было отношение ее авторов к этим апостольским документам, ясно одно - с самого начала те определяли их образ мыслей.
Особую значимость посланий апостолов, которые были соратниками Христа и создавали свои произведения так близко от времени Его земного служения, постоянно подчеркивали, а это способствовало вычленению и объединению этих документов в отдельный корпус писаний, который позволил надежно изолировать их от творений более поздних авторов. Например, послания Климента и Игнатия явно проникнуты духом послеапостольских времен. В них чувствуется некоторая авторитетность, но сознания апостольского приоритета здесь уже нет. Авторы постоянно ссылаются на глубоко почитаемых апостолов, как на столпов уже минувшего века (1 Клим; и далее; и далее; Игнат Тралл; Магн; ;). Вполне очевидно, что современники могли распознавать тон документов; да так оно и было. Поэтому одни стали идентифицировать как канонические, а другие относить ко все возрастающей группе патристической литературы.

5. Ко второму веку появилось выражение «Господь и апостолы», которое включало в себя большинство известных нам канонических книг. На службах древней церкви писания апостолов употреблялись наравне с ветхозаветным Писанием. Во II веке выражением «Господь и апостолы» начиналось любое определение, касающееся вероучения или практических проблем. По всей вероятности, вначале местные церкви могли располагать лишь отдельными апостольскими посланиями и, может быть, одним-двумя Евангелиями. Но постепенно к формируемому собранию священных книг, куда входили Евангелия и Послания, добавили две другие - Деяния святых Апостолов и Откровение Апостола Иоанна Богослова. Каноничность первой доказывалась тем, что она продолжала более раннюю книгу евангелиста Луки (и далее) , а вторую причисляли к священным на том основании, что в ней провозглашалось благословение тем, кто читает, слушает и соблюдает «слова пророчества сего» ().
Именно такое публичное чтение христианских книг упоминал св. Иустин Мученик около 150 г. по Р. X. Он пишет, что по воскресеньям на литургии принято читать воспоминания апостолов (т.е. Евангелия) или писания пророков (1Апол47, 3). Таким образом, христианские общины приобретали обыкновение считать апостольские писания равнозначными, в определенном смысле, более ранним иудейским писаниям, и такая литургическая традиция, несомненно, неодинаковая в разных общинах, накладывала отпечаток на сознание древних христиан. Некоторые Евангелия и Послания стали воспринимать как достойные особого почитания и послушания6.

6. Во 2-3 веках появились первые переводы Писаний на другие языки. Наличие переводов свидетельствует о том, что данные книги использовались в практике ранней церкви.
Так вкратце происходило становление канона. Однако этот процесс нельзя назвать единомоментным. Не было какого-то руководителя церкви, который сказал «вот это будет теперь называться Библией». И даже не соборы в конечном итоге определили именно список книг. Признание большинства книг Библии действительно было повсеместным, однако по ряду произведений споры велись довольно долго. В действительности, даже до сих пор ведутся дискуссии по этому поводу.
Во II и III веках появились переводы апостольских писаний на латынь и сирийский, а частично - и на коптские диалекты7. Своим происхождением они, несомненно, обязаны богослужебным нуждам, поскольку за чтением небольших отрывков на греческом следовал их перевод на понятный язык. Вначале перевод был устным, но вскоре христиане получили и письменный. Собрание переведенных таким образом книг составляло корпус Св. Писания в данных регионах, хотя иногда туда включали книги, не признанные священными повсеместно. Например, в Сирийской и Армянской церквах в канон включалось Третье послание апостола Павла к Коринфянам (см. ниже, гл. IX. II).
Так, бок о бок со старым иудейским каноном, никоим образом не замещая его, сложился новый канон, христианский8. История его формирования - не серия случайных событий, а длительный и последовательный процесс. Тогда стояла задача не просто собирать, но и отбирать, и даже отвергать. Канон Нового Завета принимали не индивидуальным или соборным волеизъявлением на заре христианской эры - отбор новозаветных книг происходил постепенно, в течение многих лет и под давлением различных обстоятельств, и внешних (см. гл. IV) по отношению к жизни общин, и внутренних (см. гл. XI. I). В разное время и в разных местах давали о себе знать, соответственно, разные факторы. Воздействие некоторых из них было постоянным, другие проявлялись лишь время от времени. Какие-то были местного масштаба, другие действовали всюду, где бы ни пускала корни Церковь.

ФАКТОРЫ, ПОВЛИЯВШИЕ НА ВОЗНИКНОВЕНИЕ КАНОНА

Что же заставило христиан в один прекрасный день задуматься о том, что входит в канон, а что — нет?
Здесь сплелись воедино несколько факторов.

1. Первыми, как это не раз было в истории церкви, «в бой» вступили еретики.
Пожалуй, один из самых первых еретических течений в христианстве был гностицизм. Гностики считали, что обладают тайным знанием, переданным им от апостолов. Ореол таинственности привлекал довольно много последователей. И церкви в тот период не в малой степени благодаря апостольским трудам приходилось противостоять этому опасному увлечению. Гностики активно распространяли свое учение. Валентин — один из известных гностиков был автором «Евангелия истины».
В июле 144 года в Риме богатый судовладелец, христианин Маркион предстал перед епископами, чтобы изложить свое учение. Его взгляды ужаснули общину и Маркиона немедленно отлучили от церкви. Маркион проводил различие между Богом Ветхого Завета и Нового. Он считал, это два разных Бога, и, как следствие этого, отвергал и сам Ветхий Завет и все ветхозаветные цитаты в Новом. Он считал это вставками иудеев и, не мудрствуя лукаво, написал свой вариант Нового Завета, включив туда евангелие от Луки и послания Павла, вычеркнув, повторюсь, все цитаты из Ветхого Завета.
Третий «удар» по церкви нанесли монтанисты (вторая половина 2-го века). Данная секта жила скорым ожиданием пришествия Христа. И в ней часты были разного рода пророчества. Монтанисты придавали своим писаниям авторитет откровений от Бога.
Итак, вольно или невольно, необходимо было дать свой ответ не только Дим течениям, но и собственно для себя решить, на каких книгах Писания ее основание. Следует отметить, что хотя появление сект в конечном итоге и побудило к формированию канона, не в малой степени оно формированию канона и повредило. Использование гностиками евангелия от Иоанна, монтанистами — Откровения, а Маркионом — посланий Павла в ряде случаев внесло лепту недоверия к этим книгам Нового Завета.

2. На рубеже 1-2 веков был изобретен кодекс — жители средиземноморья научились сплетать листы книг способом, похожим на современный. Данное нововведение не только позволило в одной книге умещать весь текст Писания, но и заставило задуматься о порядке книг в Новом Завете. Разумеется, если появилась возможность включить все свитки в одну книгу, стали чаще появляться вопросы о том, что стоит включать в сборник книг Нового Завета, а что нет.

3. Гонения оказались весьма мощным ресурсом в формировании авторитета Писания. Гонения были и раньше, но в 303 году император Диоклетиан издал особенно жестокий к христианам указ, в котором в том числе под страхом смерти предписывалось изымать у христиан имеющие свитки. Мало кто хоте погибнуть мученической смертью за какое-нибудь поддельное евангелие. В то же время сохранить истинное Писание старались в то время многие, даже ценой собственной жизни. Были случаи, когда руководители общин выдавали римлянам еретические книги для сожжения, скрывая нормальные книги Писаний.

Скорее всего, сочетание всех этих факторов привело церковь к осознанию необходимости четко обозначить список канонических книг.

Попробуйте представить себе историческую обстановку того времени.
Перенесемся для этого на сотни лет назад.
Перед нами — апостол (Иоанн, Павел), или его спутник (Лука, Марк). Книги нового Завета писались в разное время, разделены друг от друга местом и временем их написания. Примечательно, что почти все книги Нового завета — письма. Книга доходит к адресатам. Если их несколько — делается несколько копий сразу. Потом в городе — адресате делаются еще и еще копии книг. Книги начинают пользоваться авторитетом в данной местности. Кто-то начинает цитировать фрагменты этого послания. По мере рассеяния христиан и по мере их переписки книги становятся все более известными.
Есть территории, где известны одни книги апостолов и не известны другие. Есть территории, где помимо новозаветных книг известны послания местных руководителей общин, учителей. На начальном этапе возможно где-то различают Писания от писаний, а где-то — нет. Проходит время. Отсеивается переписка, которая не имеет значения для церкви от той, которая сохраняет свой авторитет и через года. Опять же, сохраняется устная традиция передачи Писания.
Вот в этом бурлящем котле писем, мнений, учений кристаллизовалось то, что станет нам известно под именем Нового Завета.

Первые христиане, как нетрудно догадаться, к решениям раввинов отношения не имели, поэтому о христианском каноне Писания в I веке говорить еще рано. Собственно, желание составить свой список Библейских книг появилось со временем точно по той же причине: стали возникать разнообразные секты и ереси, которые предлагали свои собственные священные книги, и от этих книг нужно было оградить верующих. Поэтому и пришлось составлять списки.
Но у всякого человека, который начнет сравнивать между собой списки Библейских книг, составленные христианами в первые века от Р. Х., они вызовут скорее недоумение: почему списки так заметно расходятся и почему сами Отцы этих расхождений как будто не замечают? Было бы понятно, если бы один богослов заявил: «Я считаю послания Климента Римского частью Нового Завета», а второй бы ему ответил: «Нет, они ни в коем случае туда не входят, равно как и Откровение Иоанна Богослова». Но никаких споров не было, просто кто-то включал эти книги, а кто-то нет. Так, западные списки часто пропускали Послание к Евреям, не похожее на все остальные новозаветные Послания, а восточные - Откровение Иоанна Богослова, которое весьма непросто понять рядовому верующему. В отношении Ветхого Завета тоже не было единства: одни предлагали краткий список, совпадающий с иудейским каноном, а другие - полный, включающий все или по крайней мере некоторые книги Септуагинты.
По-видимому, Отцы стремились не столько дать недвусмысленное правило на все времена, сколько указать своей пастве, какие книги стоит принимать как священные, а какие - нет. Например, в IV веке святитель Афанасий Александрийский в 39-м праздничном послании перечисляет книги «канонизованные» (это первое в христианской литературе упоминание о каноне как о перечне священных книг) и «не канонизованные, но предназначенные Отцами для чтения». В первую категорию входят все книги еврейского канона, кроме Есфири, и 27 привычных нам книг Нового Завета; во вторую - Есфирь, Премудрость Соломона, Премудрость Сираха, Товит, Иудифь, а также примыкающие к новозаветному корпусу книги Дидахе и Пастырь Ерма. Все остальные книги, говорит святитель Афанасий, читать не следует, но списка этих ненужных книг не приводит.

