Схиархимандрит захария в лики святых. Православные могилы немецкого кладбища

Наиболее существенным догматическим расхождением между Р имско-католической и Православной Церквами в учении о таинствах (сакраментологии) являются вопросы о их действительности и спасительной действенности. По римско-католическому учению, для действительности таинства требуется правильное его совершение, а также намерение совершителя совершить и намерение принимающего принять таинство. К детям эти условия не предъявляют, но им не могут быть преподаны (как действительные) таинства Покаяния, Елеосвящения и Брака. Таинство Священства, совершенное над младенцем, считается совершенным в недозволенном порядке, но все же действительным (25). Считается, что там где вышеуказанные условия соблюдены, таинство действует само через себя (ex opere operato), а не через веру приступающего. Для действительности почти всех таинств вера считается необязательной, для этого достаточно упомянутого выше намерения, даже если это намерение продиктовано худыми целями (recta fides baptizati non requitir ad baptismum). Спасительная действенность таинства (то есть его плоды в таких таинствах, как Крещение и Покаяние) ставится лишь в некоторую зависимость от внутреннего состояния приступающего. В этом снова проявляется характерная для католицизма психология, отмеченная духом юридизма, стремлением выявить минимум обязанностей человека и узаконить наиболее легкий способ освобождения грешника от наказаний за грех. Можно привести характерный исторический пример, каковы могут быть результаты следования этому учению, с позиции которого, если есть священник (канонически правильно поставленный), если есть то, что называется материей таинства (скажем вода для таинства Крещения), и если есть человек, над которым это таинство совершается, таинство будет и действительным, спасительно-действенным, независимо от того, как человек к нему относится. Главное, чтобы не было нехотения его принять. А верит человек или не верит, готов он или не готов - это не важно. Таинство все равно будет для него благодатно-действенным. В истории Католической Церкви это в иные века приводило к очень тяжким печальным злоупотреблениям. В XVII-XVIII вв. некоторые католические миссионеры в Индии (иезуиты или монахи других орденов), когда индусы совершали ежегодное ритуальное омовение в реке Ганг, под видом жрецов или простых людей, проговаривая про себя кратко формулу Крещения, как бы невзначай водой брызгали на входящих в воду индусов. И считалось, что те становятся крещеными. При этом миссионеры вовсе не имели в виду какую-нибудь материальную выгоду - таковой не могло быть. Не могли они таким образом приобрести и новую паству для Католической Церкви, ибо эти индусы и субъективно, и фактически оставались индуистами. Так чем же руководствовались эти миссионеры? Они богословски руководствовались католическим учением о таинствах и верили, что, совершая таким образом Крещение, приносят пользу душам этих людей, приближают их к Царствию Небесному. Самое страшное в этом - наивная вера в то, что таким образом можно ввести не имеющего никакого об этом представления человека в ограду Церкви и приблизить к спасению. Но, конечно, следует указать, что в католической сакраментологии не без влияния, Восточной традиции, не без влияния Православного свидетельства, в особенности русского, произошли определенного рода изменения, особенно во 2-й половине XX века. Тем не менее стался целый ряд моментов, которые мы не можем принять, с которыми не соглашается наша Церковь и которое противоречит древне-церковному учению о Таинствах. Итак, католики учат, что Таинство действует "ex opere operato" ("в силу совершенного действия" в буквальном переводе), самим фактом своего совершения. По католическому воззрения и для действительности и для спасительной действенности Таинства необходимо наличие некоторых формальных моментов. Во-первых, у каждого Таинства католики выделяют формулу. Скажем, для крещения - "Я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа"; в Евхаристии - это слова Христа Спасителя "Сие есть Тело Мое, сие есть Кровь Моя"; для Исповеди - "Аз, прощаю и разрешаю тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа". В каждом Таинстве требуется наличие материи Таинства; в Крещении. - это вода; в Исповеди - это само по себе исповедание и принесения удовлетворения (пока удовлетворения не принес Таинство покаяния нельзя считать законченным); в Соборовании - это возложение рук и помазание. И, наконец, в каждом Таинстве требуется его совершающий, имеющий намерение это Таинство совершить; от того, кто Таинство воспринимает, от того требуется, чтобы он имел намерение Таинство воспринять. Не обязательно иметь веру, не понимание Таинства, но намерение Таинство воспринять. Что здесь разумного, а что нет? Р азумное то, что мы не можем действительно ставить вопрос о действительности Таинства в зависимость от духовного состояния совершающего и воспринимающего. Скажем, Крещение совершается безотносительно того очень сосредоточенно в сегодняшний воскресный день священник читает молитвы, или он настолько устал после Литургии и всех треб, что иной раз отвлекся во время чтения оглашения или других каких-то молитв; Таинство все равно будет совершено. Но католики неправы в том, что они решительно преуменьшают значение внутреннего расположения для благодатной действенности Таинства. Вот здесь-то как раз очень важно внутренняя подготовка и расположение, большие, чем просто намерение Таинство принять. Здесь нужно и усилие, и подвиг, и вера, и внимательность, и говение (подготовка к принятию Тaинтcтвa) - и только тогда Таинство в нашей жизни окажется благодатнодейственным. Католики этот момент недооценивают и в результате подготовка к Таинствам у них фактически ушла на второй план, даже при подготовке к Евхаристии (у католиков евхаристический пост составляет час перед мессой).

Все христианские таинства совершаются в Церкви Самим Христом посредством учреждённой Им иерархии. Это является главным условием действительности таинств. Однако таинства могут не производить желаемого действия в жизни конкретного человека, когда этот человек воспринимает таинства «механически», без соблюдения внутренних, евангельских условий Божьего благословения. В этом случае благодать, подаваемая в таинстве, может даже действовать «во осуждение» как мирянину, недостойно принимающему таинство, так и священнослужителю, который подаёт таинство неподготовленному для этого человеку. (См.1Кор. 11:28-30) Поэтому прежде чем приступать к тому или иному таинству, узнайте о том, какие существуют условия действенности этого таинства.

Урок №5. Бог-Троица.

Вопрос: Христиане верят в Святую Троицу. Найдите в тексте указание на Отца, Сына и Святого Духа?

Ответ: Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моём, как и Я (СЫН) победил и сел с Отцем (ОТЕЦ) Моим на престоле Его. Имеющий ухо да слышит, что Дух (ДУХ СВЯТОЙ) говорит церквам.

Христианский Бог един по существу, но познаётся в трёх Лицах: Отца, Сына и Святого Духа.

Давайте посмотрим тексты Св. Писания о Троичности Бога: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино.

И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном».

(1Иоан.5:7-8)

«И крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, - и се, отверзлись Ему небеса, и увидел [Иоанн] Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение».

(Матф.3:16-17) Евангелист Матвей рассказывает здесь о том, что Сын получает крещение от Иоанна Крестителя в водах Иордана, Дух Святой сходит на Сына в виде голубя, Отец произносит благословение Сыну. Отсюда мы видим, что Божественные Лица в Троице различаются между собой. Бледной тенью этого единства является в нашем мире единение ума, чувства и воли в молитве.

Второе открытие, которое делает для нас наш Господь Иисус Христос, состоит в том, что “Бог есть любовь” (1 Иоан. 4,8). Великое откровение о Божественной Любви помогает нам понять христианское учение о Троице и наоборот: Бог есть любовь, потому что Он Троичен в Лицах; и Бог Троичен в Лицах, потому что Он - любовь.

