Отражение - свойство материи. Свойство отражения, присущее всей материи

Понятия «материальное» и «идеальное» являются в философии наиболее фундаментальными. Понятие «материальное» отражает вещественность, зримость реальных объектов. Эта категория в истории философии прошла длительный путь своего осмысления. Противоположностью категории «материальное» выступает категория «идеальное», обозначающая невещественную и непротяженную реальность, существующую в виде идей, идеалов, прообразов, данных человеку в его сознании как «умопостигаемые сущности».

Сознание не является некой субстанцией, оно есть функция определенным образом организованной материи. Однако сознание принадлежит к области как субъективной, так и объективной реальности. Сам факт существования сознания как способности высокоорганизованной материи отражать и активно воздействовать на окружающий мир, безусловно, является объективной реальностью. Наши конкретные мысли, образы, желания и настроения, конечно же, субъективны и зависят от специфических свойств нашего сознания. Но сам факт наличия у нас сознания объективен и независим от нас. Мы можем мыслить как нам хочется, но мы не в состоянии не мыслить вообще.

К. Маркс дает следующее определение идеального: «Идеальное – это материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней». Сознание есть акт соединения знания о предмете с самим предметом и соотнесения одного знания с другим. Сознание – синтез материального и идеального, объективного и субъективного. Идеальное же, как считает замечательный философ современности Э. В. Ильенков, рождается и существует не в голове, а с помощью головы в реальной предметной деятельности человека. Вследствие этого, сознание есть форма деятельности, идеальная форма, которая опредмечивается в материальном содержании деятельности. Через ощущения мы получаем всю информацию о внешнем мире. Эта информация, отражаясь в нашем сознании, рождает мысль – идеальный образ внешнего мира. Образ становится словом, переходя из расплывчатого, неявного отображения действительности, из мысли-эйдоса в конкретный символ, принимающий форму всеобщности, в слово-Логос, которое, возвращаясь в материальный мир, творит дело – создает новую объективную реальность, не существующую в предыдущем цикле деятельности.

Сознание есть свойство высокоорганизованной материи, заключающееся в активно-возвратном отражении объективного мира. Именно активно-возвратный характер отличает сознание от механического отражения в неживой природе. Способность сознания как отражения активно воздействовать и целенаправленно преображать окружающий мир отличает его от простого отражения в зеркале. Сознание есть активно-возвратное отражение и только тогда, когда ваше отражение в зеркале пожмет вам руку или заговорит с вами, мы можем сказать, что у зеркала появилось сознание.

Сознание не есть субстанция, но оно является той необходимой частью мироздания, с проявлением которой субстанция может считаться завершенной. Материя, обладая таким важнейшим свойством, как отражаемость, обретает свою конкретную определенность только с появлением своей противоположности – сознания, которое возникает на базе способности все той же материи отражать саму себя. В этом выражается двойственность (противоречивость) единого Бытия, которое является основой его развития. Противоречие и взаимодействие материального и идеального, объективного и субъективного в полном цикле взаимодействия системы мироздания и образует, собственно, само Бытие. Именно поэтому философское определение материи возможно только через соотнесение ее с сознанием.

Таким образом, материя как философская категория существует только в нашем сознании и в то же время независимо от нашего сознания, а материя как физическая реальность для целостности своего существования необходимо нуждается в своем отражении при помощи своей противоположности – сознания, возникающего на базе эволюции все той же материи. Единая субстанция мироздания, объединяющая в себе всю объективную реальность для своей самозавершенности, нуждается в собственной противоположности, представленной таким феноменом Бытия, как сознание, являющимся синтезом объективного и субъективного в едином, целостном Бытии.

Смысл основного вопроса философии заключается в признании двух фундаментальных типов реальности – материальной и идеальной, а также их подвидов – объективной и субъективной. Решение первой (онтологической) стороны основного вопроса философии напрямую связано с тем, какой из этих типов реальности признавать в качестве первичного и доминирующего. Философский материализм исходит из признания первичности материи как первоосновы всего существующего, а идеальное начало, сознание и дух считает вторичными и производными по отношению к их материальной основе, без и вне которой они не могут существовать.

Система философского материализма не представляет собой единого и цельного образования, а разделяется внутри себя на несколько теоретических направлений. Механические материалисты (Ньютон, Лаплас) односторонне трактовали материальность мира, считая материю неким косным и пассивным веществом, не способным к самостоятельному развитию, превращению и порождению новых форм из самой себя, но являющуюся полностью инертной и подчиненной строгим законам классической механики.

Близкие к ним вульгарные материалисты (Гоббс, Кабанис) предельно абсолютизировали материальность мира, объявляя безусловно материальными все его элементы, даже такие, как сознание, дух и разум. Английский философ Томас Гоббс отождествлял наш разум с телесными ощущениями, а французский философ и врач Пьер Кабанис вообще заявлял, что наше мышление материально и является таким же физиологическим продуктом мозга, как желчь, вырабатывающаяся из печени или желудочный сок из поджелудочной железы.

Противоположную позицию в вопросе о соотношении материи и сознания, телесного и духовного занимают представители диалектического материализма. Они считают материю и сознание противоположными элементами единого Бытия, в котором материя выступает не только как первооснова всех вещей, явлений и процессов, но и является активным самопорождающим началом, способным к саморазвитию и самопорождению новых форм в силу своих внутренних источников развития, коими являются зарождающиеся и разрешающиеся противоречия внутри самого материального мира. Сознание понимается ими как вторичный и производный от материи элемент, обладающий, однако, относительной самостоятельностью, активностью и творческой силой. Сознание не только не является материей, но и само оно как идеально-духовное начало несводимо полностью к физическим процессам человеческого тела, а выступает особой функцией сложноорганизованной материи – мозга и связанных с ним органов. Знаменитые философы-материалисты древности – Аристотель, Эпикур и Лукреций – считали, что сознание зависит как от телесной организации человека, так и от воздействующих на его органы ощущений внешних предметов. При этом сознание, ум и душа человека не сводятся только к его телесным функциям, но обладают активностью и относительной самостоятельностью. Однако сознание производно от своей материальной основы, оно возникает с рождением человека и исчезает при необратимом разрушении его телесной оболочки.

В противоположность материалистической трактовке мира сторонники философского идеализма утверждают, что исходной и первичной реальностью мироздания выступает идеальное начало, и именно оно определяет развитие мира, все его явления, процессы и состояния. При этом под идеальным началом различные философы понимали также весьма различные объекты. Сторонники объективного идеализма (Пифагор, Платон, Гегель) подразумевали под таким идеальным началом некий Космический порядок, Мировой разум или Абсолютную идею мироздания, которая творит мир и руководит им. Религиозные философы и богословы также выступали сторонниками объективного идеализма, выдвигая в качестве всеобщего идеального начала Бога – творца и устроителя мира. Во всех этих концепциях идеальное начало признавалось объективным и независимым от человека и его сознания.

С точки же зрения субъективного идеализма объективной реальности внешнего мира вообще не существует как таковой – ни материальной, ни идеальной. Вся существующая реальность, по мнению сторонников субъективного идеализма (Беркли, Фихте, Мах), есть не что иное, как порождение человеческого сознания, продукт познавательных возможностей субъекта.

Отражение, всеобщее свойство материи , заключающееся в

воспроизведении, фиксировании того, что принадлежит отражаемому предмету.

"Логично предположить, что вся материя обладает свойством, по существу

родственным с ощущением, свойством отражения..." (Ленин В. И., Полное

собрание сочинений). Любое отражение несёт в себе информацию об объекте

отражения. Способность к отражению., а также характер её проявления зависят

от уровня организации материи. В качественно различных формах отражение

выступает в неживой природе, в мире растений, животных и, наконец, у

человека. Взаимодействие различных материальных систем имеет своим

результатом взаимоотражение, которое выступает в виде простой механической

деформации (например, отпечаток тела на песке), сокращения или расширения в

зависимости от колебаний окружающей температуры (например, термометр),

отражение света, изменения электромагнитных волн (например, фотография),

отражение звуковых волн (например, эхо), химических изменений (например,

цвет лакмусовой бумаги), физиологических процессов (например, сужение

зрачка при ярком свете и т. д.). Создание электронно-вычислительных машин,

способных распознавать образы, различать вещи, осуществлять формально-

логические операции, вырабатывать условные рефлексы, т. е. отражать

отношения вещей и ориентироваться в мире, подтверждает идею об отражении

как всеобщем свойстве материи.

Неотъемлемым свойством живого организма является раздражимость -

отражение воздействий внешней и внутренней среды в виде возбуждения и

ответной избирательной реакции. Раздражимость - допсихическая форма

отражения, выступающая как средство регулирования приспособительного

поведения. Дальнейший этап в развитии отражения связан с возникновением у

более высоких видов живых организмов нового свойства - чувствительности, т.