В определении истинного вдохновения новозаветной книги Святым Духом эти соборы следовали таким принципам:

2. Принимается ли книга большей частью Тела Христова?

3. Соответствовала ли книга доктрине и традиционному учению?

4. Несла ли книга доказательства высоких моральных и духовных ценностей, отображающих работу Святого Духа?

Д.Г. Добыкин

лейское богословие рассматривает вероучение Писания с двух сторон: 1) со стороны единства Слова Божьего и 2) со стороны его исторического развития.

Кроме этих дисциплин библеистика использует данные вспо-

могательных наук:

Археология - наука, изучающая прошлое по сохранившимся памятникам материальной культуры. Археология, которая изучает историческую среду, в которой возникла Библия и совершались события священной истории, называетсябиблейской археологией .

История - наука, изучающая письменные источники о прошлом для того, чтобы установить последовательность событий, истинность описанных фактов и сделать выводы об их причинах. Так как основные события происходили в древности на Востоке, то для библеистики особенно важнаИстория Древнего Востока .

Лингвистика - наука об общих законах существования и развития человеческого языка.

Палеография - наука, изучающая древние и средневековые рукописи: формы письма, место написания, датировку, состояние манускриптов, их характеристику с точки зрения внешнего оформления и писчего материала.

Филология - наука, изучающая тексты, и на основе их языкового, содержательного и стилистического исследования - историю и сущность духовной культуры данного общества.

1. История канона Священного Писания Ветхого Завета

1.1. Значение термина «канон»

Библейский канон - это те книги Ветхого и Нового Завета, которые признаются Церковью богодухновенными, то есть авторитетными в вопросах веры и жизни.

Термин κανών [канон] эквивалентен еврейскому слову הֶנָק [канe], которое первоначально означало «тростник», «палка для изме-

рения», а затем стало использоваться в переносном значении: «правило» или «мерило».

1.2. Понятие о богодухновенности

Термин «богодухновенность» (θεόπνευστος [феóпнефстос]) встречается в Библии только в 2 Тим 3:16 («Всё Писание богодухновенно…»). Называя Священное Писание богодухновенным, св. ап. Павел излагает общую веру ветхозаветной и новозаветной Церкви в то, что Ветхий Завет был написан под особым вдохновением от Святого Духа (ср. Мф 22:43). Эту же мысль утверждает и св. ап. Пётр: «…Никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет. 1:21).

В Ветхом Завете мысль о содействии пророкам Духа Божия в их проповеди выражена достаточно ясно. Например, Господь говорил пророку Моисею: «Я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить» (Исх. 4:12). Подобным образом и другие пророки утверждали, что они говорят от лица Бога Его слова (Ис. 2:1; Иез. 1:3; 6:1; 7:1; Мих. 1:1). Пророк и псалмопевец Давид восклицал: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» (2 Цар. 23:2). Сам Господь наш Иисус Христос подтвердил, что Давид пророчествовал Святым Духом (Мк. 12:36). То же самое сказано о Давиде в книге Деяний (1:16; 4:25).

Относительно природы богодухновенности существовало и существует несколько точек зрения:

Механистическое понимание или вербализм(от латинского verbum - «слово»), то есть представление о том, что Писание продиктовано Богом и записано слово в слово. В этом случае истинным автором Библии является сам Бог, а человек механически записывает Его речь. Однако Бог никогда не уничтожает свободу и личность человека.

Психологическое понимание. Если вербализм минимизиру-

ет участие человека в передаче Божественного Откровения, то психо-

Д.Г. Добыкин

логическое понимание низводит Божественное участие к вдохновению, подобному поэтическому. В этом случае Библия становится не Словом Божиим, а чисто человеческим трудом. Однако никакое человеческое вдохновение или интуиция не сможет открыть будущее.

Традиционное понимание предполагает неразрывное взаимодействие воли Божественной и человеческой. Это взаимодействие подобно действию благодати Божией в симфонии с человеческой волей в деле спасения человека.

Человеческая сторона Священного Писания проявляется в тех литературных формах, которыми пользовались писатели Библии. По словам блаж. Августина (354–430 гг.), Бог «через человека говорит почеловечески» (О Граде Божием, ХVII, 6). Блаж. Иероним Стридонский (342–419/420 гг.) писал, что «Иеремия кажется грубым в сравнении с Исайей и Осией» (Толк. на Ис.), а свт. Григорий Двоеслов (ок. 540–604 гг.) отмечал, что «красотою стиля Исайя превзошёл всех пророков». В этих отрывках важна мысль о том, что Слово Божие записано в соответствии с индивидуальными особенностями автора, которые ярко проявляются во многих библейских книгах.

Главным свидетельством того, что Библия не только слово человеческое, но и слово Божие, являются пророчества, одни из которых уже исполнились, а другие исполнятся только в будущем.

Таким образом, богодухновенность можно определить как особое воздействие Святого Духа на личность писателя, благодаря которому автор, при полном сохранении всех своих сил и при их деятельном проявлении, соответственно целям Домостроительства спасения человека, записывал Слово Божие на конкретном языке, в определённых культурных условиях и в конкретной исторической обстановке, с тем, чтобы по возможности полнее раскрыть Божественное Откровение для народа Божия.

Лекции по введению в Священное Писание Ветхого Завета

Конечно, нужно понимать, что в процессе переписывания библейских книг в текст могли вкрасться ошибки. Однако это не противоречит учению о богодухновенности. Автографы библейских книг были богодухновенны, и переписчики старались максимально сохранить текст от описок, особенно в тех местах, где излагались вероучительные истины.

1.3. Этапы формирования канона Ветхого Завета

Начало собиранию (канонизации) священных ветхозаветных книг в один сборник положено в глубокой древности.

В древнем иудейском предании есть два свидетельства о составлении сборника священных книг: «Моисей принял закон на Синае, передал его Иисусу (Навину), Иисус - старейшинам, старейшины - пророкам, а пророки - мужам Великой Синагоги» (Пирке Авот, 1, 1). «Мудрые имели у себя и оставили после себя закон, пророков и писания соединёнными в одно целое. Моисей написал Пятикнижие и книгу Иова. Иисус Навин написал свою книгу и последние восемь стихов Второзакония, Самуил - книги Самуила (то есть 1 и 2 Царств), Судей и Руфь, Давид, при помощи 10 мужей, написал книгу псалмов, Иеремия написал свою книгу, книги Царей (3 и 4 Царств) и Плач. Езекия и его общество написали Исаию, Притчи, Песнь Песней и Когелет (Екклезиаст). Мужи Великой Синагоги написали Иезекииля, 12 пророков, Даниила и Есфирь. Ездра написал свою книгу и генеалогии Хроник (Паралипоменон) до возвращения из Вавилона. Кто же закончил их (Паралипоменон)? Неемия, сын Хелкии» (Бава Батра, 13–15).

Из этих двух отрывков видно, что ветхозаветный канон сложился не сразу, и в его истории можно выделить несколько этапов формирования. Современная библеистика считает, что деление Библии в еврейской традиции на 3 части отражает основные этапы формирования библейского канона.

Д.Г. Добыкин

История канона в ветхозаветный и межзаветный период

Историю формирования канона само Священное Писание описывает следующим образом.

Первым кто положил основание канона, был Моисей. Он отдал написанную им «книгу закона» священникам из колена Левина и повелел положить её «одесную ковчега Завета Господня» и читать её каждые семь лет, в субботний год в дни праздника Кущей (Втор. 31:9, 26–27). Поместив написанную им книгу для хранения рядом с Ковчегом Завета - самой великой святыней Израиля, Моисей тем самым подал пример благоговейного отношения к священным книгам. Преемник Моисея Иисус Навин поступил подобным же образом: «И вписал Иисус слова сии в книгу закона Божия…» (Нав. 24:26). Из приведённой цитаты видно, что он смотрел на своё писание так же, как и Моисей на своё. Примеру Моисея и Иисуса Навина последовал пророк Самуил. После помазания Саула на царство, Самуил описал права и обязанности для него и будущих еврейских правителей. Об этом говорится в первой книге Царств: «И изложил Самуил народу права царства, и написал в книгу и положил пред Господом» (1 Цар. 10:25). Упоминаемая здесь «книга», по-видимому, была книга Закона, начатая Моисеем и продолженная Иисусом Навином. Самуил положил эту книгу «перед Господом», то есть в скинию, где ранее положены были писания Моисея и Иисуса Навина.

Последующие упоминания о дальнейшей истории канонизации Священного Писания немногочисленны, но из этих упоминаний видно, что среди евреев вплоть до Вавилонского плена всегда существовали группы благочестивых и образованных людей, которые занимались собиранием, хранением и изучением Слова Божия.

Особенно важное и ценное свидетельство об этом сохранилось в книге Притчей, где сказано: «И это притчи Соломона, которые собрали мужи Езекии, царя иудейского» (Прит. 25:1). Возможно, в это общество входили современники царя Езекии - пророки Исаия и Михей. Иудейское предание сообщает о подобных обществах, существовавших до Вавилонского плена и называет их: «судебный дом

Лекции по введению в Священное Писание Ветхого Завета

Самуила», «судебный дом Давида», «судебный дом Соломона». Кто входил в эти общества неизвестно, но по косвенным свидетельствам из исторических и пророческих книг видно, что это были пророки, священники, старейшины и другие благочестивые люди. Они читали, переписывали и изучали Пятикнижие Моисеево, которое хранилось в храме (4 Цар. 22:8; 2 Пар. 34:14) и считалось «книгою Господнею» (Ис. 36:16). Также они писали и свои книги, затем вошедшие в канон Священного Писания.