«Даже человеческая несовершенная любовь соединяет людей между собою как бы в одно существо, например, супругов, семью, друзей. Относительно людей - это больше слова, чем действительность. Но любовь Божественная безмерна и потому Лица Пресвятой Троицы, по всемогуществу Их взаимной любви, суть, действительно, один Бог, имеющий одну сущность и живущий одной – жизнью. Люди, которые верят только в единоличного Бога, представляют Его нередко суровым и деспотическим. Действительно, если Бог был бы одиноким, откуда зародилась бы в Нем любовь? Любовь там, где есть кому любить и кого любить. И любовь тем более совершенна, чем совершеннее те, кто любит и кого любят. А в Пресвятой Троице, как Любящие, так и Любимые есть само совершенство, так как каждое Лицо Пресвятой Троицы есть Бог. И Отец - Бог, и Сын - Бог, и Дух Святой - Бог. Пресвятую Троицу можно назвать самым совершенным единством в любви, или союзом любви, потому что совершенны Любящие и совершенна Их любовь».

Давайте тезисно изложим основные элементы православного учения о Боге:

А) Бог обладает всеми мыслимыми и немыслимыми сверхъестественными свойствами. Он есть Дух вечный, вездесущий, всемогущий, всеблагой, всеправедный и всеблаженный и т.д.

Б) Своими качествами Бог обладает раз и навсегда. Бог никогда не изменяется.

В) Бог-Отец рождает Сына и изводит Духа. Но эти «рождение и изведение» происходят вне времени, превечно, то есть не имеют временной протяжённости или пространственных изменений.

Г) «Рождение Сына от Отца» и «исхождение Духа от Отца» – это не процессы, и не события, а открытые (в Писании) человеческому уму рациональные формулы, необходимые нам для нашего внешнего, то есть логического различия Лиц Святой Троицы. Духовное понимание Троичности Бога даётся нам в опыте духовной жизни, когда мы стремимся прославлять Бога Отца через подражание воплощённому среди людей Слову Божию и через призывание Святого Духа, который изливает на нас свет боговедения в таинствах Святой Церкви.

Д) Внутренние отличия лиц Пресвятой Троицы состоят в том, что Бог Отец не осознаёт Себя Сыном, Сын не осознаёт Себя Духом, а Дух не осознаёт Себя Отцом. Однако каждое Лицо Пресвятой Троицы осознаёт Себя Единым Божеством.

Е) В христианском богословии термин «Дух Божий» имеет два значения. А) Дух – Божественная Природа, общая для всех Лиц Пресвятой Троицы. Б) Дух, как третье Лицо Пресвятой Троицы, который от Отца исходит. Неспособность различать эти два значения приводит разум человека к неразрешимым противоречиям.

Ж) Бог Отец безначален. Он есть Источник бытия Сына и Святого Духа, однако это вовсе не значит, что Отец обладает «большим количеством Божества». Это также не значит, что Сын и Дух «ущербные» по сравнению с Отцом Личности.

З) Бог не может быть познаваем по Существу, потому что в нашем мире нет Сущности Бога, которую можно было бы исследовать средствами научно-технического прогресса, но Бог постигается в своих энергиях, которыми пронизан наш мир.

Некоторые ложные учения о Боге и спасении.

1. Модализм. Троичность Бога понимается в модализме как смена ролей. Например, я один. Для своего отца я – сын, для своих детей – я отец, а для жены – муж. Но у меня одна личность, в трёх ролях. Модализм осуждён Церковью ещё в III веке. Модализм уничтожает идею внутритроичной любви Бога, как отношения с Другими Лицами и жертвы Другим Лицам Каждого Лица. В модализме Бог до сотворения мира любит только Себя одного и Свои Роли.

2. Реинкарнация. Учение о переселении душ. Оно происходит по законам кармы. Карме подчиняются люди (буддизм, индуизм) и боги (индуизм). Карма никому не подчиняется, т. к. у неё нет ни сознания, ни воли. А это значит, что нет и воспитателя, который желал бы видеть нас счастливыми.

То есть кармическое учение тоже косвенно разрушает идею созидательной любви Бога.

3. Арианство (Иеговизм). Ересь арианства возникла в 4 веке от Александрийского пресвитера Ария. Сейчас арианство можно встретить в секте «Свидетелей Иеговы», которые признают Богом по существу только Отца, который имеет несколько имён, в т. ч. Иегова. По учению Ария и Свидетелей Иеговы – Господь наш Иисус Христос мог быть богом только номинальным, т. к. Он сотворён Иеговой. Христос пришёл на землю для того, чтобы умереть за наши грехи и показать нам тем самым свою безграничную любовь. Остаётся непонятным в концепции арианства то, каким образом поступок Христа выражает любовь Бога. Если Бог любит человека, то почему Он Сам не стал человеком и не умер за наши грехи? Христос умер за нас и это доказывает нам, что Он нас любит. Если Он – Бог, то Его любовь, - это любовь Бога, а если Он не Бог?

Урок №6 Жизнь и смерть.

Вопрос: «Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моём, как и Я победил и сел с Отцем Моим на престоле Его». Что означает ПОБЕДА христианина?

Правильный ответ: В Священном Писании победой христианина является вера, а также свобода христианина от греха, мира и смерти.

Вопрос: Что такое смерть?

Правильный ответ: В христианстве существует два понятия смерти: смерть физическая и смерть духовная.

Вопрос: Что такое смерть физическая?

Правильный ответ: Смерть физическая – отделение души от тела. Это отделение связано с невозможностью для нашего тела жить вечной жизнью. Представьте себе человека, который живёт 400 лет. Мы уже в 80 лет можем видеть в стариках скорбь, связанную с бесконечно усиливающимися болезнями. В этом возрасте, как правило, глаза плохо видят, уши плохо слышат, человека окружают не радости, а врачи и микстуры. Господь полагает предел деградации человеческой природы. Он отделяет душу от тела, которое идёт в землю по заповеди: «Из праха ты взят и в прах возвратишься» (Быт. 3:19). Господь уподобляет тело семени, которое должно быть брошено в землю для того, чтобы там преобразиться и принести плод воскресения. (Иоанн 12:23-25). Когда Господь наш Иисус Христос явится во второй раз, то произойдёт всеобщее воскресение из мёртвых. Люди воскреснут в преображённых телах в возрасте 33 лет (в возрасте Христа). Глухие будут слышащими, слепые видящими, инвалиды, будут здоровы. Тела всех людей будут подобны телу Иисуса Христа.

Вопрос: Что такое смерть духовная?

Правильный ответ: Смерть духовная – это отделение души от тела.

Христос говорит: «Не бойтесь убивающих тело, бойтесь тех, кто душу может ввергнуть в геену огненную» (Мф. 10:28). То есть Господь указывает, что смерть духовная является истинным бедствием человечества. Если смерть физическая – временное отделение души от тела, то духовная смерть – отделение души от Святого Духа. Дух Святой играет в душе приблизительно такую же роль, что и кислород в нашем теле. Если представить себе человека, которому дали бы всю власть, все богатства, в обмен на воздух, то, думается, что любой нормальный человек откажется от самых блестящих перспектив ради возможности дышать полной грудью. К сожалению, когда человеку предлагается выбор между Святым Духом и материальным благополучием, то люди не всегда выбирают духовное богатство. Если кислород даёт человеку жизнь, то Дух Святой – источник счастья.