е. способности иметь ощущения, являющиеся начальной формой психики

животных. Формирование органов чувств и взаимной координации их действий

привело к образованию способности отражать вещи в некоторой совокупности

их свойств - способности к восприятию. Животные не только

дифференцированно воспринимают свойства и отношения вещей, но и

отражают значительное число существенных в биологическом отношении

связей в окружающем мире. Это элементарное мышление, достигающее своего

наиболее высокого уровня у человекообразных обезьян и дельфинов.

Становление человека и человеческого общества в процессе трудовой

деятельности и общения с помощью речи обусловило возникновение

специфически человеческой, социальной по своей сущности формы отражения

в виде сознания и самосознания. Отражение человеком действительности

отличается от отражения её животными как способом, так и предметом

отражения, стремлением человека не только удовлетворить свои естественные

потребности, но и понять объективные связи вещей сами по себе. Для

отражения, свойственного человеку, характерно то, что оно есть нечто

идеальное. Оно предполагает не только воздействие на субъект извне, но и

активное действие самого субъекта, его творческая активность, которая

проявляется в избирательности и целенаправленности восприятия, в отвлечении

от одних предметов, свойств и отношений и фиксировании других, в

превращении чувств, образа в логическую мысль, в оперировании понятийными

формами знания. Творческая активность познающего человека раскрывается

также в актах продуктивного воображения, фантазии, в поисковой

деятельности, направленной на раскрытие истины путём формирования

гипотезы и её проверки, в создании теории, продуцировании новых идей,

замыслов, целей.

В учение о познании как отражении действительности значительный вклад

внёс В. И. Ленин; поэтому диалектико-материалистическая теория отражения

по праву носит название ленинской теории отражения. Ленинский принцип

отражения подвергается нападкам со стороны некоторых ревизионистов и

буржуазных идеологов (А. Лефевр, Р. Гароди, Г. Петрович и др.),

утверждающих, что теория отражения якобы ограничивает человека рамками

существующего (т. к. нельзя отражать будущее - то, чего ещё нет),

недооценивает творческую активность сознания, и предлагающих заменить

подменяющей диалектико-материалистическую концепцию отражения

механистическим его пониманием, очевидна. Ленин никогда не отрицал

творческой активности сознания; по его словам, "сознание человека не только

отражает объективный мир, но и творит его" (там же, том 29, страница 194). Но

только на основе адекватного отражения объективного мира возможна

творческая активность человека, преобразующего мир.

Принцип отражения - краеугольный камень материалистической теории

познания, исходящей из признания первичности внешнего мира и

воспроизведения его в человеческом сознании. Ленин отмечал, что понятие О.

входит в само определение диалектического, последовательного материализма,

и подвергал с этих позиций критике гносеологию субъективного и

объективного идеализма.

Выражая внутреннюю связь сознания с материей, а также раскрывая предпосылки его возникновения, В. И. Ленин отмечал, что уже в фундаменте материи, в неживой природе имеется свойство, родственное сознанию, свойство отражения.

Очень многие затруднения в понимании сознания были обусловлены трудностями выяснения того, как из материи неощущающей возникает материя ощущающая. На этих трудностях, как правило, спекулируют идеалисты, которые говорят, что поскольку неясно, как возникает сознание из материи, постольку следует считать, что оно не является ее свойством. Естественно, что материалисты уже издавна пытались объяснить связь сознания с неодушевленной материей. Они нередко впадали в другую крайность. Не умея объяснить возникновения сознания из материи, утверждали: вся материя, в том числе и неживая, обладает чувствительностью Эта точка зрения получила название гилозоизма. Хотя гилозоисты правильно отмечают связь сознания, ощущений с материей, тем не менее наделение всей природы этим свойством, в том числе неживой, неоправданно. Чувствительность, ощущения, сознание появились на более высокой, чем неживая природа, ступени развития природы.

Что же такое отражение, с признанием которого диалектический материализм связывает возникновение, а также сущность сознания? Одно из более распространенных определений гласит: отражение есть свойство материальных явлений, предметов, систем воспроизводить в ходе взаимодействия в изменениях свойств и состояний своих особенности других явлений.

Несколько элементарных примеров. Идущий по песку человек оставляет на поверхности почвы след подошвы своего ботинка. Это отражение. При раскопках ученые находят отпечатки давно умерших животных или растений. Это - тоже отражение. Гладкая поверхность воды, отбрасывая падающие на нее лучи света, воспроизводит окружающие предметы - дома, людей, деревья. Во всех этих случаях имеют место видимые изменения одного тела под воздействием другого. Но отражение выражается не только в этих изменениях, оно обязательно связано и с внутренними процессами взаимодействующих тел. Например, при взаимодействии друг с другом разных тел в них произойдут внутренние превращения, структурные изменения, в которых выражается отражение одной системой особенностей другой.

Сказанное об отражении предполагает, что его необходимым условием служат взаимодействие и возникающие в ходе его изменения. Будучи продуктом взаимодействия, отражение представляет собой совокупность изменений, адекватных внешнему воздействию.

С этой точки зрения, не всякие изменения, а только те, которые соответствуютвнешним воздействиям, относятся к отражению.

В качестве глубинного основания отражения выступают причинно-следственные отношения объектов. Известно, что причинность это генетическая связь явлений, в которой одно явление, называемое причиной, при наличии определенных условий неизбежно производит, порождает, вызывает к жизни другое явление, называемое следствием или действием. Причинные отношения объективны. Благодаря наличию пространственной и временной связи, в ходе взаимодействия осуществляется перенос от одного явления (причина) к другому (следствие) вещества и анергии, а на основе этого и структуры.

Структурное соответствие с точностью до изоморфизма, устанавливающееся в ходе причинения, и выражает сущность отражения, присущую всем его формам, в том числе и сознанию человека.

Частным видом структурного соответствия является наглядное копирование. Таково, например, отношение фотографии к объекту отражения. При фотографировании внешняя структура предмета при отражении им лучей света передается структуре светового потока, а эта последняя запечатлевается на поверхности фотобумаги.

Но структурное соответствие имеет и более абстрактный, скрытый характер. Например, пространственная структура в виде грамзаписи на пластинке при ее проигрывании воспроизводится в звуках, издаваемых граммофоном, т. е. в определенной временной последовательности колебаний воздуха. "Перенос" структуры с одного объекта на другой служит важнейшим условием формирования и познавательного образа. Такой "перенос" осуществляется в ходе активного функционирования органов чувств, в процессе выделения субъектом объекта и запечатления в сознании человека.

Важнейшей чертой отражения является его активный характер.

Многочисленные критики теории отражения из лагеря буржуазной философии, а также из среды ревизионистов нередко заявляют, что теория отражения устарела и ненаучна, что она якобы не учитывает активности субъекта, творческую роль познания. Это ошибочное заявление. Активность в элементарной форме проявляется уже в отражении, имеющемся в неживой природе. Здесь она связана с избирательностью, а также с тем, что возникающие в ходе отражения следы участвуют в последующих актах изменения неживой системы. Высшей формы активности отражение достигает у человека, сознание которого участвует в процессе регуляции поведения субъекта. Развиваясь на основе деятельности, сознание избирательно воспроизводит события в виде адекватных образов; воспроизведение объекта осуществляется через призму потребностей, целей субъекта.

Отражение в неживой природе - только предпосылка возникновения сознания. Поэтому для того, чтобы понять действительную связь сознания с вешним миром, необходимо исследовать развитие свойства отражения.

В неорганической природе отражение проявляется в совокупности физико-химических изменений, адекватных внешним для воспринимающей системы воздействиям. В живой природе элементарной формой биологического отражения является раздражимость.

Раздражимость имеется уже у растений, она обеспечивает их активность. Проявления активности здесь разнообразны. Это и движение подсолнуха, поворачивающегося вслед за солнцем, и движения мухоловки, захватывающей садящихся на цветок насекомых, и т. д. Как способ жизнедеятельности, так и отражение пока еще не отличается большой сложностью. Растение активно реагирует лишь по отношению к тем факторам среды, которые имеют непосредственное биологическое значение. Оно вместе с тем не ищет эти факторы, если они не воздействуют на организм (растение не реагирует на луч света, проходящий мимо него), и совершенно остается индифферентным, нейтральным по отношению и тем свойствам, которые прямого биологического значения не имеют. Как бы примитивна ни была активность растений, ее для них достаточно. Ведь растения существуют в среде, которая, как правило, заключает все необходимое для их жизни. С возникновением животных появляется поведенческая деятельность, в ходе которой живое существо активно добывает нужное ему для жизни. На основе этого происходит изменение и формы отражения. Это можно видеть на следующем примере.