Когда Иерусалим и Храм были разрушены войсками Навуходоносора, а иудеи уведены в Вавилонский плен, ветхозаветные книги не погибли.

В плену Священное Писание читали пророки Даниил (Дан. 9:1-

2) и Иезекииль (Иез. 16, 20, 23 глл.). Например, в книге пророка Даниила сказано, что в первый год царствования Дария, сына Ассуирова, он «сообразил по книгам число лет, о котором было слово Господне к Иеремии пророку, что семьдесят лет исполняется над опустошением Иерусалима» (Дан. 9:1–2; ср.: Иер. 25:11; 29:10). В числе этих книг, как видно из данного отрывка, была и книга пророка Иеремии, старшего современника Даниила.

Кроме пророков Даниила и Иезекииля, священные книги были и у других пленников. Согласно 2-й Маккавейской книге, иудеи отправились в плен со списками священных книг, взятых у пророка Иеремии (2 Макк. 2:2). В книге Товита указывается, что израильским пленникам были известны законоположительные (Тов. 1:6, ср. Втор. 16:16), исторические и пророческие книги, например, Ионы (Тов. 14:4, 8), Исайи (Тов. 13:16–18, ср. Ис. 60 гл.).

При возвращении из Вавилонии пленники принесли с собой в Палестину и свою главную святыню - свитки священных книг. Их читали и знали пророки Аггей, Захария (7:12) и Малахия (2:4–6, 4:4–6), Зоровавель и первосвященник Иисус, книжник Ездра и Неемия (Езд. 3:2–5, Неем. 9–10 гл.).

У пророка Захарии можно найти указание на принятое в еврейском богословии деление священного кодекса на «закон» и «пророков». Он говорил о допленных иудеях, что «они окаменили сердце

Д.Г. Добыкин

своё чтобы не слышать закона и слов, которые посылал Господь Саваоф Духом Своим чрез прежних пророков» (Зах. 7:12). Эти слова пророка, во-первых, свидетельствуют о том, что в его время священный кодекс уже в значительной мере был собран и даже разделён на отделы; во-вторых, они впервые дают основание учению о «богодухновенности» в приложении к книгам Ветхого Завета. В приведённой цитате закон и пророческие слова пророк признаёт «посланными Господом Саваофом и Духом Его», то есть боговдохновенным Словом Божиим.

Окончательное собирание ветхозаветного канона относится к временам после Вавилонского плена, и было совершено Ездрой, Неемией и последними пророками Аггеем, Захарией и Малахией. Иудейское предание приписывает книжнику Ездре создание Великой Синагоги - собрания иудейских учителей, которое в течение некоторого времени окончательно составило канон. Согласно иудейскому преданию, канонизация была закончена Симоном Праведным в начале III-го в. до Р. Х.

Неизвестно, по каким правилам различали в Ветхом Завете канонические книги от неканонических. Можно предположить, что критерием каноничности были святость авторов библейских книг и их пророческий характер.

Около 100 г. до Р. Х. у иудеев сложилось представление, что пророческая харизма угасла. Концом эпохи Откровения считались годы царствования Артаксеркса I (V в. до Р. Х.). Это была точка зрения фарисеев, которые, однако, не отвергали развития устного учения. Такого же взгляда придерживался и Иосиф Флавий - знаменитый еврейский историк и военачальник, который жил в I в. после Р. Х. Он утверждал, что ко времени Ездры и Неемии были собраны все 22 богодухновенные книги, разделявшиеся на закон (5 книг), пророков (13 книг) и 4 книги песней и учений. К этим книгам уже ничего нельзя было ни прибавить, ни отнять, ни перетолковать (Против Апиона 1, 8).

Список книг, который приводит Иосиф Флавий, принято называть в библеистике Ямнийским каноном, так как некоторые учёные полагают, что канон был окончательно закреплён в палестинском го-

Лекции по введению в Священное Писание Ветхого Завета

роде Ямнии на рубеже I и II вв. после Р. Х. После подавления иудейского антиримского восстания в 66–73 гг. высшим органом управления становится Ямнийский Синедрион, который важнейшую задачу видел в создании строго фиксированного, канонического списка и текста книг Библии. Иудейские наставники обсуждали в Ямнии каноничность некоторых спорных книг, но эти обсуждения не привели к окончательному установлению канона. Известно, что во II и начале III в. среди учителей иудаизма всё ещё шли споры о каноничности Песни Песней и Екклезиаста.

Однако мнение о том, что канон был заключён столь поздно, можно поставить под сомнение. Действительно споры о каноническом достоинстве отдельных ветхозаветных книг продолжались достаточно долго, но можно считать несомненным, что еврейский канон был окончательно завершён ещё до Рождества Христова.

В библеистике также существует представление о так называемом «Александрийском каноне». В Александрии в III в. до Р. Х. был создан древнегреческий перевод Ветхого Завета - Септуагинта. В Септуагинту входили не только канонические, но и неканонические книги, написанные в III и II вв. до Р. Х. Некоторые из них были написаны на древнееврейском языке, а затем переведены на древнегреческий, другие книги были сразу созданы на греческом. Такой список канонических и неканонических книг называют в библеистике «Александрийским каноном» в отличие от Ямнийского, куда входят только канонические книги.

Ветхозаветный канон в Новом Завете

Господь наш Иисус Христос полностью признавал ветхозаветный канон.

Приводя изречения из ветхозаветных книг, Иисус Христос называл священные книги «писанием» (Ин. 10:35; 17:12), «писаниями» (Мф. 21:42; 22:29), «законом» (Ин. 10:24), а ветхозаветных писателей называл богодухновенными (Мк. 12:36 ср. Пс. 109:1). Своё служение и

Д.Г. Добыкин

явление миру Он считал исполнением ветхозаветного Писания (Мф. 5:17–18).

Точно так же учили о священных книгах Ветхого Завета и апостолы. Ветхозаветные книги, по учению апостолов, готовили евреев к принятию Мессии - Иисуса Христа. Они были для иудеев «детоводителем ко Христу» (Гал. 3:24), потому что содержали в себе заветы и обетования о спасении человечества (Евр. 10:1). Поэтому апостолы называли ветхозаветные книги «священными писаниями» (2 Тим. 3:15), «словом Божиим» (Рим. 3:2), «древним заветом» (2 Kop. 3:14). Все ветхозаветные книги апостолами признавались богодухновенными

(2 Пет. 1:21; 2 Тим. 3:15–16).

Но какие именно книги признаются в Новом Завете священными и богодухновенными?

Список канонических книг во времена Христа начинался книгой Бытие и заканчивался 2 Паралипоменон. В Мф. 23:35 приведены слова Христа, которые удостоверяют истинность ветхозаветного канона «…да придёт на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между храмом и жертвенником». Ср. Лк. 11:51: «… да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира, от крови Авеля (Быт. 4:8) до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом (2 Пар. 24:20)…».

Убийство Авеля описано в Быт. 4, а убийство Захарии в Пар. 24,

в книге, которая считается последней по порядку в иудейском каноне. Поэтому Господь как бы говорит: «От первого до последнего убийства

в Ветхом Завете».

В Новом Завете цитируются как «Писание» все ветхозаветные канонические книги, кроме Есфири, Ездры, Неемии, Екклесиаста и Песни Песней.

Второй вопрос, который стоит перед исследователями: «Цитировал ли Иисус Христос или апостолы неканонические книги?»

Некоторые библеисты считают, что в Новом Завете цитируются неканонические и даже апокрифические книги. По их мнению, Господь наш Иисус Христос в Нагорной проповеди приводит, хотя и без

Лекции по введению в Священное Писание Ветхого Завета

ссылок, например, слова из книги Товита «Что ненавистно тебе самому, того не делай никому» (Тов. 4:15 ср. с Мф. 7:12 и Лк. 6:31) и «Давай алчущему от хлеба твоего и нагим от одежд твоих; от всего, в чём у тебя избыток, твори милостыни, и да не жалеет глаз твой, когда будешь творить милостыню» (Тов. 4:16 ср. с Лк. 14:13). Так же цитируется книга Иисуса сына Сирахова «Прости ближнему твоему обиду, и тогда по молитве твоей отпустятся грехи твои» (Сир. 28:2 ср. с Мф. 6:14 и Мк. 2:25), и книга Премудрости Соломоновой «Во время воздаяния им они воссияют как искры, бегущие по стеблю» (Прем. 3:7 ср. с Мф. 8:43). У св. ап. Павла в посланиях к Римлянам (1:21), к Коринфянам (1 Кор. 1:20–27), к Тимофею (1 Тим. 1:15) находят слова из книги пророка Варуха. У св. ап. Иакова очень много общего с книгой Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Послание к Евреям и книга Премудрости Соломоновой так близки друг к другу, что некоторые критики считали их творением одного и того же автора.

Ряд исследователей считают, что новозаветные авторы цитируют не только неканонические книги, но и ветхозаветные апокрифы. Например, 9 стих Послания св. ап. Иуды взят из апокрифической книги «Успение Моисея». Но другие исследователи находят здесь сходство с книгой пророка Захарии 3:1–2 и простую замену имени Иисус на имя Моисей, так как оба они были представителями народа. Также одни учёные предполагают, что слова 14–15 стиха Послания Иуды взяты из 2-й главы апокрифической книги Еноха, в то время как другие считают, что эти слова являются ссылкой на книгу Бытия (5:24).

Если даже и предположить, что в Новом Завете цитируются неканонические книги, то ни Иисус Христос, ни апостолы, ни разу не цитировали их со словами: «как написано», или «говорит писание», а тем более со словами: «говорит Дух Святой».

Период Древней Церкви (I–III вв.)