В Святом Крещении дух человека рождается от Святого Духа. Возникает невидимая связь с Богом, благодарное восприятие действий Которого наполняет жизнь человека смыслом и радостью. Грех разрушает эту связь с Господом, уничтожая счастье и радость, а значит и подлинную жизнь. «Духовный мертвец» - это человек всегда недовольный, неблагодарный и гордый. Сколько бы ему не делали добра, он этого никогда не оценит. Сам же высосет из своих ближних все соки, будет считать себя обиженным, незаслуженно оскорблённым. Состояние духовной смерти преодолевается покаянной жизнью и участием в церковных таинствах. При всеобщем воскресении в одни тела войдут «живые души», соединённые с Духом Святым. Для таких людей наступит полнота и гармония жизни.В другие тела войдут мёртвые души, не связанные с Духом Святым, наполненные страстями. Это будет преддверие осуждения на последнем Суде, на котором будет подведён итог всей человеческой цивилизации.

От характера соединения души и тела зависит конечная участь человека.

В Новом Завете вера в воскресение выражена совершенно явно: «…наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин. 5, 25); «…Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6, 40). Это говорится о верующих в Сына Божия, и те же самые слова в Ин. (6, 54) относятся к тем, кто будет причащаться Тела и Крови Христовых.

У ап. Павла говорится: «ибо, если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна…» (1 Кор 15, 16-17), Из этих слов мы видим, что для ап. Павла Воскресение Христово - это основа христианской веры.

Вопрос: Что такое 3-ий, 9-ый и 40-ой день после физической смерти.

Должно, однако, заметить, что, как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотию, неизбежны черты, более или менее чувственные, человекообразные, - так, в частности, неизбежно допущены они и в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа при разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить наставление, какое сделал ангел преп. Макарию Александрийскому, едва только начинал речь о мытарствах: "земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных". Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными ".

Святой Макарий Александрийский, в житии которого мы можем встретить повествование о том, что происходит с человеком за порогом физической смерти говорит о том, чтобы мы с вами рассматривали картины загробной жизни, данные нам в житиях и учениях святых как слабые подобия реальности. У нас лексикон заточен под различия в фасоне одежды, а не под детали загробной жизни. И тем не менее о некоторых наиболее значимых моментах загробной жизни можно и нужно говорить. После физической смерти душа пребывает на земле три дня. Она преимущественно находится в тех местах, где человек при жизни любил находиться. С третьего по девятый день душа проходит первое испытание – испытание истинной веры. Здесь рассматривается то, насколько вера человека соответствовала вере евангельской, спасительной. С девятого дня по сороковой – второе испытание. Это испытание истинности покаяния. Здесь душа проходит 20 мест, которые называются «мытарствами» и на каждом из которых рассматриваются особого рода грехи. На одном мытарстве разбирается весь блуд в течении жизни, на другом воровство, на третьем – ложь и т. д.

Бесы приносят свитки с нашими грехами, а ангелы с нашими добрыми делами и между ними происходят прения о душе. Бесы особенно цепляются к нераскаянным грешникам, которые получали от бесов греховные удовольствия без расплаты в земной жизни. А надо сказать, что греховные удовольствия – это для бесов, своего рода, «кредитные обязательства». Сначала бесы «доставляют удовольствие» людям, а за это люди должны ублажать потом падших духов. Бесам не нужны наши деньги и побрякушки… Они «питаются прахом», то есть кошмаром наших страхов и слёз.

Там каждый человек хочет покаяться, и все хотят попасть в рай, но покаяние дано только в земной жизни. А за порогом смерти люди живут надеждой… Надеждой на наше с вами милосердие, которое выражается, прежде всего, в молитве. Поэтому, зная о том, что нас ждет, будем жить жизнью трезвенной, покаянной и церковной.

Будем солью земли и светом миру, будем проповедовать Христа своей жизнью, станем молиться за своих ближних, за живых и усопших. Тогда и за нас всегда найдутся смиренные молитвенники, тогда и к нам будет проявлена милость, которая откроет нам верный вход в Царство нашего Небесного Отца.

«Каждый должен понимать: то, чего мы ищем в Церкви, и что она может дать, - это личные отношения со Христом. Очень важно знать, что, входя в Церковь, мы призваны устанавливать связь не с учением церкви, а с конкретной Личностью, чтобы мы имели личные отношения с Личностью Иисуса Христа, Которая существует и с Которой человек может и должен иметь отношения любви. Очень важно полюбить эту Личность». Митрополит Лимассольский Афанасий. Голод по Богу. М. 2011 г. С. 5.

«Номинальный» произошло от латинского слова «nomos», которое переводится как «имя, наименование». Номинальный христианин, это тот, кто является христианином только по имени, кто сам себя считает христианином, но учения Христа не желает знать и об угождении Господу не заботится.

«Ученик же, как мы научены от Самого Господа, есть всякий приходящий к Господу, чтобы последовать за ним, то есть слушать слова Его, веровать и быть ему послушным – как Владыке, Царю, Врачу, Учителю Истины – в надежде вечной жизни (ТИТ. 1:2)…» Василий Великий О крещении. М. 2012. с. 10.

«Простри сеть любви, не для того, чтобы хромлющий погиб, но лучше, чтобы он исцелился… Научи, что принимаемое по пристрастию или по неведению за хорошее - несогласно с преданием апостольским, и если человек заблуждающийся примет это наставление, то, по изречению пророка, он жизнию поживет, и ты избавиши душу твою (Иез. III, 21); если же он не захочет и останется упорным, то, дабы тебе не оказаться виновным, засвидетельствуй только об этом с долготерпением и кротостию, чтобы Судия не взыскал души его от руки твоей, - без ненависти, без отвращения, без преследования, но оказывая искреннюю и истинную любовь к нему. Ее ты приобретай и, хотя бы ты не получил никакой другой пользы, это - великая польза, это - великое приобретение, чтобы любить и доказать, что ты - ученик Христов». Слово о проклятии. Св. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 4. М. 2005. С. 342.

Слово Божие требует, чтобы христиане были как ученики Христовы, которые в своей жизни сообразуются единственно с тем, что во Христе видят или, что от Христа слышат Св. Василий Великий. Правила Богоугодной жизни. М. 1995. с. 161.

«Облобызаем крест, как знамение Христово, руководствующее ученика Христова в Царство Небесное». Письма о христианской жизни. Св. Игнатий Брянчанинов. М. 2004. С. 62.

«Желающий увидеть Христа да очистит свою душу покаянием. Он узрит в Евангелии Христа, истинного Спасителя падших человеков, узрит в Евангелии, какие свойства должен иметь ученик Иисуса, призванный научиться кротости и смирению у Самого Господа». Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. М. 2009. С. 35.

«Зная недостижимость для нас этой высоты и полноты обожения, я предложил вам это как критерий, чтобы вы судили где вы: стали ли вы действительно учениками Христа или остановились где-то на середине пути».

Архимандрит Софроний. Духовные беседы т. 1. «Паломник» 2003. с. 89.

«Если веруешь, иди за Христом… Иди путём веры, благодари Бога, что Господь позвал тебя, сделал Своим учеником, поставил перед Собой». Прот. Дмитрий Смирнов. Проповеди. Т.8. М. 2009. С. 50.