В трубку с водой помещают простейшие одноклеточные организмы. Одна сторона трубки нагревается, другая остается холодной. Одноклеточные, положительно относящиеся к теплоте, быстро сосредоточиваются в теплой части трубки. Будем теперь сочетать нагревание одного из концов трубки с его освещением. Свет ранее был нейтральным для организмов, они не реагировали на него. Однако, если несколько раз подряд освещать нагретую часть трубки, свет приобретает для одноклеточных организмов положительное значение: после этого опыта достаточно осветить один конец равномерно нагретой трубки, как они собираются на освещенном конце.

Ранее индифферентный раздражитель становится сигналом, несущим информацию о биотически важном факторе среды. Значение сигнализации, достигаемое посредством отражения, исключительно велико в активной ориентировочно-поисковой деятельности живого существа.

На более высокой ступени развития живых организмов их поведение уже не ограничивается приближением к одним раздражителям и удалением от других. Теперь, воспринимая сигналы, животное осуществляет серию сложных, дифференцированных действий, включающих определенную целесообразность. Это - инстинктивное поведение. Инстинкт есть сложное наследственное поведение, одинаковое у всех представителей данного вида. Он связан с возникновением простейшего психического отражения, элементарных ощущений. С помощью ощущений живое существо воспринимает отдельные свойства предметов, например, комар воспринимает блеск воды, лягушка - движение насекомого и т. д.

Однако, следует подчеркнуть, что инстинкт целесообразен в крайне узких пределах. С изменением условий деятельность животного теряет целесообразный характер. Комар, например, будет откладывать яички, если поверхность воды заменить зеркалом. Пчела будет продолжать заливать ячейку медом, если срезать дно построенной ею ячейки.

Новым и более высоким видом реагирование живых организмов на воздействия извне является индивидуально-изменчивое поведение, включающее в себя использование имеющегося опыта и позволяющее приспосабливаться к меняющимся условиям. Физиологическим механизмом данной формы поведения служит условнорефлекторная деятельность. Изменение типа поведения приводит и к развитию более высоких форм отражения. У животных появляются восприятия, посредством которых отражаются не отдельные свойства, а их совокупность, целостность предметов - их форма, величина и т. д. На прямую зависимость развития отражения от способа поведения указывают многочисленные факты. Пчела, например, лучше дифференцирует формы, напоминающие цветок, чем отражает абстрактные геометрические фигуры. Это и понятно: формы цветка являются сигнальными раздражителями; по отношению к ним осуществляется ориентировочная деятельность. Обезьяна адекватнее воспроизводит яркие цвета и круглые формы. И это опять-таки обусловлено тем, что в естественных условиях эти свойства присущи плодам, употребляемым обезьянами в пищу.

Высшую форму отражения на уровне животных составляет восприятие сравнительно сложных отношений между предметами внешнего мира, которое означает появление у животных элементарного мышления. Этот вид отражения связан с дальнейшим развитием поведения животных. Интеллектуальный характер отражения проявляется в деятельности человекообразных обезьян. Перед обезьяной, находящейся в клетке, кладется приманка, которую она не может достать рукой. Вначале обезьяна пытается достать приманку рукой, после того, как это ей не удается, она останавливается. Наступает следующий этап. Взгляд обезьяны падает на палку, находящуюся в клетке, она берет ее и подтягивает плод. В других сериях опытов поведение обезьяны было еще более сложным. Для того чтобы достать плод, она должна была соединить две бамбуковые палки. Сложные действия в данном случае прямо направляются отражением сложной ситуации. Обезьяна не смогла бы совершить всех действий с палкой, если бы она не улавливала отношений вещей, связи между своим поведением, палками и помещенным вне клетки плодом-приманкой.

Интеллект высокоорганизованных животных - предпосылка человеческого мышления. Однако для возникновения сознания одних биологических законов недостаточно. Необходим новый способ жизнедеятельности - предметно-практическая деятельность, в процессе которой формируется человек и человеческое сознание.

Отражение - свойство материи, объектов и систем, которые проявляются в специфическом воспроизведении признаков воздействия объекта путем изменения собственных свойств, структуры и функций.

Отражение - способность тел воспроизводить особенности других тел.

Формы отражения.

Чем сложнее форма материи, тем сложнее отражение.

А) Отражение на уровне физической формы материи.

Пр: Отпечаток перстня в воске, мел по доске, заморозка воды в сосуде.

Характеристики отражения: носит материальный характер (гистерезисный характер, результативный).

Физические объекты не обладают индивидуальностью, при отражении не передается индивидуальность.

Б) Отражение на уровне химической формы материи.

Проявляется индивидуальность взаимодействующих объектов.

Комплиментарность (передача биологического кода) соединяются в строго определенном порядке.

В) Отражение на уровне биологической формы материи.

Появляется оценка воздействия позитивное, негативное.

Раздражимость (реакция на горячее, цветы поворачивают листья к солнцу)

Чувственность (ощущение, восприятие и представление).

Г) Отражение на уровне социальной формы материи.

Человек – самый сложный субстрат.

Сознание – высшая форма отражения, эта форма идеальна, универсальна, то есть может отразить любые предметы и явления.

Сознание как высшая форма отражения.

Сознание – свойство высокоорганизованной материи, заключающееся в идеальном отражении действительности.

С. носит отраженный характер – является высшей формой отражения действительности.

Сознание имеет относительный характер, т.к. сознание – отражение предмета, следовательно, у них есть общее содержание.

Отражение сознанием окружающего мира носит творческий характер, (зависит от потребностей) именно на это сознание направляет свое внимание. Т.о. отражение носит избирательный характер (Смотрит на мир глазами, а видит мозгами.).

От опыта и знания зависит то, как человек отражает среду. Психофизический парадокс. Восприятие мира происходит через рецепторы, но импульсы качественно однородны, следовательно, в голове возникают качественно разнообразные образы?

Свойство опережающего отражения, то есть возможность продумывать, предвидеть будущее.

Продукт сознания – идеальные образы.

Противопоставление сознания и материи

В онтологическом аспекте:

……………..

В гносеологическом аспекте:

Абсолютный образ предмета идеален и вторичен по отношению к материи.

Сознание отражает все свойства и признаки предмета, которые значимы для человека.

Проблема единства в мире. Единый закономерный мировой процесс.

Проблема единства мира в философии.

Мир качественно многообразен, возникает вопрос о единстве многообразия.

Элейская школа считала, что бытие едино и неделимо.

Субъективные идеалисты: мир един, т.к. является продуктом человеческого разума.

Объективные идеалисты: мир един, т.к. является порождением 1 идеи или богом.

Дюринг: мир един: т.к. он единственный, т.к. он существует, т.к. мысль о мире едина, то и мир един.

XIX век Энгельс: единство мира состоит не в бытии, а в его материальности.

Раскрытие:

1. субстанциальное единство мира (мир проявление одной субстанции в разных формах);

2. атрибутивное единство мира (все формы материи обладают одними атрибутами);

3. структурное единство (вся вселенная состоит из одних и тех же частиц, а их концентрация разная);

4. процессуальное единство (через единый закономерный мировой процесс формы материи – это результат развития одной субстанции).

Бессознательное, его специфика и роль.

Термины:

Сознание, бессознательное, самосознание, подсознание, воля отражение, идеальное, рефлексия, когнитивный уровень, мышление, разум, рассудок, воля, эмоции, интуиция, интеллект, рефлекс, архетип, психоанализ, сублимация, вытеснение, внимание, память, психика, язык, знак, образ, значение, кибернетика, деятельностный подход, интенциональность, искусственный интеллект.

Темы рефератов:

Сознание и бессознательное в философии З. Фрейда.

Учение об архетипах К.Г. Юнга.

Индивидуальная психология А. Адлера.

Проблема сознание в феноменологических концепциях.

Философские аспекты проблемы искусственного интеллекта.

Задания для проверки уровня компетенций:

Соотнесите понятия психики и сознания. Можно ли их отождествить?

Вся материя отражает. Вся материя ощущает. Эквивалентны ли эти суждения?

«Мозг выделяет мысль, так же как печень выделяет желчь. Мозг материален, печень материальна, желчь материальна, значит, и мысль должна быть материальна». Дайте критический анализ этого высказывания.

Сравните определение сознания в психологии, физиологии, кибернетики и философии. В чем состоит специфика философского подхода?

В чем существенное различие процессов отражения в живой и неживой природе? Расположите в порядке возрастания уровня сложности следующие формы отражения: чувствительность, психика, сознание, мышление, раздражимость, ощущения.