В самом начале истории Церкви появились некоторые различия во взглядах на объём канона у отцов и учителей древней Восточной и Западной Церкви.

Д.Г. Добыкин

Восточные отцы и учители (муч. Иустин Философ († 166), свт. Мелитон Сардийский († 170) и Ориген († 254)) очень рано познакомились с составом иудейского канона Ветхого Завета. Все они цитировали и перечисляли только канонические книги. Ориген замечает, что кроме канонических книг у евреев существуют ещё другие книги, но они не принимается ими в число 22 канонических книг. Также Ориген говорит о книгах Товита, Иудифи, Премудрости Соломона и Премудрости Иисуса Сираха и замечает, что их следует читать оглашённым (Беседа 27 на кн. Числ.).

Напротив, представители Западной Церкви этого периода не сталкивались с евреями и не знакомились с составом еврейского канона. Не зная еврейского языка, они вынуждены были изучать ветхозаветные книги только по древнегреческому переводу, и, не видя в списках различия между каноническими и неканоническими книгами, все считали одинаково авторитетными, как «Божественное Писание». Так неканонические книги цитировали как «Писание» свт. Климент Римский († 97/99/101 г.), свт. Ириней Лионский (ок. 130–ок. 202 г.), свт. Киприан Карфагенский († 258 г.) и Тертуллиан

(155/165–220/240 гг.).

Святоотеческий период (IV–V вв)

Взгляд на ветхозаветные канонические и неканонические книги, утвердившийся в Восточной и Западной Церкви в первые три века, оставался неизменным и в последующем. Так, и отцы, и соборы Восточной Церкви этого периода признавали различие в авторитете

и достоинстве канонических и неканонических книг, тогда как отцы

и соборы Западной Церкви такого разграничения не делали. Взгляды восточных св. отцов и соборов IV–V вв. на ветхозавет-

ный канон, его состав и объём, изложены в 60-м правиле Лаодикийского собора 360 г., в 39-м пасхальном послании свт. Афанасия Александрийского (ок. 298–373 гг.), в 4-м огласительном поучении свт. Кирилла Иерусалимского (315–386 гг.), в 33-м стихотворении свт. Григория Богослова (329–389 гг.), в послании свт. Амфилохия Иконийского

Лекции по введению в Священное Писание Ветхого Завета

(ок. 340–после 394 гг.) к Селевку, у свт. Епифания Кипрского († 403 г.) и в 85-м апостольском правиле.

Собор и св. отцы говорят о трёх видах книг, которые считаются библейскими: канонические, неканонические и апокрифы. Каноническими книгами являются только те, которые приняты в иудейском каноне и только они богодухновены. Неканонические книги назначаются для чтения оглашённым, как полезные и назидательные для христианского обучения. Апокрифические книги полностью отвергаются, как подложные книги, написанные еретиками и вводящие в

заблуждение простой народ.

Почти все св. отцы одинаково перечисляют канонические книги за исключением некоторых частностей. Так, книга Есфирь в некоторых перечислениях исключалась из канона и даже помещалась среди неканонических книг, между тем как книга пророка Варуха и Послание Иеремии, а иногда и книги Маккавейские, вносились в канон.

В Западной Церкви в IV–V вв. установился взгляд на неканонические книги как на равные каноническим. Это мнение было утверждено западными соборами и отцами того времени. Эти взгляды изложены в декрете папы Дамаса (300–384 гг.) от 374 г. «О принимаемых и не принимаемых книгах», в декретах пап Иннокентия I († 417 г.) от 405 г. и Геласия († 496 г.) от 495 г., в решениях африканских Соборов - Гиппонского в 393 г. и двух Карфагенских в 397 и 419 гг.

Наиболее полно западное представление о каноне выражено у блаж. Августина. В сочинении «О христианском учении» (II, 8) он перечисляет канонические книги и помещает в их число 6 неканонических книг. Главный признак каноничности, согласно блаж. Августину, заключается в употреблении и признании их всеми христианскими церквами, а если этого нет, то наиболее большими и авторитетными.

Восточный взгляд на канонические и неканонические книги не был принят на Западе, хотя его придерживались блаж. Иларий Пиктавийский, блаж. Иероним Стридонский и Руфин Аквилейский (ок. 345–410 гг.). Они, как и восточные св. отцы, считали богодухновенными только только те книги, которые входили в иудейский канон.

Д.Г. Добыкин

Только из них можно было черпать доказательства нашей веры, а неканонические книги предлагалось использовать только для чтения.

Средневековый период (VI–ХVI вв.)

В этот период на соборах Восточной Церкви новых определений о ветхозаветном каноне не составлялось, а подтверждались решения прошедших соборов. Руководясь преданием Восточной Церкви, учителя Церкви и богословы этого периода - Леонтий Византийский († ок. 590 г.), прп. Иоанн Дамаскин (ок. 675–ок. 753 (780) гг.), патр. Никифор Константинопольский (ок. 758–828 гг.) и другие, а также православные канонисты Иоанн Зонара († после 1159 г.), Феодор Вальсамон (ок. 1140–1199 гг.), Алексей Аристин († после 1166 г.), Матфей Властарь († ок. 1360 г.) - ограничивали состав ветхозаветного канона 22 книгами и перечисляли книги еврейского канона.

Западная Церковь в своих официальных соборных и папских определениях оставалась верной своим постановлениям, данным в предшествующие периоды.

В XV–XVI вв. вопрос о ветхозаветном каноне решался на Флорентийском и Тридентском соборах.

На Флорентийском соборе 1439 г. все ветхозаветные книги признаны богодухновенными и перечислены, причём неканонические книги признаны равными каноническим, за исключением Второй и Третьей книг Ездры и Третьей Маккавейской, которые как и прежде не входят в канон Католической Церкви, считаясь апокрифами.

Новые постановления о каноне были приняты в связи с Реформацией. Протестантское богословие, начиная с Лютера, называет неканонические книги «апокрифическими». При этом протестанты делают оговорку, что эти книги не должны входить в канон не потому, что они подложны, а потому, что история их происхождения несколько отличается от других канонических книг. Эти книги появились позже сформировавшегося еврейского канона и не были признаны официальными раввинистическими кругами ни во време-

Лекции по введению в Священное Писание Ветхого Завета

на Ездры и Неемии, ни позднее во время Ямнийского собора конца I– начала II вв.

В противовес этому взгляду в Католической Церкви окончательно утвердилось учение о полном равенстве канонических и неканонических книг Ветхого Завета, которое ясно и определённо было выражено на Тридентском соборе (1545–1563 гг.).

После Тридентского собора в Католической Церкви возникло учение о «протоканонических» (первоканонических) и «девтероканонических» (второканонических) книгах, признанное позднее всеми католическими богословами. Разделение ветхозаветных книг на книги первого и второго канона связано со временем их написания и вхождения в список священных книг. При этом и первоканонические и второканонические признаются богодухновенными.

Новое и новейшее время (ХVII–ХХ вв.)

Этот период истории ветхозаветного канона связан со стремлением протестантских общин к диалогу с Восточной Церковью, который послужил поводом для обсуждения на соборах Восточной Церкви вопроса о каноне.

Вопрос о границах канона обсуждался на четырёх православных соборах: Константинопольском 1638 г., Ясском 1642 г., Иерусалимском 1672 г. и Константинопольском 1672 г. На последнем соборе было сформулировано мнение о неканонических книгах как о «добрых и назидательных».

На соборах Русской Церкви вопрос о каноне специально не поднимался. В катехизисе свт. Филарета, митр. Московского (1782/1783–1867 гт.), православная оценка каноничности и неканоничности книг Священного Писания основывается на оценке важности содержания данных книг. По отношению к священным книгам название «канонические» указывает на то, что они как написанные по откровению от Святого Духа, содержат в себе непреложную истину и потому в своём содержании представляют неизменные правила веры и нравственности. Наименование же книг «неканоническими» ос-