Чем отличается человек крещённый от некрещеного? ...Крещённый вошёл в спасительное лоно Матери – Церкви и вступил в Новый Завет с Богом. Нарёкся учеником Христовым и присоединился к сонму православных христиан. Протоиерей Артемий Владимиров. Семь слов о святых Таинствах Матери Церкви. Артос. М. 2013. С. 5.

Пришел еси во врачебницу, да не исцелен не отыдеши.

«Управление Церковью, охранение верных с руководством их в деле спасения сравнивает апостол (Павел) с ведением войны. Ибо тут непрерывная война с неверием, суеверием, суемудрием, война с людьми и тёмными силами, восстающими против истины». Феофан Затворник. «О Церкви - Доме Божьем и о добром пастырстве». Правило веры. М. 2010. С. 125.

«Православная Церковь, как и Католическая, признаёт, что каждый верный христианин не только может, но и должен в случае отсутствия священника совершить таинство крещения над тем, кто находится в смертельной опасности… Ответ на все недоуменные вопросы относительно «мирянского крещения» нужно искать в учении о священническом достоинстве лаиков, утерянном догматическим богословием, но сохранившемся в церковной жизни… Царственно-священническое служение лежало в основе всей жизни древней Церкви, но это служение исполнялось не отдельно каждым членом Церкви, а совместно с остальными под предстоятельством епископа. Оно выполнялось на церковном собрании, которое всегда включало в себя предстоятеля, который был «устами Церкви»». Прот. Николай Афанасьев. Вступление в Церковь. Паломник. М. 1993. С. 56-57.

Евхаристическая община- есть собрание народа Божьего. Ап. Пётр называет его «царственным священством», взятыми в удел. В Новом завете священство принадлежит всей Церкви. Миссиология. М. 2010. С. 309.

В современной миссиологии царственное священство иногда называется евангельским, а иерархическое священство – апостольским.

Но вы - род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет. (1Пет.2:9)

Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение" (2Тим.1:6)

Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым; вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым.» (Исх. 19:5-6).

Преподобный Максим исповедник говорит, что человек был создан для того, чтобы всю тварь привести к Богу, что он создан как участник двух миров: вещественного и духовного, он в себе совмещает эти два полюса. И в этом смысле всякий верующий в Церкви является священником, то есть человеком, который освящает тварь…что значит делает её посвящённой Богу и пронизанной Божественной благодатью. Это призвание каждого христианина, а не только священника. И мирянин – это не только человек, который живёт в миру. Это человек, который (Самим) Христом послан в мир, для того, чтобы всё, к чему он прикоснётся сделать святыней: он священник в этом отношении. Миссиология. М. 2010. С. 309.

Итак молимся ли мы или постимся, обвиняем или прощаем, хвалим или укоряем, входим или выходим, продаем или покупаем, молчим или разговариваем, или другое что делаем, будем делать все во славу Божию. А что не служит к славе Божией, того не станем ни делать, ни говорить и, где бы мы ни находились… Иоанн Златоуст. Творения. М. Т. 3. С. 254.

1 Апол. 60.

«Ты христианин, и значит должен подражать Христу и повиноваться Его законам. Что же он делал? Не сидел в Иерусалиме и не призывал больных к себе, но ходил по городам и селениям, врачуя болезни и душевные и телесные. Мог Он, конечно, сидя в одном месте привлечь к себе всех: однако же не делал этого, подавая нам пример, как следует

ходить везде и искать погибающих… Часто приобретение и одной души может уничтожить бремя бесчисленных грехов и сделаться для нас выкупом в день судный» . Св. Иоанн Златоуст. Сретенский календарь. 2006. с. 55.

Пять книг против ересей. М. 2004. Кн. 3. Гл. 4. С. 308.

Св. Василий Великий. Творения. Т. 1. Гл. 27. О Святом Духе. М. С. 96.

Ф. Ф. Брюс «Документы Нового Завета». М. 2009. С. 98.

Св. Ириней Лионский. Пять книг против ересей. Книга 3. СПб. С. 387.

Цит. по «Догматическое богословие». М. 2007. С. 23.

300 слов мудрости. Москва. С 21.

Прот. Валентин Свенцицкий. Верую Господи, помоги моему неверию. Минск. 2010. Тайна открытая Богом С. 277.

Слово «раскаяние» произошло от слова «Каин». Это был первый человек, совершивший жертву неугодную Богу и убивший своего брата (Авеля). Поскольку Христос умер за наши грехи, то все мы богоубийцы, а значит «каиниты». Если же сожалеем о содеянном и стремимся к исправлению, то перестаём быть убийцами нового Авеля (Христа). Это и означает, что мы «раскаиваемся».

«Смысл заповеди о десятине состоит в том, что мы признаём, что Бог всё нам даст, что всё от него, и потому мы ему, как верховному царю платим налог за право пользования его дарами».

Большинство протестантов считает Таинством только одно единственное церковное священнодействие – Крещение. Католики признают столько же Таинств, сколько и мы, но принципиальная разница в подходе к учению о Таинствах, в понимании самого смысла Таинств у нас с ними есть. Нам следует знать, что русское православное богословие в XVIII-XIX веках в значительной степени подпало под ощутимое влияние католической догматики (в том числе и в отношении учения о Таинствах) и что сегодня наша богословская наука от этого влияния освобождается очень постепенно. Как же мы попали в такую зависимость? В XVII веке, когда начиналось формирование русской богословской традиции, на православном Востоке, увы, уже не было ни единой богословской школы, ни систематически развитой богословской науки. Греки подпали под власть мусульман, и наши «начинающие» русские богословы мало чему могли у них научиться. В ту эпоху существовала лишь одна действующая, научно развитая, методологически убедительная богословская школа – на католическом Западе. Русские искатели богословской образованности, конечно же, понимали, что латиняне имеют целый ряд заблуждений: учение о примате папы, «филиокве» (неприемлемое для нас с вами мнение о том, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына), вера в чистилище и так далее… И в то же время русским богословам казалось, что все прочие стороны католического догматического вероучения развиты очень хорошо, и что они вполне для нас приемлемы. И вот с этой мыслью на Запад отправлялись учиться многие русские молодые люди. Они приезжали в Европу, и им говорили: вы, конечно же, можете у нас поучиться, но мы принимаем в наши высшие школы только католиков, а потому вы должны перейти в латинскую веру и лишь тогда мы вас примем к себе в качестве студентов. И наши молодые люди «ничтоже сумняшеся» формально переходили в католицизм (увы, все происходило именно так), учились несколько лет на Западе, исповедовались, причащались в католических храмах, потом возвращались в Россию, приносили покаяние, проклинали «папежскую ересь» и порой начинали преподавать богословие будущим церковнослужителям, в дальнейшем занимаясь и опровержением латинских заблуждений. При этом нам с вами следует знать и вот о чем: помимо известных всякому мало-мальски богословски образованному православному человеку ложных католических догматов (папство, «филиокве» и др.), в католическом вероучении существовали и некоторые другие достаточно тонкие моменты, не столь заметные, как вышеперечисленные, но, тем не менее, столь же неприемлемые. Вот эти-то стороны католического вероучения как раз и усвоили, перенесли на почву нашего богословия получившие образование на Западе русские молодые люди. Таких католических заимствований в русской богословской науке накопилось достаточно много, и, осознав это, Церковь с конца XIX столетия и по сегодняшний день вынуждена с ними бороться. Эти недопустимые заимствования касаются и учения о Таинствах.