Является ли труд главной причиной возникновения мышления у человека? Какие еще концепции генезиса сознания вы знаете?

Мысль не существует вне языковой оболочки. Дайте философский анализ этого суждения.

Можно ли считать творчество главным отличием человеческого сознания от машинного интеллекта? Согласны ли вы с высказыванием А. Эйнштейна о том, что машина будет в состоянии решать какие угодно проблемы, но никогда не сумеет поставить хотя бы одну.

Тексты для анализа:

1. Фрейд З. «Я и Оно».

Фрейд З. (1856–1939) - немецкий философ, психолог, невропатолог, психиатр 54 .

Вопросы:

Почему З. Фрейд понятие «быть сознательным» называет чисто описательным?

Соотнесите понятие «бессознательного» с философским пониманием психики?

В чем заключается роль «бессознательного» для «Я» личности?

«В этом введении ничего нового сказать нельзя, и повторение ранее сказанного неизбежно.

Разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа и дает ему одному возможность понять в такой же мере частые, как и важные патологические процессы психической жизни и причислить их к научным явлениям. Повторяю еще раз другими словами: психоанализ не может считать сознательное сутью психики, а должен смотреть на сознание как на качество психики, которое может присоединиться к другим качествам или может отсутствовать.

Если бы я мог себе представить, что интересующиеся психологией прочтут этот труд, то я приготовился бы и к тому, что уже тут часть читателей остановится и не пойдет дальше, так как здесь первый шиболет психоанализа. Для большинства философски образованных людей идея психики, которая к тому же и бессознательна, настолько непонятна, что она кажется им абсурдной и отвергается простой логикой. Мне думается, что причина этого заключается в том, что они никогда не изучали соответствующих феноменов гипноза и сновидения (не говоря уже о патологических феноменах), делающих такое понимание обязательным. Но выдвинутая ими психология сознания ведь и неспособна разрешить проблемы гипноза и сновидения.

«Быть сознательным» есть чисто описательный термин, ссылающийся на наиболее непосредственные и наиболее надежные восприятия. Но дальше опыт показывает нам, что психический элемент, например, представление, обычно не осознается длительно. Напротив, характерно то, что состояние осознательности быстро проходит; осознанное сейчас представление в следующий момент делается неосознанным, но при известных легко осуществимых условиях может снова вернуться в сознание. И мы не знаем, чем оно было в промежутках; мы можем сказать, что оно было латентно, и подразумеваем под этим, что оно в любой момент было способно быть осознанным. Но и в этом случае, если мы скажем, что оно было бессознательным, мы даем правильное описание. Это бессознательное совпадает тогда с латентной способностью к осознанию. Правда, философы нам возразили бы: нет, термин - бессознательное - здесь неприменим; пока представление было в состоянии латентности, он вообще и не был ничем психическим. Если бы мы уже тут начали им возражать, то завязался бы спор, который бы никакой пользы не принес.

Таким образом, мы приобретаем наше понятие о бессознательном из учения о вытеснении. Вытесненное является для нас примером бессознательного; мы видим, однако, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное к осознанию, и вытесненное - само по себе и без дальнейшего неспособное для осознания. Наше представление о психической динамике не может не повлиять на номенклатуру и описание. Мы называем латентное - бессознательное - только в дескриптивном, а не в динамическом смысле, предсознательным. названием бессознательного мы ограничиваем только динамически бессознательно вытесненное и получаем, таким образом, три термина: сознательное (СЗ), предсознательное (ПСЗ) и бессознательное (БСЗ), смысл которых - уже не чисто дескриптивный. ПСЗ, как мы думаем, гораздо ближе к G3, чем БСЗ, и так как БСЗ мы назвали психическим, то тем увереннее отнесем это название к латентному ПСЗ. Но не остаться ли нам лучше в добром согласии с философами и не отделить ли ПСЗ и БСЗ, как естественное следствие, от сознательного психического? Тогда философы предложили бы нам описать ПСЗ и БСЗ как два вида или две ступени психоида, и согласие было бы восстановлено. Но следствием этого были бы бесконечные затруднения при описании, и единственно важный факт - именно тот, что эти психоиды почти во всех остальных пунктах совпадают с признанно психическим - был бы оттеснен на задний план из-за предубеждения, которое создалось в те времена, когда еще не знали о психоидах или о самом о них важном.

Мы, однако, пришли к термину или понятию о бессознательном другим путем, а именно - обработкой опыта, в котором играет роль психическая динамика. Мы узнали, т. е. должны были признать, что есть сильные психические процессы или представления (здесь, прежде всего, важен квантитативный, значит, экономический момент), которые для психической жизни могут, иметь все те последствия, что и прочие представления, в том числе и такие последствия, которые могут быть вновь осознаны как представления, но они сами не осознаются. Нет надобности подробно описывать здесь то, что уже так часто излагалось. Короче говоря, тут вступает в действие психоаналитическая теория и заявляет, что такие представления не могут быть осознаны, так как этому противится известная сила; что в иных случаях они могли бы быть осознаны, и тогда было бы видно, как мало они отличаются от других, признанных психических элементов. Эта теория становится неопровержимой ввиду того, что в психоаналитической технике нашлись средства, которыми можно прекратить действие сопротивляющейся силы и сделать данные представления сознательными. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а силу, которая привела к вытеснению и его поддерживала, мы ощущаем во время аналитической работы как сопротивление.

Теперь мы удобно можем, манипулировать нашими тремя терминами СЗ, ПСЗ и БСЗ, если только не будем забывать, что в дескриптивном смысле имеется два вида бессознательного, а в динамическом - только один. Для ряда целей изложения мы можем опустить это деление, но для других оно, конечно, необходимо. Мы все же к этому двоякому значению бессознательного более или менее привыкли и хорошо с ним уживались. Но уклониться от этой двойственности, насколько я вижу, нельзя. Различение сознательного и бессознательного является, в конце концов, вопросом восприятия, на который можно ответить «да» и «нет»; сам же акт восприятия не, дает нам никакой справки о том, по какой причине что-то воспринимается или не воспринимается. Нельзя жаловаться на то, что динамическое в своем проявлении получает лишь двусмысленное выражение.

Поскольку на решение в таком вопросе, зависящем или от традиций или от эмоциональных моментов, можно повлиять аргументацией, следует по этому поводу заметить следующее: указание на шкалу отчетливости осознанности не содержит ничего обязательного и имеет не больше доказательности, чем, например, аналогичные положения; есть столько ступеней освещения, начиная от резкого, слепящего света и кончая слабыми проблесками мерцания, что темноты, следовательно, вообще не существует; или - есть различные степени витальности, значит, нет смерти. Эти положения, быть может, в известном смысле и содержательны, но практически они неприменимы, и это тотчас же обнаруживается, если выводить из «них заключения, например: значит, света зажигать не надо или, следовательно, все организмы бессмертны. А, кроме того, приравнением незаметного к сознательному достигается лишь то, что отнимается единственная непосредственная достоверность, вообще имеющаяся у психики. Сознание, о котором ничего не знаешь; кажется мне все же много абсурднее, чем бессознательное психическое. И, наконец, такое приравнивание незамеченного к бессознательному производилось, очевидно, без учета динамических соотношений, которые для психоаналитического понимания были решающими, ибо при этом не учтены два факта: во-первых, что посвятить такому незамеченному достаточно внимания очень трудно и требует большого напряжения; во-вторых, если это и достигнуто, то ранее незамеченное теперь не узнается сознанием, а довольно часто кажется ему совершенно чуждым, противоречащим, и резко им отвергается. Рекурс бессознательного на мало замеченное и незамеченное исходит, следовательно, только из предубеждения, для которого идентичность психического с сознательным раз и навсегда установлена.