Все христиане верят, что Библия непогрешима. Это воистину так. Но ясно, что эту непогрешимость Бог не сообщает внешним образом, игнорируя волю самих библейских писателей. Эта непогрешимость – результат союза Бога и человека. Понятно также, что непогрешимость не дана библейских писателям как их неотъемлемое свойство: согрешали и пророки, и апостолы. Вопрос в другом: распространяется ли понятие богодухновенности только на библейский канон, или нет? По этому вопросу Мецгер говорит следующее: «В письме, которое Августин написал Иерониму, епископ Гиппонский говорит, что Иероним не только удостоился божественной благодати, но пишет прямо под диктовку Святого Духа.. Боговдохновенность Писания счиатлась одной из форм многообразной деятельности Духа; это видно по тому, как употребляли слово teopneustos.. Слово это, которое употреблено во фразе «все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3, 16), использовал и Григорий Нисский, когда отзывался о «Шестодневе» Василия Великого.. как о «боговдохновенном толковании» .. Оно же стоит в послании Эфесского собра, где соборное осуждения Нестория названо «решением, принятым по Божьему вдохновению». Писатель чуть более позднего времени даже эпитафию на могиле епископа Аверкия называет «боговдохновенным посвящением». Итак, Отцы не колеблясь называют разные документы, не входящие в Св. Писание, «боговдохновенными». Это говорит о том, что они не считают этот признак уникальным свойством канонических книг» .
Мы знаем, что в Новом Завете цитируются ветхозаветные апокрифы. Например, в послании Иуды цитируется «Успение Моисея» (стих 9) и книга Еноха (стих 14). Что же, тексты, которые не были богодухновенны, стали таковыми спустя время? Стало быть, богодухновенность не ограничивается рамками библейского канона. Кроме того, само ограничение богодухновенности лишь определенным временем и определенными людьми ставит серьезный вопрос: неужели Святой Дух оставил Церковь, и не сообщает ей той меры благодати, которая была в апостольский период? Это скорее напоминало бы либо протестантское учение, либо католический взгляд на то, что период отцов Церкви ограничен св. Иоанном Дамаскиным. Наконец, и в православии встречалось мнение, что не может быть больше семи Вселенских соборов. Разве Святой Дух перестал дышать в Церкви с какого-то периода? Мы все знаем, что Дух дышит «где хочет» и когда хочет. Ограничение богодухновенности только каноном Писания означало бы попытку придать дыханию Духа пределы, т.е. ограничить деятельность Самого Бога. Надо учитывать, что при таком подходе все проваливается в бездну. Если только Библии свойственна богодухновенность, а последняя является синонимом непогрешимости, то это равносильно тому, что христиане послеапостольского периода должны отправиться в ад, ибо Церковь у протестантов не является гарантом истинности. Очевидно, что Святой Дух сообщает непогрешимость Церкви на протяжении всей ее истории, а не только в какой-то один период, т.е. Бог вдыхает истину в церковный организм всегда.
Мецгер замечает, что со временем каноничность и богодухновенность стали рассматриваться как тождественные понятия. Он же считает, что Церковь никогда не определяла, что такое вдохновенность Писания, т.к. ее скорее можно усмотреть, нежели определить. Интересно, что он обращает внимание на такой факт: «В Римской церкви сознание необходимости строго очертить рамки канона было.. сильнее, чем у греков. Здесь меньше, чем в Греческой церкви, чувствовали духовную значимость тех книг, которые признаны, и потому часто утверждали, что те книги, которые отвергаются, не имеют никакой духовной ценности. В поисках духовного авторитета Запад гораздо сильнее стремился достичь бескомпромиссного выбора между «да» и «нет» . Как видим, Запад уже тогда стремился к «юридическому» разграничению между «можно» и «нельзя», и ему была чужда духовная свобода Востока. Думается, что строгое разграничение между богодухновенным Писанием и небогодухновенными книгами других авторов – в большей степени плод схоластического интеллектуализма, который проповедуют и протестанты, чем позиция Церкви. Мецгер прав, когда пишет: «Писание канонично не потому, что автор был исполнен божественного вдохновения; скорее автор считается исполненным вдохновения, поскольку написанная им книга признана канонической, т.е. авторитетной для Церкви» .
Таким образом, богодухновенность всегда свойственна Церкви. В Писание включены книги, которые соответствуют вере Церкви, имеют апостольское происхождение и широко употребляются, признаются в Церкви. Это не значит, что между книгами Библии и книгами отцов Церкви нет никакой разницы, кроме апостольского происхождения. Нет, Библия уникальна. Но богодухновенность присуща не только Библии: она не чужда и святым Церкви, когда бы они ни жили. Библию нельзя абсолютно противопоставлять писаниям других церковных авторов. С другой стороны, Библию нельзя абсолютно уравнивать с другими церковными творениями. Библия совершенно непогрешима; в творениях отцов могут быть погрешности; но в той степени, в которой они непогрешимы, они богодухновенны. Церковь включила в состав Библии только часть произведений апостолов, - по крайней мере, нет явных аргументов, что это все произведения Павла, Петра, Иоанна и других. Было же послание Павла к Лаодикийцам. Если сегодня будут найдены новые послания Павла или иных апостолов, и Церковь увидит в них то же дыхание Духа, что и в канонических, она может включить их в канон. Непогрешимость, которую Бог милостиво дарует Церкви, означает, что она истинно свидетельствует о Христе: и в Писании, и в творениях отцов, и в постановлениях соборов. Если бы не было богодухновенности в произведениях святых и в решениях Соборов, то сегодня не было бы Церкви. Церковь – вечно длящееся Писание, ибо Бог непрерывно пишет слова истины в сердцах верных. Т.е. мы не можем противопоставлять Писание дальнейшему бытию Церкви как нормирующую норму – норме нормированной. Нормирующая норма – это Бог, Живущий в Церкви, которой Он дал и Писание, и святых отцов.
Обращает на себя внимание, что протестанты, которые так четко разграничивают богодухновенность Писания от остальной «безблагодатной пустыни», в вопросе о библейском каноне, мягко говоря, колебались. Всем известны попытки Лютера отвергнуть послание Иакова. У виттенбергского вождя был такой критерий каноничности: учит ли эта книга Христу. Причем под «акцентированием» Христа Лютер был склонен понимать доктрину оправдания по вере. Порой такой взгляд приводил к непредсказуемым последствиям: «все, что учит о Христе, является апостольским, даже если бы это делали Иуда, Анна, Пилат или Ирод.. если наши противники настаивают на Писании, мы настаиваем на Христе вопреки Писанию» . Потрясает. Напрасно Мюллер пытается доказать, что в этой фразе Лютер говорит не о Писании, а Библии в ее истолковании «папистами». Ведь таких «крайних» выражений у Лютера довольно много: нельзя же все списывать на «папистов». Лютер был готов разнести все, включая Церковь и Писание, если только там нет его концепции оправдания. В жертву своему оправданию он и принес 1500 лет христианской истории. Критерий «учит о Христе» странен еще и потому, что тогда множество произведений христианских писателей можно было бы включить в Библию. Лютеране вполне могли бы в этом случае включить в Писание труды самого Лютера, ведь с их точки зрения они учат Христу.. В состав Библии включаются определенные книги не потому, что их написали Петр, Павел или Иоанн, иначе нужно включить все их книги. Не потому, что они написаны апостолами: апостолов было 12 (в Писании говорится и о 70 учениках), но книг Фомы, Филиппа, Андрея в Писании нет. Апостолы – это не римские папы, которым автоматически гарантируется непогрешимость. Но Церковь опознает в этих книгах истинное, совершенное, первоначальное свидетельство о Слове во плоти, обнаруживает в церковном теле эти драгоценные слова, - и тогда уже важно, что они переданы очевидцами Слова. Т.е. от истинности переходят к апостольскому происхождению.
Канон Писания подвергался ревизии со стороны протестантов не только у Лютера. Например, Андреас Карлштадт, бывший одно время соратником Лютера, а потом ушедший с головой в радикальную реформацию, в 1520 году опубликовал труд, в котором книги Нового Завета делились так: в первый класс входили Евангелия и Деяния, во второй – Послания Павла бесспорного авторства, а также 1 Пет. и 1 Ин., а в третий – «спорные книги»: Послание Иакова, 2 Пет., 2 Ин., 3 Ин., Послание Иуды, Послание к Евреям и Откровение. Лютер сомневался не только в каноничности Послания Иакова, но и в Послании Иуды, Послании к Евреям и Откровении. Швейцарский реформат Эколампадий говорил, что он «не сравнивает» Откровение, Иак., Иуд., 2 Пет., 2 Ин. и 3 Ин. с остальным Новым Заветом. В Библии, изданной лютеранином Якобом Люциусом в 1596г. в Гамбурге, четыре книги Нового Завета, подвергаемые сомнению Лютером, названы «апокрифами». В других изданиях они называются неканоническими. В шведской Библии Густава Адольфа (1618) упомянутые четыре книги названы Апокрифическим Новым Заветом. Т.е. существуют канонический Новый Завет и апокрифический. Мецгер упоминает, что такая разбивка Нового Завета сохранялась почти 150 лет в более чем «дюжине изданий» .
Сегодня даже протестантские авторы готовы признать, что Лютер переборщил: «Главный объект моей критики в позиции Лютера – его узкая христоцентричность при отсутствии богоцентричности, что обедняет и приглушает Благую весть Нового Завета. Сколь бы важным ни был критерий «что ведет речь о Христе», он не открывает нужной перспективы, например, когда речь идет о наступлении Царства Божьего. Подчеркнутая эсхатологичность благовествования.. позволяет избежать узкого взгляда на Новый Завет как на одно лишь свидетельство о Христе и индивидуальном спасении» . Конечно, нельзя назвать узким взгляд, согласно которому Новый Завет есть свидетельство о Христе, Который и явил Царство Божие на земле, но в одном автор прав: Лютер был слишком озабочен индивидуальным спасением, и потому отвергал ясное свидетельство Церкви. Следовательно, протестантам не нужно очень уж настаивать на своем библиоцентризме: их история говорит нам о том, что они могли перекраивать Библию так, как было угодно их вождям. И это была не только «перекройка» Писания, - это была в первую очередь «перекройка» Предания.