У католиков в их подходе к пониманию Таинств постоянно проглядывает юридизм. Например, с точки зрения католических богословов, для действенного совершения Евхаристии необходимы: канонически рукоположенный священник, точное соблюдение чинопоследования, намерение священника это Таинство совершить, а человека это Таинство принять – и все. Даже если человек желает лишь по каким-либо формальным причинам (например, чтобы доставить радость своим верующим близким) причаститься, но, будучи убежденным атеистом, не верит в действие Божественной благодати, то, с точки зрения католиков, Таинство над ним совершается, ибо он «имел намерение» участвовать в Таинстве. Для них этого уже вполне достаточно: и здесь уже неважно, во что человек верит или не верит. А где же, спросим мы, вера, любовь, надежда на Бога? С точки зрения католиков, все это, безусловно, тоже значимо, и все же – вторично по отношению к вероучительным юридическим требованиям в отношении Таинств.

Кроме того, в католической богословской традиции есть еще и такое важное понятие, как «тайносовершительная формула». Католики усваивают каждому из Таинств некую сакраментальную формулировку, словесное выражение, в момент произнесения которого и действием которого совершается Таинство.

По православному вероучению, никакой тайносовершительной формулы, в том понимании, которое ей усваивают католические богословы, нет и быть не может. Конечно же, в богослужении каждого из Таинств есть его важнейшие, центральные, основополагающие моменты – например, евхаристическое схождение Духа Святого на Дары в момент их Преложения; но произносимые в этот момент священником слова сами по себе – отнюдь не магические. Не они прелагают хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы. Не словесная формула, а Святой Дух, Его благодать действует здесь по молитве священника. Учение о тайносовершительной формуле, в ее магическом «заклинательном» понимании, глубоко чуждо православному богословию. Как мы прекрасно понимаем, необходимым условием действительности совершения Таинств является христианская вера. Без нее, без надежды на Божественную любовь и милосердие не осуществится никакое Таинство, – сколь бы точно мы ни соблюли его чинопоследование, следуя тем или иным уставным требованиям.

И все же зачастую в нашей церковной жизни мы сталкиваемся с примерами, когда Таинство – прежде всего Таинство Крещения – оказывается действительно и для человека, не обладающего ни твердой верой, ни даже хотя бы смутными представлениями о Христе и Православии. Наверное, многим из нас хорошо знакомы случаи, когда абсолютно нецерковные люди приносят крестить своего новорожденного младенца исключительно по той причине, что «так теперь принято», или когда взрослые люди приходят креститься по какому-нибудь нелепому суеверию: «покрещусь, может, и выздоровлю от моей болезни», «покрещусь, может, и сдам вступительные экзамены в институт». Но бывает и так, что такой, принявший подобное формальное Крещение человек, спустя много лет после своего Крещения «по недоразумению», уже искренне и сознательно обращается к вере, ко Христу, стремится начать жить церковной жизнью. И тогда он приходит к священнику с намерением стать настоящим христианином. При этом батюшка отнюдь не настаивает на том, чтобы новообращенный принял второе Крещение, поскольку первое было для него абсолютно неосознанным, формальным и потому якобы недейственным. Священник твердо убежден: то – первое и единственное – Крещение было для этого человека абсолютно достаточным. И он попросту начинает вводить новообращенного в церковную жизнь через Исповедь, молитву, наставления и так далее. Но как же тогда быть с нашей христианской убежденностью в том, что ни одно Таинство не может быть спасительным без веры и надежды на Бога?

Для того, чтобы сделать более ясным смысл осуществляющегося здесь, (замечу – конечно же, не объяснимого для нас до конца) парадоксального действия Божественной благодати на неверующего человека, приведу одну богословскую параллель, обратившись к библейским понятиям «образа» и «подобия» Божия.

На Своем Предвечном Совете, еще прежде творения мира, Господь говорит о намерении создать человека по Собственному образу и подобию. “И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их” (Быт. 1:26-27).

Что же такое этот образ Божий, по которому создается Адам? Возможно ли дать ему некое более или менее исчерпывающее определение? Следует твердо помнить, что наша богообразность, хотя отчасти и постигаемая нами в некоторых сторонах, чертах нашей людской природы, не может быть сведена ни к каким определениям, ибо мы созданы по образу сверхсущего и непостижимого Бога. Вместе с тем, православная богословская традиция воспринимает «образ Божий» в человеке как некий действительный, ощутимый и в то же время пребывающий в потенциальном состоянии Божественный дар, который еще должен осуществиться, самореализоваться в каждом из нас. Это может произойти лишь благодаря свободному соработничеству, «синергии» Бога и человека - в деле человеческого Спасения. Как пишет Владимир Николаевич Лосский, «человек, созданный «по образу», - это лицо, способное постольку являть Бога, поскольку его природа дает себя пронизывать обоживающей ее благодатью».

Следует заметить, что при истолковании этого библейского отрывка о сотворении первых людей многие древние церковные писатели не раз обращали внимание на то, что намерение Господа сотворить человека не только по Своему образу, но и по подобию, в соответствии с библейским рассказом так и остается неосуществленным. В конечном итоге Создатель лишь «по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:27). При этом большинство древних Отцов считает что «подобие» - это именно реализация заложенной в человеке богообразности, ее спасительная для людей актуализация, которая должна осуществиться уже в каждом отдельном человеке. Вот что пишет учитель Церкви Климент Александрийский: «человек с рождения является “образом Бога”, становясь “подобием Бога” впоследствии, благодаря достигнутому совершенству». О том же говорит, истолковывая тот же библейский отрывок, и святитель Василий Великий: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию... Это волеизъявление содержит два элемента: “по образу” и “по подобию”. Но созидание содержит только один элемент... ведь здесь Он сказал “по образу”, но не сказал “по подобию”... Одно мы имеем в результате творения, другое приобретаем по своей воле. При первоначальном творении нам даруется быть рожденными по образу Божиему; своей же волею приобретаем мы бытие по подобию Божиему... “По образу” я обладаю бытием существа разумного, “по подобию” же я делаюсь, становясь христианином... Что такое христианство? Это уподобление Богу в той мере, в какой это возможно для природы человеческой. Если ты по милости Божией решил быть христианином, торопись стать подобным Богу, облекись во Христа». Сходные мысли высказывает и преподобный Иоанн Дамаскин; он пишет: «Выражение «по образу» обозначает мыслящее и обладающее свободною волею; выражение же «по подобию» - подобие чрез добродетель, насколько это возможно».

Тем самым, каждый христианин призывается к постижению и реализации этого заложенного в нем образа Божия, - постижению, совершающемуся как бы в двух плоскостях: он должен стремиться приблизиться, насколько это вообще доступно для человека, к «разгадке» тайны самой сути такой богообразности (хотя ему никогда не постичь этой тайны до конца), и в то же время радостно угадывая в себе отдельные черты этого Божественного образа, пытаться их затем реализовать, актуализируя в собственном личном бытии. Именно в единстве двух названных сторон этого процесса человек и может приблизиться к спасительному богоподобию, взойти на вершины богообщения и богопознания, соединиться по дару благодати со своим Творцом.