В дальнейшем течении психоаналитической работы выясняется, что и эти подразделения недостаточны и практически неудовлетворительны. Среди возникающих ситуаций отметим следующую как решающую: мы создали себе представление о связной организации психических процессов в личности и называем эту организацию «Я» личности. К этому «Я» прикреплено сознание, оно владеет подступами к мотилитетности, т. е. к разрядке раздражений во внешний мир. Это та психическая инстанция, которая производит контроль над всеми своими частичными процессами; ночью она засыпает, но и тогда все еще управляет цензурой сновидений. От этого «Я» исходят и вытеснения, при помощи которых известные психические стремления должны быть исключены не только из сознания, но и из других видов значимости и действительности. Все это, устраненное вытеснением, в анализе противостоит «Я», а анализу ставится задача - уничтожить сопротивление, которое «Я» проявляет к вниманию, уделяемому анализом вытесненному. Во время анализа мы наблюдаем, что больной испытывает затруднения, когда мы ставим ему известные задачи: его ассоциации отказываются работать, когда они должны приблизиться к вытесненному. В таком случае мы говорим ему, что он находится под властью сопротивления, но ничего об этом не знает; даже в том случае, когда он по чувству своего неудовольствия угадал бы, что теперь в нем действует сопротивление, то он не может его назвать или на него указать. Но так как это сопротивление несомненно исходит из его «Я» и является принадлежностью «Я», то мы оказываемся в непредвиденной ситуации. В самом «Я» мы нашли что-то, что тоже бессознательно и проявляет себя точно так, как и вытесненное, т. е. оно сильно воздействует, не будучи сознательным; - для того, чтобы сделать его сознательным, нужна особая работа. Для аналитической практики следствием этого опыта будет то, что мы попадаем в бесконечные неясности и затруднения, если захотим придерживаться нашего обычного способа выражения и захотим, например, привести невроз к конфликту между сознательным и бессознательным. Вместо этого противоположения, мы, опираясь на наши представления о структурных соотношениях психической жизни, вводим другое: противоположность между связным «Я» и отклонившимся от него вытесненным. Но следствия для нашего представления о бессознательном еще значительнее. Динамическое рассмотрение внесло первую корректуру; структурное понимание дает вторую. Мы видим, что БСЗ не совпадает с вытесненным. Правильно, что все вытесненное - БСЗ, но, в то же время, и не все БСЗ вытеснено. Так же и часть «Я» (один Бог знает, какая важная часть!) может быть БСЗ и, несомненно, и есть БСЗ. И это БСЗ не латентно в духе ПСЗ, иначе его нельзя было бы активизировать, не делая СЗ, и доведение его до осознанности не представляло бы таких больших затруднений. Если мы поставлены перед необходимостью выдвинуть третье - не вытесненное БСЗ, то мы должны признать, что значение характера неосознанности для нас уменьшается. Он становится многозначным качеством, не допускающим широких и исключительных выводов, в целях которых мы бы его охотно использовали. Однако мы должны остерегаться небрежного к нему отношения, так как, в конце концов, это качество - сознательно или бессознательно - является единственным светочем в потемках глубинной психологии.»

2. Юнг К. «Структура души».

Юнг Карл (1875–1961) - швейцарский психоаналитик, психиатр, философ культуры 55 .

Вопросы :

Правомерно ли говорить о содержаниях бессознательного?

Как соотносятся «бессознательное» и душа?

Какова роль оговорок в сознательной деятельности людей?

Является ли интуиция частью процесса мышления?

«Кажется, что сознание вливается в нас извне в форме чувственных перцепций (sense-perceptions). Мы видим, слышим, чувствуем вкус и запах мира, и таким образом сознаем его. Эти перцепции сообщают нам о том, что нечто существует. Но они не говорят нам, что существует. О последнем мы узнаем не от перцепции, но благодаря процессу апперцепции, который имеет чрезвычайно сложную структуру. Это не значит, что чувственная перцепция совсем уж проста, однако ее сложность скорее физиологическая, нежели психическая. Сложность же апперцепции, напротив, именно психическая. Мы можем обнаружить в апперцепции взаимодействие целого ряда психических процессов. Допустим, мы слышим звук, природа которого кажется нам незнакомой. Спустя какое-то время нам становится ясно, что этот своеобразный звук, должно быть, исходит от пузырьков воздуха в трубах центрального отопления: мы узнали звук. Эго узнавание имеет своим источником процесс, называемый нами мышлением. Именно мышление говорит нам, чем нечто является.

Я только что назвал звук «своеобразным». В тех случаях, когда я характеризую нечто как «своеобразное», то ссылаюсь на особый чувственный тон, которым обладает это нечто. Чувственный тон подразумевает оценивание (evaluation).

Процесс узнавания можно представить себе, по существу, как установление сходства и различия с помощью памяти. Если я, к примеру, вижу огонь, световой стимул несет мне сообщение: «огонь». Так как в моей памяти всегда наготове бесчисленное множество мнемических образов огня, они вступают во взаимодействие с только что воспринятым мною образом огня, и в результате процесса сличения (то есть установления сходства и различия) его с ними наступает узнавание. Иначе говоря, я окончательно определяю специфичность этого индивидуального образа в моем сознании. В обыденной речи этот процесс называют мышлением.

Процесс оценивания осуществляется иначе. Огонь, который я вижу, вызывает эмоциональные реакции приятного или неприятного свойства, тем самым побуждая образы памяти приносить с собой сопутствующие им эмоциональные феномены, известные как чувственный тон. Таким образом, объект перцепции кажется нам приятным, желанным и красивым или, наоборот, неприятным, вызывающим отвращение, безобразным и т. д. В обыденной речи этот процесс называют чувством (feeling).

Процесс интуиции не является ни чувственной перцепцией, ни мышлением, ни даже чувством, хотя наш язык демонстрирует прискорбно малую различительную способность в этом отношении. Один человек воскликнет: «О, я вижу, как огонь уже охватил весь дом!» Другой скажет: «Ясно как дважды два: вспыхни здесь огонь, - и беды не миновать». А третий заявит: «У меня такое чувство, что из-за этого огня может случиться несчастье». В соответствии с темпераментом каждого, один говорит о своей интуиции как об отчетливом видении (seeing), то есть он создает перцептивный образ пожара. Другой называет интуицию мышлением: «Стоит только поразмыслить, и сразу станет ясно, каковы будут последствия». Третий, под влиянием эмоций, обозначает свою интуицию как процесс чувства. Но интуиция, как я ее понимаю, является одной из основных функций души, именно, восприятием заложенных в ситуации возможностей. Вероятно, все же из-за недостаточного развития языка «чувство», «ощущение» и «интуиция» до сих пор смешиваются в немецком, тогда как sentiment (чувство) и sensation (ощущение) во французском и feeling (чувство) и sensation (ощущение) в английском абсолютно разграничены, в противоположность sentiment и feeling, которые иногда используются в качестве запасных слов для обозначения “интуиции”. Однако, в последнее время слово «интуиция» стало общеупотребительным в английской речи.

Кроме того, в качестве содержаний сознания можно также разграничить волевые (volitional) и инстинктуальные (instinctual) процессы. Первые определяются как управляемые, основанные на апперцепции импульсы, которые находятся в распоряжении так называемой свободной воли. Последние представляют собой импульсы, которые берут начало в бессознательном или непосредственно в теле и характеризуются отсутствием свободы и компульсивностью.

Апперцептивные процессы могут быть либо управляемыми (и направленными), либо неуправляемыми (и ненаправленными). В первом случае мы говорим о «внимании», а во втором - о «фантазии» или «грезах». Управляемые процессы - рациональны, неуправляемые - иррациональны. К этим только что упомянутым процессам мы должны добавить - в качестве седьмой категории содержаний сознания - сновидения. Сновидения обладают некоторым сходством с сознательными фантазиями, поскольку они тоже носят неуправляемый, иррациональный характер. Но они и отличаются от них, поскольку причина, течение и цель сновидения поначалу совершенно скрыты от нас. И все же я жалую им звание категории содержаний сознания, потому что они являются наиболее важными и очевидными результатами бессознательных психических процессов, навязываемых сознанию. Вероятно, эти семь категорий дают несколько поверхностный обзор содержаний сознания, но для наших целей достаточно и их.

Как известно, существуют определенные воззрения, согласно которым все психическое ограничивается сознанием, ибо оно, по существу, тождественно психике. Я не считаю этот аргумент достаточным. Раз мы допускаем, что нечто существует за пределами нашей чувственной перцепции, то вправе говорить и о психических элементах, узнать о существовании которых мы можем только косвенно. Любому, кто знаком с психологией гипнотизма и сомнабулизма, хорошо известно, что хотя искусственно или патологически ограниченное сознание в данных случаях не содержит определенных представлений, индивидуум, тем не менее, ведет себя так, как если бы они имелись в его сознании. Например, одна пациентка с истерической глухотой любила напевать. Однажды врач, не привлекая внимания больной, сел за пианино и стал ей аккомпанировать со следующей строки в другой тональности: пациентка продолжала петь, но… уже в новой тональности. Другой пациент всякий раз испытывал «истеро-эпилептические» конвульсии при виде открытого пламени. У него было заметно ограничено поле зрения, - иначе говоря, он страдал периферической слепотой (это еще называют «цилиндрическим» полем зрения). И все же, когда горящую свечу держали в слепой зоне, приступ у этого больного наступал с той же регулярностью, как и в тех случаях, когда он видел пламя. В симптомалогии таких состояний имеется бесчисленное множество подобного рода случаев, когда ничего не остается, как безоговорочно признать, что эти люди воспринимают, думают, чувствуют, запоминают, решают и действуют бессознательно, или, в общем, делают бессознательно то, что другие делают под контролем сознания. Эти процессы происходят независимо от того, отмечает их сознание или нет.