Рассмотрим и еще одну проблему, связанную с данной темой, - например, проблему апокрифов в том плане, как она решается кальвинистами (впрочем, как и всеми протестантами). Как известно, протестанты признают в составе Ветхого Завета только 39 книг, в то время как католики - 45, а православные - чаще всего 50. Cтало быть, протестантские издания Библии насчитывают 66 книг, православные же - 77. Разумеется, «лишние» для протестантов книги в составе Ветхого Завета считаются апокрифическими. Американский баптистский теолог Норман Гайслер предлагает следующую аргументацию в этом вопросе: Христос и апостолы ни разу не цитируют спорные книги как Писание, и, кроме того, здесь не было всеобщего согласия Церкви. Предлагается развернутая полемика с позицией католической церкви по поводу ветхозаветного канона. Как всегда, православная позиция практически не учитывается, и автор имеет о ней довольно смутное представление, судя по замечанию о том, что точка зрения православной церкви «неоднозначна» по этому вопросу, и она, дескать, то признает «апокрифы», то отвергает их, как и протестанты (на самом деле точка зрения православных качественно иная и не сводится просто к признанию/непризнанию спорных книг). Естественно, у Гайслера и отцы Церкви, и соборы оказывается самыми что ни на есть «ортодоксально протестантскими». Хотя, конечно, нельзя не учесть, что названный автор-кальвинист придерживается (это нередко у многих протестантов) доктрины «если нам это выгодно». Если это выгодно для защиты реформатской теологии, то он цитирует отцов или иных раннехристианских авторов, постановления соборов, а если нет, то тут же читаешь до боли знакомые заявления, что авторитет святоотеческой традиции для протестанта вовсе не авторитет, и если уж авторитет, то относительный, а истинный сын реформации должен опираться исключительно на абсолютный авторитет Писания. Замечательно, м-р Гайслер, замечательно! Вот только в Библии мы ни слова не встретим о том, какие ее книги считать каноническими, а какие - нет.. Приходится пользоваться другими аргументами, небиблейскими, что делает и данный теолог. Не совсем по-протестантски, но что поделаешь..
Все же, не перестаешь изумляться тому, как протестантские теологи придерживаются в данном вопросе политики «двойных стандартов». Казалось бы, если уж вы всерьез считаете себя верным учеником Лютера, Кальвина и Цвингли, то не может быть иного выхода по данной проблеме, чем попытка обосновать канон Писания ссылками исключительно на само Писание. Вместо этого автор предпочитает полемизировать с католической точкой зрения, видящей основание для своего ветхозаветного канона в постановлениях соборов и цитатах из святых отцов. Итак, вместо положительного обоснования идеи исключения «апокрифов» из протестантского канона, нам предлагается критический анализ доказательств в защиту канона католического. Но опровергнуть католический подход – еще не значит доказать истинность подхода протестантского. Всегда замечаешь, что запал отрицания у протестантов заметно больше, чем потенциал утверждения. В качестве положительных аргументов в пользу протестантского канона Гайслер ссылается на то, что таков он был у иудеев, в подтверждение чего он приводит примеры из Филона Александрийского и Иосифа Флавия. Нет, ну каков протестант! Вот уж действительно «библейские» аргументы! А как же быть с принципом «Писание толкует само себя»? Вот и обоснуй канон, исходя из Писания, процитируй хотя бы раз Христа и его апостолов, или ветхозаветных пророков..
Вместо этого наш баптист противопоставляет отцам Церкви и соборам других отцов и другие соборы, а также двух известных иудейских авторов, - по сути, это полный отказ от принципа «только Писание». Т.е. аргументация данного автора столь же традиционна, как и у его католических оппонентов, только он делает противоположные выводы. Это аргументация не «от Писания», а «от предания»: он ссылается на иудейское предание, а также пытается превратно истолковать предание церковное, - тем самым, конструируется «предание реформации», но никаких аргументов «от Библии» мы все равно не видим. Перед нами – протестантствующий католик; если бы он был настоящим протестантом, то не использовал бы ни одного аргумента «от Предания», а либо конструировал состав Библии по собственному усмотрению, либо предлагал бы совершенно иную «библию» вместо традиционной. Именно этим и занимаются секты типа свидетелей Иеговы или мормонов. Однако Норман Гайслер быть сектантом в данном вопросе не желает. И потому он скорее стремится «реформировать» католическую точку зрения, чем предлагать собственно протестантскую, ибо никакой подлинно протестантской точки зрения в вопросе о составе ветхозаветного канона просто быть не может, - он в принципе не выводим из себя самого..
В свете этой дискуссии, кстати говоря, совершенно непонятно, почему реформатский теолог не подвергает критике также и «католический» канон Нового Завета. Ведь та контраргументация, которую он предлагает относительно ветхозаветного канона у католиков (неоднозначность мнений у соборов и отцов, отсутствие всеобщего согласия) может быть с успехом применена и к традиционному новозаветному канону: чего стоит хотя бы история с вхождением Апокалипсиса в канон на христианском Востоке; Эфиопская церковь до сих пор не придерживается стандартного канона Нового Завета из 27 книг, - в своем каноне они насчитывают 35 книг. По каким же основаниям Гайслер в вопросе о новозаветном каноне остается «традиционалистом» и «католиком»? По-видимому, основания эти вероучительные. В традиционном каноне Нового Завета наш автор не видит чего-то такого, что в принципе исключала бы протестантская догматика. Правда, в послании Иакова и некоторых других апостолов говорится о спасении «по делам», но реформационное богословие еще в 16 веке нашло способ примирить позицию этих посланий с жизненно важными для протестантов двумя посланиями апостола Павла (к Римлянам и к Галатам), где, как они считают, говорится о спасении «по вере». Хотя, несмотря на это, Лютер, а также некоторые реформатские теологии собирались реформировать новозаветный канон. Но богословие и здравый смысл все-таки победили.
Правда, и по сию пору протестантских теологов посещают сомнения относительно состава новозаветного канона. В частности, лютеранин Мартин Францманн утверждает, что «Церковь не может стереть границу между антилегоменами (спорными книгами канона) и гомолугенами (общепризнанными). Она не может переписать или не дописать историю. И слабость исторического засвидетельствования Второго Послания Петра.. и особый характер этого произведения не могут и не должны быть просто проигнорированы» . Этот фрагмент из труда лютеранского теолога заставляет усомниться в том, насколько правомерно помещать данное послание Петра в новозаветный канон. Понятно, что этому посланию Петра «не повезло» с репутацией у протестантов: они видели в нем аргументы в пользу спасения «по делам». Если и сегодня «трудности» этого послания не могут быть «проигнорированы», то, что же делать, если протестанты включили его все-таки в свой канон? Меньше цитировать? Не опираться на него, доказывая догматические истины? Ясно только одно: сомнения в каноничности некоторых книг Нового Завета полностью не оставили протестантскую мысль и в настоящее время. И все же, со времен реформации позиция протестантских церквей относительно канона Нового Завета мало чем отличается от традиционной.

В ситуации с ветхозаветным каноном все произошло по-другому, поскольку в спорных книгах были не просто неприемлемые для протестантов идеи, но их богословие не смогло согласовать эти идеи с идеями из иудейского канона. Особенное неприятие вызывала у реформаторов молитва и жертвоприношение мессы за усопших, что ассоциировалось у них с торговлей индульгенциями, спасением «по заслугам» и т.д. Католики, оправдывая подобную практику, часто цитировали фрагмент из 2-й Маккавейской книги (12, 39-45). К тому же, для римской церкви этот фрагмент оправдывал и учение о чистилище. Протестантским теологам не удалось примирить это фрагмент со своей доктриной, и потому он не мог не быть исключен из канона. Как видим, аргументация здесь в любом случае небиблейская: в Писании мы не встретим ни одного аргумента против Маккавейских книг. Правда, Гайслер пытается использовать следующий аргумент: он говорит, что спорные книги ни разу не цитируют Иисус или апостолы. Аргумент этот весьма слабый: во-первых, если это и так, то факт «нецитирования» сам по себе еще не означает, что Христос и апостолы исключают эти книги из канона, ибо они вообще ни разу не говорят о составе канона как таковом; во-вторых, в Новом Завете ни разу не цитируется Песнь Песней, например, - что же, тоже отнести эту книгу в состав «апокрифов»?! Вообще, сам факт цитирования или отсутствия такового еще никак не решает каноничность цитируемого. Хрестоматийные примеры: апостол Павел цитирует языческих поэтов (1Кор. 15, 33; Тит. 1, 12), но он, конечно, не собирается включать их произведения в состав Библии; 9-й стих послания Иуды пересказывает апокриф «Успение Моисея», но он не входит ни в протестантский, ни в католический, ни в православный ветхозаветный канон. Так что Маккавейские и другие книги исключены протестантами не по библейским принципам, а, скорее, по принципу «ну не нравишься ты мне!».
Можно констатировать, что найти математически точную и доказательную аргументацию в защиту протестантского канона Ветхого Завета традиционными способами (Писание, соборы, отцы) Гайслеру не удается. Как замечает по этому поводу православный библеист Андрей Десницкий, «для разрешения своих споров разные деноминации, как обычно, обращаются к опыту первых веков христианства и, что тоже обычно, четкого и однозначного ответа там не находят» . В связи с дискуссиями о библейском каноне это подтверждается полностью: первые столетия христианства демонстрируют нам множество разногласий по вопросу о том, какие именно книги должны включаться в состав Священного Писания. Тем не менее, такая ситуация не приводит к кризису в Церкви. Хотя, если следовать протестантской логике, отсутствие четкого деления книг на канонические/не-канонические или богодухновенные/не богодухновенные должно было бы чуть ли не немедленно привести к уничтожению христианства. Однако этого не происходит, что лишний раз доказывает: христиане первых столетий явно не придерживались протестантских взглядов на исключительность Писания..
Впрочем, и Гайслер то придерживается подобных взглядов, то нет. Например, оправдывая протестантский канон, он ссылается на мнение св. Афанасия Великого, который не упоминает об «апокрифах». В тот же момент он упоминает и более традиционные для протестанта аргументы: апокрифы не содержат пророческих предсказаний; в них нет новых мессианских истин; они не цитируется в качестве авторитетного источника какой-либо канонической книгой, написанной после них. Замечательные аргументы, но легко оспариваемые: а как быть с той же книгой Песни Песней? Какие там предсказания? Какие новые мессианские истины, особенно, если учитывать «эротическую» трактовку этой книги у большинства современных протестантов? Где бесспорные цитаты из нее в более поздних книгах? Что г-н Гайслер сказал бы в связи со своими «критериями апокрифичности» о книге Есфири? Что касается ссылки на св. Афанасия, то у православных на этот счет иное мнение. Да, в своем 39-м праздничном послании святитель перечисляет канонические книги Ветхого и Нового Заветов. Однако в каноне Ветхого Завета он не упоминает книгу Есфири; зато в него включаются книга Варуха и послание Иеремии, относимые протестантами к числу апокрифов. Св. Афанасий делит книги на канонические, неканонические, но предназначенные для чтения, и те, что читать не следует. Состав канона, как видим, у него отличается от протестантского. К тому же, отец Церкви не упоминает, какие именно книги в канон нельзя включать в принципе. Вот что в связи с этим пишет Андрей Десницкий: «св. Афанасий.. списка этих ненужных книг не приводит. Значит ли это, что он отвергает Маккавейские книги? Не обязательно. Возможно, в данном месте и в данное время их просто не было в наличии, и поэтому говорить о степени их пригодности было просто ни к чему» .
Таким образом, ссылку на св. Афанасия у Гайслера нельзя назвать слишком удачной. Не говоря уже о том, что святитель был активным сторонником монашества и даже написал житие св. Антония Великого. В глазах настоящего протестанта это огромное пятно на репутации. Стало быть, нужно поискать авторитетов с более чистой «биографией». Гайслер находит их в иудейской среде, - например, Иосиф Флавий говорит о 22-х книгах Ветхого Завета (у иудеев 39 книг традиционно объединялись в 22). Но тот же А.С. Десницкий настроен скептически по поводу этого аргумента, ведь Иосиф Флавий не говорит, какие именно книги он включает в число 22-х. Он комментирует эту ситуацию так: «число 22, впервые отмеченное Иосифом Флавием, у св. Афанасия носит уже чисто символическое значение. Есфирь из этого числа выпала, в то же время Варух и Послание Иеремии, будучи присоединены к книге Иеремии вместе с Плачем, в него вошли. Очевидно, что в своем выборе св. Афанасий руководствовался не верностью иудейскому канону, а совершенно иными критериями. Понятно, что книга Есфири могла быть исключена из основного списка просто потому, что ее содержание показалось св. Афанасию не самым подходящим для наставления своей паствы» . То, что показалось св. Афанасию «неподходящим» в книге Есфири, кажется проблематичным и сегодня. Вот цитата из кальвинистской Новой Женевской Библии: «Возражения христиан, оспаривавших священных характер Книги Есфири, сводятся, в частности, к тому, что ее нет в самых ранних списках канонических книг, что на нее нет ссылок в НЗ, что в ней отсутствуют прямые упоминания о Боге, она не имеет явного религиозного значения, и, кроме того, книга пропитана национализмом и духом мщения» . Кальвинистам вторит баптистский теолог Джон Мак-Артур: «Проблемы и вопросы в книге Есфирь исходят из того, что Бог в книге нигде не упоминается.. Нигде также нет ссылок на Божий закон, левитские жертвоприношения, поклонение и молитвы. Скептик может спросить: «Почему Бог ни разу не упомянут, в то время как персидский царь упоминается 175 раз? Если Божья сила одержала победу в спасении евреев, почему тогда Бог не получает соответствующего признания?» . Как же книга Есфири все-таки попала в канон? Мак-Артур предлагает такую версию: греческая Септуагинта (LXX) добавила в книгу апокрифические стихи, куда вошли сон Мардохея о грядущем уничтожении евреев, а также молитвы Есфири и Мардохея об избавлении от беды, - именно это помогло компенсировать «недостатки» данной книги. Заметим, что данный аргумент прямо-таки смертелен для позиции Гайслера: получается, что только благодаря «апокрифу» данная книга закрепилась в христианском каноне! Еще заметим, что мы здесь не собираемся отрицать правомерность вхождения книги Есфири в библейский канон…