Такое обширное рассуждение о понятиях Божественных «образа» и «подобия» призвано помочь нам яснее увидеть ту параллель, что существует между этим богословским учением и тем, что происходит с христианами при их участии в Церковных Таинствах. Как и во взаимосвязи между «образом» и «подобием» – как потенциальным даром и его реализацией – в Таинствах также всегда есть две неразрывные составляющие, две стороны – тот залог, который изначально дается христианину при его участии в мистической жизни Церкви, и те плоды, которые должны быть в полноте получены, реализованы, обретены благодаря нашему участию в Крещении, Миропомазании, Евхаристии и в других Таинствах Православной Церкви.

Всякое Таинство изначально закладывает в человека некий Божественный образ, всевает в него «семя» Христовой жизни, но это семя еще в нем должно пробиться, возрасти, осуществиться – как спасительный плод благодати. Человек получает талант, но он должен его еще приумножить. Человек получает дар, но он еще должен суметь им насладиться. Человеку, обретшему в том или ином Таинстве созидающий в нас «образ» Христов залог благодати Святого Духа, надлежит еще с помощью этого залога достичь «подобия» – стать настоящим христианином, суметь подлинно облечься во Христа, уподобиться Самому Богу.

Возвращаясь к нашему примеру с формальным принятием Крещения, которое, вместе с тем, не требует своего повторения при подлинном обращении крестившегося человека к вере, скажу, что Крещение это поначалу является для принявшего его человека действительным, но еще не действенным, еще его не освящающим. При принятии оно оказывается только залогом, семенем будущего обожения, потенциальным «образом» будущей славы во Христе, но отнюдь не самой этой славой, и даже не началом ее осуществления: оно возможность, а не плод. Да, этот человек рождается во образ Христов в Крещении, но ведь родиться еще не значит жить: рождение – лишь начало пути, а не сам путь. Однако при искреннем обращении такого человека к Богу, этот «образ», залог, семя раскрывается в подлинное «подобие», благодать Таинства уже не «дремлет», но поистине действует в нем, уподобляя его Христу – как уже реально живущего Христом. Только в таком случае это Таинство и становится для него действенным, то есть спасительным. О возможности такой «актуализации» действия «дремавшей» в сердце «формально» крещеного человека благодати - при его подлинном и искреннем обращении ко Христу, при возникшей в нем жажде победить властвующий над ним грех, - свидетельствует и святоотеческая традиция. Вот что говорит преподобный Марк Подвижник: «И когда увидишь в сердце своем бывающую тебе помощь, знай достоверно, что не извне явившись, пришла благодать сия, но данная тебе таинственно при Крещении, воздействовала ныне в такой мере, в какой ты, возненавидев (греховный) помысл, отвратился от него». Замечу также, что именно действенность Таинств и есть область необходимого усилия той живой христианской веры, что отвечает своим творческим порывом на изначальный залог и дар Божественной благодати.

О подобном «двойственном» действии благодати Святого Духа в Церковных Таинствах – как даруемого человеку Божественного залога и как силы для его реализации – свидетельствуют и древние Святые Отцы. Так, например, блаженный Диадох Фотикийский, использующий всю ту же параллель между освящающим действием Божиим в Таинстве Крещения и библейскими понятиями «образа» и «подобия», пишет: «два блага подает нам Святая благодать чрез возрождающее нас Крещение, из которых одно безмерно превосходит другое. Но одно подает оно тотчас; именно, - в самой воде обновляет и все черты души, составляющие образ Божий, просветляет, смывая с нас всякую скверну греховную; а другое ожидает произвесть в нас вместе с нами; это то, что составляет подобие Божие… Святая благодать Божия сначала чрез Крещение восстанавливает в человеке черты образа Божия, поставляя его в то состояние, в коем он был, когда был создан; а когда увидит, что мы всем произволением вожделеваем красоты подобия Божия… тогда добродетель за добродетелью расцвечивая в душе, и от славы в славу лик ее возводя, придает ей черты подобия Божия».

Пожалуй, можно даже сказать не только о «двойственном», но и о «тройственном» действии благодати Божией в Таинствах: она – залог спасительных плодов, она – их зиждительница; и еще она – та Божественная энергия, что дарует и нам самим – в соработничестве с Богом – способность эти плоды в себе осуществить, реализовать, многократно увеличивая наши слабые человеческие духовные силы. Благодаря нашему участию в Таинствах, она побеждает нашу удобопреклонность ко греху, преображает нашу немощь в устремленность к жизни во Христе, дает нам дерзновение бороться за вхождение в Царство Небесное. Мы можем сами желать Спасения, но без помощи Божией нам его не достичь – если Бог не дарует нам Свою благодатную силу, преумножив нашу силу собственную. Тем самым, как мы видим, даже наши собственные человеческие силы, как способность к достижению богоподобия, также отчасти подаются нам в Таинствах Божественной благодатью. Итак, действуя в Таинствах, благодать Святого Духа возрождает в нас замутненный грехом «образ» Божий, она – дарует нам Божественное «подобие» и она же – дает нам силы к этому «подобию» идти и стремиться.

Возвращаясь к теме о действительности и действенности Таинств, все же напомню еще раз: Таинство в его православном понимании воздействует на христианина отнюдь не автоматически, не механически, – подобно какой-то магической формуле, заклинанию, волхвованию. Даже если Таинство по отношению к недостойному его человеку и совершается, если оно для него действительно, это не обязательно означает, что спасительные плоды этого Таинства станут достоянием принимающего его. Иногда благодать – если мы не бываем готовы к встрече с ее Подателем – может попросту «выскользнуть» из наших рук, не затронув глубины нашего существа, не совершив в нас никакой преображающей и святой перемены. Вот как описывает такое «ускользание» благодати от недостойно приобщающихся к ней людей преподобный Симеон Новый Богослов: «Свет освещает тебя, сущего слепым, согревает тебя огонь, но не касается, жизнь осенила тебя, но не соединилась с тобою, живая вода прошла сквозь тебя, как через желоб твоей души, так как не нашла достойного себе приема…» Конечно же, это не означает, что Таинство над человеком вообще не совершилось. Совершилось! Просто благодать может, коснувшись его, в нем так и не утвердиться, его покинуть. При этом человек оказывается в страшном состоянии мертвящей богооставленности, осуждения, лишенный животворящего начала подлинного бытия – благодати Творца.

Не менее ярко состояние «ускользания» благодати от недостойного ее человека в Таинстве Евхаристии описывает и священномученик Киприан Карфагенский: «некто… оскверненный, дерзнувший, по совершении священником Божественной службы, принять часть Таинства вместе с прочими, не мог ни вкусить Святыни Господней, ни коснуться к Ней: открывши руки, он увидел, что несет в них пепел (В древней Церкви миряне Причащались, принимая Святые Дары прямо в руки. – П. М. ). Этим случаем указано, что Господь отступает, когда отрекаются Его, и что приемлемое нисколько не служит к спасению недостойных, так как спасительная благодать, по удалении святости, обращается в пепел». Мы видим, что Господь, некогда, по Своем Воскресении, входивший и исходивший затворенными дверями, и здесь – незримо для грешника – может изойти, отступить от него, лишив его Своей причастности, не оставив в его руках не только Своего Тела, но даже и следа хлеба, как уже преложившегося в Плоть Христову.