В эти бессознательные психические процессы включается также довольно значительная работа композиции, совершаемая в сновидениях. Хотя сон является состоянием, в котором сознание весьма ограничено, душа в нем отнюдь не перестает существовать и действовать. Сознание просто отошло от души и, лишившись объектов, могущих привлечь его внимание, впало, так сказать, в состояние относительной бессознательности. Но психическая жизнь во сне, бесспорно, продолжается, равно, как в бодрствующем состоянии не прекращается бессознательная психическая активность. Доказательство тому можно найти без труда; фактически, именно эту специфическую, область опыта Фрейд описал в своей «Психопатологии обыденной жизни». Он показывает, что наши сознательные намерения и действия часто срываются бессознательными процессами, само существование которых оказывается для нас всегда полной неожиданностью. Мы допускаем оговорки и описки, бессознательно делаем такие вещи, которые выдают наши самые оберегаемые секреты, иногда неизвестные даже нам самим. «Lingua lapsa verum dicit» (Оговорки выдают правду (дат.). - Прим. пер.), - гласит старая пословица. Эти феномены можно также продемонстрировать в эксперименте, используя ассоциативные тесты, весьма полезные для выяснения того, о чем люди не могут или не хотят говорить.

Однако классические примеры бессознательной психической активности легче всего отыскать в патологических состояниях. Почти вся симптомалогия истерии, неврозов навязчивости, фобий и, в очень значительной степени, шизофрении - самой распространенной душевной болезни - имеет свои корни в бессознательной психической активности. Таким образом, мы имеем все основания говорить о бессознательной психике. Бессознательная психика недоступна прямому наблюдению - иначе она не была бы бессознательной, - но позволяет вывести ее существование логическим путем. Правда, наши логические выводы всегда ограничены областью «как если бы».

В таком случае, бессознательное составляет часть души. Можем ли мы теперь, по аналогии с различными содержаниями сознания, говорить также и о содержаниях бессознательного? Ведь это значило бы постулировать еще одно сознание, так сказать, в бессознательном. Я не буду здесь вдаваться в этот тонкий вопрос, поскольку уже обсуждал его в другой связи, а ограничусь лишь выяснением того, способны ли мы что-то дифференцировать в бессознательном или нет. На этот вопрос можно ответить только эмпирически, то есть встречным вопросом: а есть ли какие-то правдоподобные основания для такой дифференциации?

По-моему, нет никаких сомнений в том, что все виды активности, обычно имеющие место в сознании, могут также осуществляться и в бессознательном. Существует множество примеров, когда интеллектуальная проблема, оставшаяся нерешенной в бодрствующем состоянии, обретала решение во сне. Так, я знаю одного бухгалтера-ревизора, который в течение многих дней тщетно пытался распутать злонамеренное банкротство. Однажды он просидел за этим занятием до полуночи и, не добившись успеха, отправился спать. В три часа утра жена услышала, как он встал с постели и пошел в свой кабинет. Она последовала за ним и увидела, как он что-то усердно пишет, сидя за своим рабочим столом. Примерно через четверть часа он вернулся в спальню. Утром он ничего не помнил и снова принялся за работу, как вдруг обнаружил целый ряд сделанных его рукой записей, которые сразу расставили все по местам в этом запутанном деле». <…>

Вопросы для обсуждения:

1. Понятие сознания в философии.

2. Генезис сознания. Биологическое и социальное в сознании.

3. Сознание и мозг. Сознание и язык.

4. Бессознательное, его специфика и роль.

Термины:

Сознание, бессознательное, самосознание, подсознание, воля отражение, идеальное, рефлексия, когнитивный уровень, мышление, разум, рассудок, воля, эмоции, интуиция, интеллект, рефлекс, архетип, психоанализ, сублимация, вытеснение, внимание, память, психика, язык, знак, образ, значение, кибернетика, деятельностный подход, интенциональность, искусственный интеллект.

Темы рефератов:

1. Сознание и бессознательное в философии З. Фрейда.

2. Учение об архетипах К.Г. Юнга.

3. Индивидуальная психология А. Адлера.

4. Проблема сознание в феноменологических концепциях.

6. Философские аспекты проблемы искусственного интеллекта.

Задания для проверки уровня компетенций:

1. Соотнесите понятия психики и сознания. Можно ли их отождествить?

2. Вся материя отражает. Вся материя ощущает. Эквивалентны ли эти суждения?

3. «Мозг выделяет мысль, так же как печень выделяет желчь. Мозг материален, печень материальна, желчь материальна, значит, и мысль должна быть материальна». Дайте критический анализ этого высказывания.

4. Сравните определение сознания в психологии, физиологии, кибернетики и философии. В чем состоит специфика философского подхода?

5. В чем существенное различие процессов отражения в живой и неживой природе? Расположите в порядке возрастания уровня сложности следующие формы отражения: чувствительность, психика, сознание, мышление, раздражимость, ощущения.

6. Является ли труд главной причиной возникновения мышления у человека? Какие еще концепции генезиса сознания вы знаете?

7. Мысль не существует вне языковой оболочки. Дайте философский анализ этого суждения.

8. Можно ли считать творчество главным отличием человеческого сознания от машинного интеллекта? Согласны ли вы с высказыванием А. Эйнштейна о том, что машина будет в состоянии решать какие угодно проблемы, но никогда не сумеет поставить хотя бы одну.

Тексты для анализа:

Фрейд З. «Я и Оно».

Фрейд З. (1856–1939) - немецкий философ, психолог, невропатолог, психиатр.

Вопросы:

1. Почему З. Фрейд понятие «быть сознательным» называет чисто описательным?

2. Соотнесите понятие «бессознательного» с философским пониманием психики?

3. В чем заключается роль «бессознательного» для «Я» личности?

«В этом введении ничего нового сказать нельзя, и повторение ранее сказанного неизбежно.

Разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа и дает ему одному возможность понять в такой же мере частые, как и важные патологические процессы психической жизни и причислить их к научным явлениям. Повторяю еще раз другими словами: психоанализ не может считать сознательное сутью психики, а должен смотреть на сознание как на качество психики, которое может присоединиться к другим качествам или может отсутствовать.

Если бы я мог себе представить, что интересующиеся психологией прочтут этот труд, то я приготовился бы и к тому, что уже тут часть читателей остановится и не пойдет дальше, так как здесь первый шиболет психоанализа. Для большинства философски образованных людей идея психики, которая к тому же и бессознательна, настолько непонятна, что она кажется им абсурдной и отвергается простой логикой. Мне думается, что причина этого заключается в том, что они никогда не изучали соответствующих феноменов гипноза и сновидения (не говоря уже о патологических феноменах), делающих такое понимание обязательным. Но выдвинутая ими психология сознания ведь и неспособна разрешить проблемы гипноза и сновидения.

«Быть сознательным» есть чисто описательный термин, ссылающийся на наиболее непосредственные и наиболее надежные восприятия. Но дальше опыт показывает нам, что психический элемент, например, представление, обычно не осознается длительно. Напротив, характерно то, что состояние осознательности быстро проходит; осознанное сейчас представление в следующий момент делается неосознанным, но при известных легко осуществимых условиях может снова вернуться в сознание. И мы не знаем, чем оно было в промежутках; мы можем сказать, что оно было латентно, и подразумеваем под этим, что оно в любой момент было способно быть осознанным. Но и в этом случае, если мы скажем, что оно было бессознательным, мы даем правильное описание. Это бессознательное совпадает тогда с латентной способностью к осознанию. Правда, философы нам возразили бы: нет, термин - бессознательное - здесь неприменим; пока представление было в состоянии латентности, он вообще и не был ничем психическим. Если бы мы уже тут начали им возражать, то завязался бы спор, который бы никакой пользы не принес.