По всему видно, что от «ясности» протестантской позиции в вопросе о каноне не остается и следа. Особенно, если познакомиться с тем, как православие издавна смотрело на эту проблему. Точнее, сама проблема носила иной характер. Десницкий отмечает, что среди материалов Вселенских соборов мы не обнаруживаем списка книг Священного Писания. Поместные соборы дают различные списки библейских книг. Поэтому православный библеист констатирует: «Если же обратиться к первым спискам библейских книг, составленных.. в первые века н.э., то.. невольно возникнет недоумение, почему эти списки так разнятся и почему сами Отцы Церкви этих разногласий как бы не замечали.. Разнообразие списков станет понятнее, если мы примем во внимание, что Отцы стремились не столько дать недвусмысленное правило на все времена, сколько указать своей собственной пастве, какие книги стоит принимать как вероучительные, а какие – нет» . Вот такой православный парадокс: канон есть, но канона нет! Есть книги, которые включаются в православные издания Библии и читаются во время богослужения в православных храмах. Но отсутствует «математически точный канон», который проводил бы четкую разграничительную линию, - вот здесь богодухновенные книги, а вот там – апокрифы, в которых никакой богодухновенности нет.
Тем самым вся протестантская полемика рушится и летит в бездну, ведь и католики, и протестанты, пусть и по-разному, но исходили из мысли, что есть все-таки точный и выверенный канон Писания, только состав его был у них неодинаков. Конечно же, здесь существует разница в образе мышления: Запад стремится к схоластической точности и рациональной ясности, - отсюда тяга к строгому канону и определению границ; Восток не чувствует нужды в строгих исключительных списках правильных книг, - для него ясно, что Дух дышит, где хочет; Восток скорее указывает книги, в которых Дух дышал с наибольшей силой, - но не более того; канон Запада принудителен; канон Востока свободен и допускает «мнения». Запад пытается с математической точностью вычислить меру богодухновенности; для Востока это невозможно и даже богохульно. Поэтому для одних богодухновенность «заперта» в Библии (особенно у протестантов), для других она присутствует всегда и везде. Как в таком случае спорящим сторонам понять специфику позиции друг друга?
Для западнохристианского сознания богодухновенность может быть точно установлена вплоть до «где» и «когда»: с такой точки зрения есть строгое число божественных книг и в послеапостольский период никакие божественные книги появляться не могут. Восточное сознание бежит от такой «точности»: оно может указать, «где» Писание, но оно не может однозначно определить, «где» Писание (богодухновенность) заканчивается и исчезает. Нет, конечно же, всегда можно сказать, что у маркиза де Сада, например, богодухновенность отсутствует. Но как быть с раннехристианскими авторами, с отцами Церкви? Западу важно провести строгую границу между черным (не-Писание) и белым (Писание); Восток понимает, что это утопия, ибо такой границы не существует. Для Запада, особенно, в эпоху реформации, необходимо «удержать» дыхание Бога в раз и навсегда данных контурах библейского текста: после католической «порчи христианства» боятся потерять Бога совсем. Бога «отпускают» из причастия, чтобы не «пустить» Его из Писания. Здесь очень пригодилось печатание Библии, которое на зрительном уровне как бы фиксировало идею четких границ, законченности, «застывания» Откровения. Запад всегда пытался быть еще с кем-то, - с папой, с Библией. Восток предпочитает быть с Богом. Для него чересчур наивны попытки протестантов опереться исключительно на Писание: что есть Библия без богообщения? Вот Гайслер изо всех сил пытается доказать апокрифичность 2-й Маккавейской книги: он полагает, что если добьется своего, то у католической церкви не будет возможности защищать молитвы за умерших. Баптистский теолог не понимает, что молитвы Церкви за умерших строятся не на одном фрагменте из Маккавейской книги, а на опыте причастия Богу. Сами по себе библейские цитаты не могут служить окончательным аргументом. Ведь и протестанты отрицают молитвы за усопших вовсе не на основании только лишь библейских фрагментов. В значительной степени это вытекает из их разочарования католической практикой в этой области, ее злоупотреблениями. Так что у сторонников реформации здесь тоже особый опыт богообщения, исключающий попытки помочь усопшим душам. Православных такой опыт не устраивает: они видят в этом недостаток любви, - достаточно вспомнить о жестокостях Кальвина, «женевского папы»..
Т.е. нужно сказать, что даже если бы исчезли все книги Библии и никто не помнил ее содержания наизусть, то православные все равно молились бы об упокоении душ, а протестанты все равно отрицали бы это. Тут разная «интуиция» и разная «совесть». Но Гайслер думает, что все дело лишь в разном составе Писания и в разном отношении к нему. Для этого он предлагает распространенную у протестантов схему из «неправильного» и «правильного» взглядов на канон Писания. Черное: Церковь определяет, регулирует канон; она – мать, судья, хозяин канона. Белое: Церковь – дитя, исполнитель, свидетель, слуга канона; она выявляет и осознает канон. Как любят протестанты эти ложные дилеммы: или вера, или дела; или Церковь, или Библия. Как будто Библия возникла не в Церкви! Однако у этого теолога читаем: «именно Бог породил (через вдохновение священнописателей) канонические Писания, а отнюдь не Церковь» . С ума сойти! А священнописатели, - они что, не входили в состав Церкви?! Или они были антицерковными и сектантскими элементами?! Такое впечатление, что протестанты, сами отколовшиеся от Церкви, и в библейских авторах склонны видеть таких же раскольников.. Гайслер настаивает, что позднейшая церковь не является для канона свидетелем-очевидцем, поэтому она только наблюдает и выявляет то свидетельство, которое сохранилось после изначального подтверждения канонических книг.
Это мнение вызывает ряд возражений: во-первых, как было показано выше, свидетельства древности относительно библейского канона не всегда однозначны, - как быть тогда с каноном вообще, какие свидетельства выбирать? Во-вторых, хотя ныне живущие на земле участники Церкви не являются историческими современниками Христа и апостолов, однако, сама Церковь всегда – свидетель и очевидец Христа, иначе она не была бы Церковью. Церковь всегда богодухновенна и всегда в состоянии решить, что канонично, а что – нет. Она непрестанно общается с Богом и потому прошедшие столетия для нее не преграда, - они преодолеваются божественной вечностью, например, в таинстве Евхаристии, т.е. Церковь всегда «современна Христу». Не будем забывать, что у баптистов таинство причастия отсутствует, поэтому-то они убеждены, что времена Христа давно позади, и можно только повторять мнения, прозвучавшие много сотен лет тому назад: реформаторы не чувствуют себя современниками Христа, Бог для них «не здесь и не сейчас». Но и в этом случае они не очень последовательны: они ведь не просто воспроизводят мнения древности о каноне; среди них они выбирают такие, которые лучше всего соответствуют их пониманию христианства, - «свидетельство Кальвина» оказывается важнее свидетельств современников Христа.