Впрочем, если человек приступает к Таинству в состоянии активного богопротивления, вражды против Бога, то тогда, по свидетельству святоотеческой традиции, благодать Таинства может вообще его не коснуться. Как говорит святитель Кирилл Иерусалимский о приступающих с ожесточенным сердцем к Таинству Крещения, «если же ты останешься в злом произволении своем… не надейся получить благодать. Вода тебя примет, но Дух не примет». Следует помнить: благодать в Таинствах никогда не действует механически, автоматически. Господь всегда свободен подать Свою освящающую силу приступающему к Таинству человеку или, напротив, лишить его возможности к этому освящению даже приблизиться.

Но бывает и так, что благодать Таинства может даже опалить, пожечь недостойного ее человека, действует в нем, нанося ему при этом физический вред. О таких случаях пишет святой апостол Павел, обращаясь к тем христианам, которые приобщались Таинству Евхаристии, будучи к этому духовно не готовы: «От того многие из вас немощны и больны и немало умирает » (1Кор. 11:30). Почему же это происходит? Неужели животворящая благодать может приносить и смерть?

Конечно же, даруемая в Православных Таинствах Божественная благодать действует на грех, обитающий в любом искренне обратившемся ко Христу человеке, как самое сильное и надежное противоядие, уничтожающее яд греха и спасающее христианина от вечной смерти. Не зря, например, священномученик Игнатий Богоносец называет Евхаристию «врачевством бессмертия», «противоядием… чтобы не умирать». Но вместе с тем, как это ни парадоксально звучит, в том случае если человек приступает к Таинству недостойно, если греховность стала привычной и даже «естественной» средой его духовного существования, такое животворящее противоядие может оказаться для него даже смертоносным. И здесь мне припоминается сюжет фантастической новеллы американского писателя XIX столетия Натаниеля Готорна «Дочь Рапачини». Героиня этого рассказа по имени Беатриче - дочь известного химика и врача, экспериментирующего с сильнодействующими ядами, с помощью которых он пытается лечить пациентов. Отец Беатриче - человек безнравственный и готов ради науки на все. И вот, он начинает проводить эксперименты над собственной дочерью, постепенно приучая ее организм к приему ядов. Спустя какое-то время тело этой молодой девушки настолько проникается ядовитыми веществами, что они делаются для нее естественной пищей, нормальной средой существования. Более того: она сама начинает нести смерть - ее дыхание и прикосновения оказываются гибельными для окружающего живого мира - цветов, насекомых и даже людей. Эта печальная история завершается тем, что Беатриче, пытаясь победить свою привязанность к ядам, выпивает сильнейшее противоядие. Она надеется тем самым освободиться от своей страшной зависимости. Но ее организм уже настолько искажен, пересоздан экспериментами отца, что противоядие, способное принести другим выздоровление и победу над смертью, оказывается для Беатриче гибельным. Она умирает от этого противоядия, которое парадоксальным образом оказывается для Беатриче сильнейшим ядом, уничтожающим вместе с проникающими все ее естество смертоносными веществами и саму девушку.

Пожалуй, сюжет этого рассказа может нам отчасти напомнить то, что происходит с недостойно приступающими к Православным Таинствам людьми. Ведь человек, живущий во грехе, оказывается способен «пересоздать», исказить собственную природу настолько, что грех, этот разъедающий его душу духовный яд, делается для него естественной питательной средой, а вот подлинное противоядие против этого яда – благодать – становится для него чужой, мучительной и даже смертоносной. Непрестанно грешащий – и потому пропитавший этим ядом все свое существо – человек «наркотически» привыкает к нему так сильно, что эта отрава, проникая во все «кровеносные сосуды» его души, делается его «вторым естеством». И вот, когда всесильная благодать в Таинствах касается такого, ставшего для нее чужим, сделавшего ее себе враждебной, грешника, она его попаляет. Для другого – верного Богу – христианина эта благодать могла бы оказаться спасительной и животворной, сделалась бы подлинным противоядием от греха; но на грешника, исказившего собственную природу, существующего противоестественно, она, наоборот, парадоксальным образом действует как яд, становясь гибельной и враждебной. Для него, пропитанного ядом богоборчества, Божественные энергии, неизменно мертвящие любой грех, несут смерть именно потому, что грех стал его второй натурой, началом его бытия, самой его «жизнью», с подлинной жизнью – причастностью Божественной благодати – уже несовместимой…

Давайте теперь подробнее остановимся на теме значения веры в Церковных Таинствах.

Священник Александр Ельчанинов говорил, что «равнодушие верующих – вещь куда более ужасная, чем даже тот факт, что существуют неверующие». Ведь, как мы с вами понимаем, вера - это не только допущение правильности той или иной религиозной истины, это не только наше доверие к авторитету священника, к содержанию какой-то богословской книги, и даже не наша убежденность в истинности рассказа Священного Писания. Вера – это всегда живое человеческое усилие, это всегда действие, это всегда наша энергия, обращенная к соединению с Богом. Древний учитель Церкви Климент Александрийский говорит, что «вера… - сила, ведущая ко Спасению, мощь, направляющая к вечной жизни». Итак, вера – это активность, действие, усилие. Кроме того, вера это еще и подаваемый нам Божественный дар: как обладание тем, во что ты веришь. Лучше всего смысл христианской веры поясняет нам апостол Павел: «Есть же вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых » (Евр. 11:1). Понятие «обличение» происходит здесь от слова «лик»: «обличение» – как предание невидимой для нас Божественной реальности видимого нашими духовными очами лика. Вера – показание нам Богом невидимых вещей, она – достигающая нас из духовного мира весть.

Кроме того, вера понимается и древними Святыми Отцами, и современными богословами еще и как некий «орган чувств» человеческой души. Именно в этом значении они непрестанно говорят об «очах веры», о «слышании веры». Будущий патриарх Сергий (Страгородский) пишет: «...вера служит как бы органом восприятия благодати и милости Божией». Именно в этом ключе понимает слова Христа «Кто имеет уши слышать, да слышит » (Мф. 11:15) Климент Александрийский. Он пишет: «Вера… есть слух, ухо души. И на сию-то веру Господь тайно намекает изречением: кто имеет уши слышать, да слышит». Преподобный Исаак Сирин учит: «...вера есть дверь Таинств. Как телесные очи видят предметы чувственные, так вера духовными очами взирает на сокровенное». Преподобный Ефрем Сирин говорит о том, что это око веры дает нам возможность не просто увидеть Христа, но постичь, как Он являет нам Себя в церковных Таинствах. Он пишет: «...когда око веры, как свет, сияет в сердце у человека, тогда ясно, светло и чисто созерцает он и Агнца Божьего, за нас закланного и даровавшего нам Святое и Пречистое Тело Свое для всегдашнего Причащения… во оставление грехов». Святитель Игнатий Брянчанинов утверждает, что это око веры открывает перед нами подлинное видение реальности Царствия Небесного и даже дает нам возможность соприкоснуться с областью бытия Пресвятой Троицы: «когда действует вера, тогда отверзаются небеса, и зрится Сын одесную Отца, везде Сый по Божеству и вся исполняяй, неописанный».

И еще одно последнее замечание по поводу соотношения значения христианской веры и православных церковных Таинств. Быть может, самая великая проповедь из всех существующих в нашей Церкви – это приписываемое святителю Иоанну Златоусту слово, которое всегда, каждую Пасхальную ночь звучит в наших православных храмах. Там есть такие слова: «...тучный телец подан, насыщайтесь все, присоединяйтесь к пиру веры, черпайте сокровища милосердия». Здесь телец – это образ Литургии, образ Жертвы Христовой, а само Таинство Евхаристии именуется пиром веры. Именно Таинство Евхаристии есть тот предел, к которому мы можем стремиться; Литургия – высочайшее торжество православной веры, ее победа в сердцах всех приступающих к Священной Евхаристической Чаше христиан.