Таким образом, мы приобретаем наше понятие о бессознательном из учения о вытеснении. Вытесненное является для нас примером бессознательного; мы видим, однако, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное к осознанию, и вытесненное - само по себе и без дальнейшего неспособное для осознания. Наше представление о психической динамике не может не повлиять на номенклатуру и описание. Мы называем латентное - бессознательное - только в дескриптивном, а не в динамическом смысле, предсознательным. названием бессознательного мы ограничиваем только динамически бессознательно вытесненное и получаем, таким образом, три термина: сознательное (СЗ), предсознательное (ПСЗ) и бессознательное (БСЗ), смысл которых - уже не чисто дескриптивный. ПСЗ, как мы думаем, гораздо ближе к G3, чем БСЗ, и так как БСЗ мы назвали психическим, то тем увереннее отнесем это название к латентному ПСЗ. Но не остаться ли нам лучше в добром согласии с философами и не отделить ли ПСЗ и БСЗ, как естественное следствие, от сознательного психического? Тогда философы предложили бы нам описать ПСЗ и БСЗ как два вида или две ступени психоида, и согласие было бы восстановлено. Но следствием этого были бы бесконечные затруднения при описании, и единственно важный факт - именно тот, что эти психоиды почти во всех остальных пунктах совпадают с признанно психическим - был бы оттеснен на задний план из-за предубеждения, которое создалось в те времена, когда еще не знали о психоидах или о самом о них важном.

Мы, однако, пришли к термину или понятию о бессознательном другим путем, а именно - обработкой опыта, в котором играет роль психическая динамика. Мы узнали, т. е. должны были признать, что есть сильные психические процессы или представления (здесь, прежде всего, важен квантитативный, значит, экономический момент), которые для психической жизни могут, иметь все те последствия, что и прочие представления, в том числе и такие последствия, которые могут быть вновь осознаны как представления, но они сами не осознаются. Нет надобности подробно описывать здесь то, что уже так часто излагалось. Короче говоря, тут вступает в действие психоаналитическая теория и заявляет, что такие представления не могут быть осознаны, так как этому противится известная сила; что в иных случаях они могли бы быть осознаны, и тогда было бы видно, как мало они отличаются от других, признанных психических элементов. Эта теория становится неопровержимой ввиду того, что в психоаналитической технике нашлись средства, которыми можно прекратить действие сопротивляющейся силы и сделать данные представления сознательными. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а силу, которая привела к вытеснению и его поддерживала, мы ощущаем во время аналитической работы как сопротивление.

Теперь мы удобно можем, манипулировать нашими тремя терминами СЗ, ПСЗ и БСЗ, если только не будем забывать, что в дескриптивном смысле имеется два вида бессознательного, а в динамическом - только один. Для ряда целей изложения мы можем опустить это деление, но для других оно, конечно, необходимо. Мы все же к этому двоякому значению бессознательного более или менее привыкли и хорошо с ним уживались. Но уклониться от этой двойственности, насколько я вижу, нельзя. Различение сознательного и бессознательного является, в конце концов, вопросом восприятия, на который можно ответить «да» и «нет»; сам же акт восприятия не, дает нам никакой справки о том, по какой причине что-то воспринимается или не воспринимается. Нельзя жаловаться на то, что динамическое в своем проявлении получает лишь двусмысленное выражение.

Поскольку на решение в таком вопросе, зависящем или от традиций или от эмоциональных моментов, можно повлиять аргументацией, следует по этому поводу заметить следующее: указание на шкалу отчетливости осознанности не содержит ничего обязательного и имеет не больше доказательности, чем, например, аналогичные положения; есть столько ступеней освещения, начиная от резкого, слепящего света и кончая слабыми проблесками мерцания, что темноты, следовательно, вообще не существует; или - есть различные степени витальности, значит, нет смерти. Эти положения, быть может, в известном смысле и содержательны, но практически они неприменимы, и это тотчас же обнаруживается, если выводить из «них заключения, например: значит, света зажигать не надо или, следовательно, все организмы бессмертны. А, кроме того, приравнением незаметного к сознательному достигается лишь то, что отнимается единственная непосредственная достоверность, вообще имеющаяся у психики. Сознание, о котором ничего не знаешь; кажется мне все же много абсурднее, чем бессознательное психическое. И, наконец, такое приравнивание незамеченного к бессознательному производилось, очевидно, без учета динамических соотношений, которые для психоаналитического понимания были решающими, ибо при этом не учтены два факта: во-первых, что посвятить такому незамеченному достаточно внимания очень трудно и требует большого напряжения; во-вторых, если это и достигнуто, то ранее незамеченное теперь не узнается сознанием, а довольно часто кажется ему совершенно чуждым, противоречащим, и резко им отвергается. Рекурс бессознательного на мало замеченное и незамеченное исходит, следовательно, только из предубеждения, для которого идентичность психического с сознательным раз и навсегда установлена.

В дальнейшем течении психоаналитической работы выясняется, что и эти подразделения недостаточны и практически неудовлетворительны. Среди возникающих ситуаций отметим следующую как решающую: мы создали себе представление о связной организации психических процессов в личности и называем эту организацию «Я» личности. К этому «Я» прикреплено сознание, оно владеет подступами к мотилитетности, т. е. к разрядке раздражений во внешний мир. Это та психическая инстанция, которая производит контроль над всеми своими частичными процессами; ночью она засыпает, но и тогда все еще управляет цензурой сновидений. От этого «Я» исходят и вытеснения, при помощи которых известные психические стремления должны быть исключены не только из сознания, но и из других видов значимости и действительности. Все это, устраненное вытеснением, в анализе противостоит «Я», а анализу ставится задача - уничтожить сопротивление, которое «Я» проявляет к вниманию, уделяемому анализом вытесненному. Во время анализа мы наблюдаем, что больной испытывает затруднения, когда мы ставим ему известные задачи: его ассоциации отказываются работать, когда они должны приблизиться к вытесненному. В таком случае мы говорим ему, что он находится под властью сопротивления, но ничего об этом не знает; даже в том случае, когда он по чувству своего неудовольствия угадал бы, что теперь в нем действует сопротивление, то он не может его назвать или на него указать. Но так как это сопротивление несомненно исходит из его «Я» и является принадлежностью «Я», то мы оказываемся в непредвиденной ситуации. В самом «Я» мы нашли что-то, что тоже бессознательно и проявляет себя точно так, как и вытесненное, т. е. оно сильно воздействует, не будучи сознательным; - для того, чтобы сделать его сознательным, нужна особая работа. Для аналитической практики следствием этого опыта будет то, что мы попадаем в бесконечные неясности и затруднения, если захотим придерживаться нашего обычного способа выражения и захотим, например, привести невроз к конфликту между сознательным и бессознательным. Вместо этого противоположения, мы, опираясь на наши представления о структурных соотношениях психической жизни, вводим другое: противоположность между связным «Я» и отклонившимся от него вытесненным. Но следствия для нашего представления о бессознательном еще значительнее. Динамическое рассмотрение внесло первую корректуру; структурное понимание дает вторую. Мы видим, что БСЗ не совпадает с вытесненным. Правильно, что все вытесненное - БСЗ, но, в то же время, и не все БСЗ вытеснено. Так же и часть «Я» (один Бог знает, какая важная часть!) может быть БСЗ и, несомненно, и есть БСЗ. И это БСЗ не латентно в духе ПСЗ, иначе его нельзя было бы активизировать, не делая СЗ, и доведение его до осознанности не представляло бы таких больших затруднений. Если мы поставлены перед необходимостью выдвинуть третье - не вытесненное БСЗ, то мы должны признать, что значение характера неосознанности для нас уменьшается. Он становится многозначным качеством, не допускающим широких и исключительных выводов, в целях которых мы бы его охотно использовали. Однако мы должны остерегаться небрежного к нему отношения, так как, в конце концов, это качество - сознательно или бессознательно - является единственным светочем в потемках глубинной психологии.»

Юнг К. «Структура души».

Юнг Карл (1875–1961) - швейцарский психоаналитик, психиатр, философ культуры.

Вопросы :

1. Правомерно ли говорить о содержаниях бессознательного?

2. Как соотносятся «бессознательное» и душа?

3. Какова роль оговорок в сознательной деятельности людей?

4. Является ли интуиция частью процесса мышления?

«Кажется, что сознание вливается в нас извне в форме чувственных перцепций (sense-perceptions). Мы видим, слышим, чувствуем вкус и запах мира, и таким образом сознаем его. Эти перцепции сообщают нам о том, что нечто существует. Но они не говорят нам, что существует. О последнем мы узнаем не от перцепции, но благодаря процессу апперцепции, который имеет чрезвычайно сложную структуру. Это не значит, что чувственная перцепция совсем уж проста, однако ее сложность скорее физиологическая, нежели психическая. Сложность же апперцепции, напротив, именно психическая. Мы можем обнаружить в апперцепции взаимодействие целого ряда психических процессов. Допустим, мы слышим звук, природа которого кажется нам незнакомой. Спустя какое-то время нам становится ясно, что этот своеобразный звук, должно быть, исходит от пузырьков воздуха в трубах центрального отопления: мы узнали звук. Эго узнавание имеет своим источником процесс, называемый нами мышлением. Именно мышление говорит нам, чем нечто является.