Вернемся теперь к схеме Гайслера о каноне. Ее суть ясна, это почти комикс: с одной стороны злобная католическая церковь, которая столетиями по своему произволу меняет канон как ей заблагорассудится; с другой стороны смиренные протестантские овечки, которые послушно следуют за каноном и во всем слушают только Писание, а не дышащего огнем папу. В общем, опять боевик на тему «плохие парни» и «хорошие парни».. По всему видно, что Гайслер пытается четко разделить Бога и Церковь: не Церковь судит о каноне, а Бог, Который его распознает. В этом случае вообще непонятно, зачем тогда Церковь? Если Бог все делает непосредственно, то Он мог бы сообщить содержание канона каждому христианину отдельно, - идея, которая была близка Кальвину (т.н. «свидетельство Святого Духа»). Быть может, в этом настойчивом стремлении отделить Церковь от Бога, или исключить Его из Церкви скрыто внутреннее самоощущение общин реформации? Как бы там ни было, но такое мнение противоречит истине. Бог судит о каноне только через Церковь: в противном случае Он либо сообщал его каждому христианину, либо на землю с небес падала книга, в которой бы утверждался тот или иной канон, либо просто каноничный экземпляр Библии. Все три варианта ошибочны, следовательно.. Схема Нормана Гайслера некорректна уже в том, как жестко он противопоставляет Церковь и Писание: для него это две совершенно различных сущности, сама-по-себе-церковь и сама-по-себе-Библия. Да еще Бог, Существующий отдельно от Церкви и от Писания!
Это напоминает кальвинистское восприятие причастия: хлеб отдельно, Тело Христово отдельно, и одно не может присутствовать в другом. Богообщение в Евхаристии исключается; по-видимому, такая же идея присутствует и здесь. На самом же деле, Писание возникает благодаря Богу в Церкви. Рассуждая о каноне, Церковь судит о нем не как о внешней и чуждой сущности, но распознает в нем свое, то, что принадлежит ей и вышло из ее среды. Итак, Писание находится «в» Церкви, а Церковь – в Боге. Взгляд, который Гайслер в данном случае считает правильным, предполагает, что Церковь – слуга канона: это было бы верно, если бы канон был Самим Богом; однако, думать так – значит впадать в очередное идолопоклонство (или «канонопоклонство»). Нет, Церковь служит и поклоняется только Богу. Библейский канон не сошел с неба и не распинался за нас. Нелепо также считать, что Церковь – дитя канона: протестанты с удивительным упрямством повторяют миф о том, что Библия «творит» Церковь, как если бы Библия была самостоятельным свободным существом. Опять мы наблюдаем обожествление Писания. Разве можно говорить, что Церковь – «исполнитель канона»? Церковь исполняет волю Божью. Скажут: а разве воля Божья не содержится в каноне? Конечно, да. Но как быть с теми временами, когда библейского канона не было? Исполняла тогда Церковь волю Божью, или нет? И потом, разве воля Божья осуществляется только через текст Писания? Откуда такое ограничение Его могущества у конфессии, больше других восхваляющих предопределение? Если уж кальвинисты хотят исключить вторичные причины, стоящие между божественной первопричиной и людьми, тогда они должны были бы исключить не только посредничество Церкви, но и посредничество Писания. Тем не менее, посреднические функции Церкви отныне приписываются Библии, но она-то напечатана на бумаге..
В известном смысле, оба взгляда на канон, предложенные Гайслером, верны: Церковь и определяет, и выявляет канон; она и регулирует, и осознает его; она и судья, и свидетель канона. Это верно, если не придерживаться крайних интерпретаций, если не считать, что церковь по своему произволу делает с каноном все, что угодно, или, напротив, канон по своему произволу создает церковь из ничего. Церковь по воле Божьей отделяет истинные книги от неистинных; исходя из Предания, т.е. своей жизни в Боге, она узнает эту жизнь в книгах, которые и составляют Писание. Другое дело, если как Гайслер думать, что канон фактически утверждает сам себя, Писание само себя канонизирует и «заставляет» Церковь признать себя таковым. Эта мифология совершенно неприемлема хотя бы потому, что она противоречит историческим фактам: Гайслер сам упоминает историю утверждения канонических книг, и она, мягко говоря, не совпадает с идеей немедленного принятия книг в качестве канонических. Баптистский теолог все-таки вынужден признать, что Церковь судит о каноне. Он считает, что протестанты судят о нем наподобие суда присяжных, рассматривающих свидетельства, а католики – как судья, решающий, что считать свидетельством. Но здесь нет противоречия: ведь и присяжные отбирают и взвешивают свидетельства, - стало быть, они все равно решают, какое свидетельство истинно, а какое ложно, и поэтому не является таковым. При этом надо помнить, что Церковь должна всегда исполнять волю Бога, а не волю пап, вождей реформации или кого-либо еще, - только мнение всей полноты Церкви играет существенную роль; когда об этом забывают, то возникают те нелепые ошибки в понимании связи между Церковью и Писанием, о которых говорится здесь.

В рассуждениях Гайслера о каноне есть еще один интересный аргумент. Понимая, что единого мнения о ветхозаветном каноне у христиан не было, и в него часто входили «апокрифы», он защищает иудейский канон так: «эти книги не были христианскими произведениями. Поэтому решения о них не входят в компетенцию христианской церкви. Это компетенция иудейского сообщества.. которое.. не признало их частью канона» . При этом христианские суждения о каноне названы им свидетельствами из вторых рук, а иудейские – из первых. Автор признает, что отрицание «апокрифов» иудеями произошло не ранее 90 г., т.е., когда иудейская община окончательно отвергла Христа. Как можно считать компетентными в библейском каноне людей, являвшихся противниками Христа, просто уму непостижимо! А как же Бог, Который решает, что канонично, а что – нет? Бог больше не действует через Свою Церковь? Или речь идет только о церквах протестантов? Для православных достаточно того, что эти книги были написаны в ветхозаветной церкви; христианская Церковь является ее истинной преемницей, поэтому вправе судить о каноничности данных произведений. Неужели же Христос не может сообщить Церкви, что канонично в Ветхом Завете, а что – нет?! Опять какие-то кощунственные ограничения могущества Бога.. Получается, Бог продолжает действовать в данном случае через иудеев, отвергших и распявших Его Сына, а через христиан – отказывается. Причем свидетельство распявших Бога – из первых рук, а свидетельство распятых – из вторых! Не странно ли приписывать Богу путаницу в принципах? Впрочем, протестантизм уже в 16 веке следовал иудейскому канону, и чаще католиков обращался к Ветхому Завету, - поэтому они видели в этом «реиудаизацию» христианства.

Библе́йский кано́н – состав Священных книг (66 книг , 39 из которых содержатся в Ветхом Завете и 27 – в Новом), признанных Вселенской богодухновенными, в отличие от 11 (к последним относятся: Послание Иеремии, книги Варуха, Товита, Иудифи, Премудрости Соломона, Премудрости Иисуса, сына Сирахова, 2-я и 3-я книги Ездры и три книги Маккавейские).

В православной традиции 11 книг, не вошедших в канон, признаются назидательными и полезными для чтения, однако в их наименовании нет единообразия: они могут называться «второканоническими» (как у католиков), «неканоническими» или «анагиноскомена» (ἀναγινοσκόμενα , т. е. рекомендуемые для чтения, полезные). Распространенный термин «неканонические книги» не является удовлетворительным и может быть принят только как условный. В Православной Церкви важнейшим свидетельством каноничности книг является их богослужебное употребление, в которое входят Книга Премудрости Соломона или «неканонические» части Книги пророка Даниила, читаемые за богослужением.

Формирование Ветхозаветного канона

Ветхозаветный канон сложился не сразу. Весь народ (или его часть) безусловно признавали священными Законы Моисея (в каком бы объеме они тогда ни были даны). Когда при царе Иосии в 622 году нашли в тайнике Храма Книгу Закона (), она была объявлена гражданским и религиозным кодексом для всего Израиля.

В V веке до Р.Х. Неемия и Ездра возродили и реформировали Общину Второго Храма, пришедшую в состояние упадка. Ездра привез из Вавилона свитки Закона (нынешнее Пятикнижие), прочел их перед народом и как бы еще раз торжественно кодифицировал в качестве Слова Божия.

Около 190 года до Р.Х. Иисус сын Сирахов, перечисляя книги Св. Писания, упоминает уже не только Закон и Исторические книги, но и сборник Пророков, кроме Кн. Даниила (). Внук Иисуса, переведший его книгу на греческий около 130 года, говорит о всех трех разделах Библии: Законе, Пророках и «остальных книгах» (т.е. Учительных; см. его предисловие к Сир, сохранившееся только в славянском переводе).

В конце I века по Р.Х. в палестинском городе Ямнии раввины после долгих споров утвердили состав Учительных книг (Кетувим). Теперь весь канон включал в себя по условному счету 22 книги (в соответствии с числом букв евр. алфавита). Этот канон мы находим и у Иосифа Флавия, писавшего на исходе I века (Против Апиона, I,8). Условное число было достигнуто тем, что книги Руфь и Судей, Иеремии и Плач, Ездры и Неемии считались за одну.

Оба Завета были впервые сведены в каноническую форму на поместных соборах в IV веке: Иппонском Соборе 393 г. и Карфагенском Соборе 397 г.

Протодиакон Андрей:
Одно из главных чудес в церковной истории состоит именно в этом: во времена, когда не было централизованных церковных структур, когда была гонима, когда не было возможности гласного сопоставления и обсуждения, не было богословской или иной гуманитарной науки – христианские общины, разбросанные по всему земному шару, от Эфиопии до Британии, от Германии до Индии – эти разрозненные христианские общины делают абсолютно одинаковый выбор книг.
Из множества текстов – мы сегодня знаем чуть ли не до сотни по крайней мере имен разных апокрифов, имевших хождение во II – III веках, – именно тогда Церковь совершенно четко отбирает себе только четыре Евангелия.
Брешет Дэн Браун, что якобы выбор произошел в IV веке при императоре Константине, на первом Вселенском соборе. Нет, выбор был сделан гораздо раньше. Мы это видим хотя бы по тому, что и как цитируют церковные авторы.
Я уж не говорю про Мораториев кодекс – в Сирии найден текст конца II века, который содержит список новозаветных книг, авторитетных для Церкви.
Возьмем – очень вольномыслящий христианский мыслитель, но и он отличает канонические книги от апокрифов.
Интуиция, духовный опыт христиан в разных точках мира независимо друг от друга распознал, где доброкачественный хлеб, а где подделка с плесенью.