Я только что назвал звук «своеобразным». В тех случаях, когда я характеризую нечто как «своеобразное», то ссылаюсь на особый чувственный тон, которым обладает это нечто. Чувственный тон подразумевает оценивание (evaluation).

Процесс узнавания можно представить себе, по существу, как установление сходства и различия с помощью памяти. Если я, к примеру, вижу огонь, световой стимул несет мне сообщение: «огонь». Так как в моей памяти всегда наготове бесчисленное множество мнемических образов огня, они вступают во взаимодействие с только что воспринятым мною образом огня, и в результате процесса сличения (то есть установления сходства и различия) его с ними наступает узнавание. Иначе говоря, я окончательно определяю специфичность этого индивидуального образа в моем сознании. В обыденной речи этот процесс называют мышлением.

Процесс оценивания осуществляется иначе. Огонь, который я вижу, вызывает эмоциональные реакции приятного или неприятного свойства, тем самым побуждая образы памяти приносить с собой сопутствующие им эмоциональные феномены, известные как чувственный тон. Таким образом, объект перцепции кажется нам приятным, желанным и красивым или, наоборот, неприятным, вызывающим отвращение, безобразным и т. д. В обыденной речи этот процесс называют чувством (feeling).

Процесс интуиции не является ни чувственной перцепцией, ни мышлением, ни даже чувством, хотя наш язык демонстрирует прискорбно малую различительную способность в этом отношении. Один человек воскликнет: «О, я вижу, как огонь уже охватил весь дом!» Другой скажет: «Ясно как дважды два: вспыхни здесь огонь, - и беды не миновать». А третий заявит: «У меня такое чувство, что из-за этого огня может случиться несчастье». В соответствии с темпераментом каждого, один говорит о своей интуиции как об отчетливом видении (seeing), то есть он создает перцептивный образ пожара. Другой называет интуицию мышлением: «Стоит только поразмыслить, и сразу станет ясно, каковы будут последствия». Третий, под влиянием эмоций, обозначает свою интуицию как процесс чувства. Но интуиция, как я ее понимаю, является одной из основных функций души, именно, восприятием заложенных в ситуации возможностей. Вероятно, все же из-за недостаточного развития языка «чувство», «ощущение» и «интуиция» до сих пор смешиваются в немецком, тогда как sentiment (чувство) и sensation (ощущение) во французском и feeling (чувство) и sensation (ощущение) в английском абсолютно разграничены, в противоположность sentiment и feeling, которые иногда используются в качестве запасных слов для обозначения “интуиции”. Однако, в последнее время слово «интуиция» стало общеупотребительным в английской речи.

Кроме того, в качестве содержаний сознания можно также разграничить волевые (volitional) и инстинктуальные (instinctual) процессы. Первые определяются как управляемые, основанные на апперцепции импульсы, которые находятся в распоряжении так называемой свободной воли. Последние представляют собой импульсы, которые берут начало в бессознательном или непосредственно в теле и характеризуются отсутствием свободы и компульсивностью.

Апперцептивные процессы могут быть либо управляемыми (и направленными), либо неуправляемыми (и ненаправленными). В первом случае мы говорим о «внимании», а во втором - о «фантазии» или «грезах». Управляемые процессы - рациональны, неуправляемые - иррациональны. К этим только что упомянутым процессам мы должны добавить - в качестве седьмой категории содержаний сознания - сновидения. Сновидения обладают некоторым сходством с сознательными фантазиями, поскольку они тоже носят неуправляемый, иррациональный характер. Но они и отличаются от них, поскольку причина, течение и цель сновидения поначалу совершенно скрыты от нас. И все же я жалую им звание категории содержаний сознания, потому что они являются наиболее важными и очевидными результатами бессознательных психических процессов, навязываемых сознанию. Вероятно, эти семь категорий дают несколько поверхностный обзор содержаний сознания, но для наших целей достаточно и их.

Как известно, существуют определенные воззрения, согласно которым все психическое ограничивается сознанием, ибо оно, по существу, тождественно психике. Я не считаю этот аргумент достаточным. Раз мы допускаем, что нечто существует за пределами нашей чувственной перцепции, то вправе говорить и о психических элементах, узнать о существовании которых мы можем только косвенно. Любому, кто знаком с психологией гипнотизма и сомнабулизма, хорошо известно, что хотя искусственно или патологически ограниченное сознание в данных случаях не содержит определенных представлений, индивидуум, тем не менее, ведет себя так, как если бы они имелись в его сознании. Например, одна пациентка с истерической глухотой любила напевать. Однажды врач, не привлекая внимания больной, сел за пианино и стал ей аккомпанировать со следующей строки в другой тональности: пациентка продолжала петь, но… уже в новой тональности. Другой пациент всякий раз испытывал «истеро-эпилептические» конвульсии при виде открытого пламени. У него было заметно ограничено поле зрения, - иначе говоря, он страдал периферической слепотой (это еще называют «цилиндрическим» полем зрения). И все же, когда горящую свечу держали в слепой зоне, приступ у этого больного наступал с той же регулярностью, как и в тех случаях, когда он видел пламя. В симптомалогии таких состояний имеется бесчисленное множество подобного рода случаев, когда ничего не остается, как безоговорочно признать, что эти люди воспринимают, думают, чувствуют, запоминают, решают и действуют бессознательно, или, в общем, делают бессознательно то, что другие делают под контролем сознания. Эти процессы происходят независимо от того, отмечает их сознание или нет.

В эти бессознательные психические процессы включается также довольно значительная работа композиции, совершаемая в сновидениях. Хотя сон является состоянием, в котором сознание весьма ограничено, душа в нем отнюдь не перестает существовать и действовать. Сознание просто отошло от души и, лишившись объектов, могущих привлечь его внимание, впало, так сказать, в состояние относительной бессознательности. Но психическая жизнь во сне, бесспорно, продолжается, равно, как в бодрствующем состоянии не прекращается бессознательная психическая активность. Доказательство тому можно найти без труда; фактически, именно эту специфическую, область опыта Фрейд описал в своей «Психопатологии обыденной жизни». Он показывает, что наши сознательные намерения и действия часто срываются бессознательными процессами, само существование которых оказывается для нас всегда полной неожиданностью. Мы допускаем оговорки и описки, бессознательно делаем такие вещи, которые выдают наши самые оберегаемые секреты, иногда неизвестные даже нам самим. «Lingua lapsa verum dicit» (Оговорки выдают правду (дат.). - Прим. пер.), - гласит старая пословица. Эти феномены можно также продемонстрировать в эксперименте, используя ассоциативные тесты, весьма полезные для выяснения того, о чем люди не могут или не хотят говорить.

Однако классические примеры бессознательной психической активности легче всего отыскать в патологических состояниях. Почти вся симптомалогия истерии, неврозов навязчивости, фобий и, в очень значительной степени, шизофрении - самой распространенной душевной болезни - имеет свои корни в бессознательной психической активности. Таким образом, мы имеем все основания говорить о бессознательной психике. Бессознательная психика недоступна прямому наблюдению - иначе она не была бы бессознательной, - но позволяет вывести ее существование логическим путем. Правда, наши логические выводы всегда ограничены областью «как если бы».

В таком случае, бессознательное составляет часть души. Можем ли мы теперь, по аналогии с различными содержаниями сознания, говорить также и о содержаниях бессознательного? Ведь это значило бы постулировать еще одно сознание, так сказать, в бессознательном. Я не буду здесь вдаваться в этот тонкий вопрос, поскольку уже обсуждал его в другой связи, а ограничусь лишь выяснением того, способны ли мы что-то дифференцировать в бессознательном или нет. На этот вопрос можно ответить только эмпирически, то есть встречным вопросом: а есть ли какие-то правдоподобные основания для такой дифференциации?

По-моему, нет никаких сомнений в том, что все виды активности, обычно имеющие место в сознании, могут также осуществляться и в бессознательном. Существует множество примеров, когда интеллектуальная проблема, оставшаяся нерешенной в бодрствующем состоянии, обретала решение во сне. Так, я знаю одного бухгалтера-ревизора, который в течение многих дней тщетно пытался распутать злонамеренное банкротство. Однажды он просидел за этим занятием до полуночи и, не добившись успеха, отправился спать. В три часа утра жена услышала, как он встал с постели и пошел в свой кабинет. Она последовала за ним и увидела, как он что-то усердно пишет, сидя за своим рабочим столом. Примерно через четверть часа он вернулся в спальню. Утром он ничего не помнил и снова принялся за работу, как вдруг обнаружил целый ряд сделанных его рукой записей, которые сразу расставили все по местам в этом запутанном деле». <…>