Совершителем таинства может быть только правильно избранный и законно рукоположенный епископ и пресвитер. Законным рукоположением называется такое, которое совершается епископом, по прямому и непрерывному преемству принявшим власть поставлять совершителей таин Божиих от самих апостолов. Преемство от апостолов и непрерывность этого преемства служит признаком истинной иерархии и свидетельствует о праве человека совершить таинства (Прав. испов. 100; Посл. вост. патр. чл. 10 и 17; Катих. 10 чл.). Из этого правила делается в некоторых особенных случаях исключение ради таинства крещения.
Но, поставляя действительность таинства в зависимость от законности совершителя таинства, православная церковь отвергает мнение, будто и из законных совершителей совершают действительные таинства только те, которые являются достойными служителями и строителями таинств, а таинства, совершаемые священнослужителями, напр., жизни недостойной, или без должного благоговения, без веры, не имеют силы таинств. Такое мнение было высказываемо еще в древности (донатистами, новацианами, монтанистами), повторяется и в настоящее время. В р.-католической церкви многими действительность совершаемого законным священнослужителем таинства ставится в зависимость от того, имел ли он надлежащее намерение к его совершению. Под намерением же служителя алтаря разумеют не только внешнее его намерение (intentio externa), т. е. намерение священнодействовать, точно выполнить все обрядовые установления таинства, требуемые церковью, но и намерение внутреннее (intentio interna), - в смысле глубокого внутреннего решительного намерения совершить именно таинство, т. е. низвести в таинстве Св. Духа, или произвести именно благодатные действия, которые по божественному установлению предназначены для каждого таинства (сн. буллу п. Льва XIII «Apostol Curae», 1896 г., об англик. рукоположениях). Необходимость внешнего намерения для действительности таинства, т. е. намерения со стороны служителя церкви совершить священнодействие, признает и церковь православная (Пр. испов. 100). Понятно, почему для действительности таинства необходимо намерение в этом смысле. Возможны случаи воспроизведения, особенно простецами священнослужителями, во всех подробностях какого-нибудь таинства «для примера», чтобы, в виде урока, показать своему начинающему собрату, как оно совершается. В подобных случаях, хотя бы и выполнена была вся видимая сторона чинопоследования таинства, конечно, нет таинства, ибо нет намерения совершить священнодействие, таинство. Но нельзя поставлять действительность таинства в зависимость от внутреннего намерения в р.-католическом смысле, вообще от личного достоинства или недостоинства священнослужителя. Конечно, служитель таинств должен ходить достойно своего высокого звания, быть примером жизни для верующих (1 Тим 4, 12). Проклят всяк, творяй дело Божие с небрежением (Иер 48, 9). Он тяжко согрешает, когда совершает таинства без благоговения, особенно без веры. Однако самые таинства, совершенные служителем алтаря до времени открытого обнаружения его недостоинства быть священнослужителем, до лишения его власти священнодействовать, не лишены свойственной таинствам силы и действительности; после же того он теряет свои права на священнослужение, а потому если бы он и совершил какие-либо священнодействия, они не могут иметь силы таинств.
Неосновательность мнения, поставляющего действительность таинства в зависимость от личных нравственных качеств совершителя, открывается из следующего. Благодатная сила таинств зависит собственно от заслуг и воли Христа Спасителя. Сам Он, невидимо действуя Духом Святым, в таинствах сообщает благодать, Сам невидимо и совершает их, а епископы и пресвитеры, священнодействуя, совершают только естественные действия в таинствах, суть только служители Его и видимые орудия. Той вы крестит Духом Святым (Ин 1, 33), говорил об И. Христе Его Предтеча, хотя Спаситель видимо не крестил Сам, а
через учеников Своих (Ин 4, 2). Темже, - замечает апостол, - ни насаждаяй есть что, ни напаяяй, но возращаяй Бог (1 Кор 3, 7). А отсюда следует, что достоинства или недостатки священнослужителей не могут иметь влияния на действительность таинства. «Веруйте, - научает св. И. Златоуст, - что и ныне совершается та же вечеря, на которой Сам (т. е. И. Христос) возлежал. Одна от другой ничем не отличается; нельзя сказать, что эту совершает человек, а ту совершал Христос; напротив, ту и другую совершал и совершает Сам Он. Когда видишь, что священник преподает тебе дары, представляй, что не священник делает это, но Христос простирает к тебе руку. Как при крещении не священник крестит тебя, но Бог невидимою силою держит главу твою, и ни ангел, ни архангел, ни другой кто не смеет приступить и коснуться, - так и в причащении» (Ha Мф Бес. L, 3). «He говори: меня должен крестить епископ, притом митрополит», - вразумлял своих современников св. Григорий Б., - не вникай в достоверность проповедника или крестителя: у них есть другой Судия, испытующий невидимое. А к очищению тебя всякий достоин веры, только бы он из числа получивших на сие власть, не осужденных явно и не отчужденных от церкви... Рассуди так: два перстня - золотой и железный, и на обоих вырезан один и тот же царский лик, и обоими сделаны печати на воске. Чем одна отличается от другой? - Ничем. Распознай вещество на воске, если ты всех мудрее. Скажи, который оттиск железного и который золотого перстня? И отчего он одинаков? Ибо хотя вещество различно, но в начертании нет различия. Так и крестителем да будет у тебя всякий. Ибо хотя бы один превосходил другого по жизни, но сила крещения равна, и одинаково может привести тебя к совершенству всякий, кто наставлен в той же вере» (Сл. XL, на крещ.). Поставление действительности таинства в зависимость от внутренних расположений совершителя его, при невозможности знать тайники его внутренней жизни, делало бы то, что никто из приступающих к таинству не мог иметь уверенности в том, что в известном случае он действительно удостоился приятия спасающей благодати, и верующие неизбежно обрекались бы на постоянные мучительные сомнения и колебания в деле устроения своего спасения. В тех же случаях, когда пастыри оказывались бы недостойными служителями алтаря или совершали таинства без намерения в р.-католическом смысле, - чем были бы виноваты верующие, лишаясь спасительной благодати по вине своих недостойных пастырей?
Co стороны способа совершения таинств условием их действительности служит правильность совершения таинств, т. е. по установленному чинопоследованию. В чинопоследованиях таинств, однако, не все имеет одинаково важное и существенное значение. Действительность таинства обусловливается лишь точным и правильным соблюдением существенного и важного в чинопоследованиях таинств, - того, что составляет неизменную, богопреданную принадлежность каждого таинства, с чем Господу угодно было соединить сообщение людям Своей освящающей благодати. Первым таким условием служит употребление определенного, указанного волей Установителя таинств, вещества для таинства (для крещения - воды, с троекратным погружением крещаемого, для евхаристии - хлеба и вина, для миропомазания - мира, для елеосвящения - елея) или определенного видимого (вещественного) знака (в таинстве священства - архиерейское возложение рук, в таинстве покаяния - осенение крестообразным знамением разрешаемого от грехов; в таинстве брака - троекратное благословение вступающих в брак). Второе условие правильности совершения таинств, от соблюдения которого зависит действительность таинств, это - «призывание Св. Духа и известная форма слов, посредством которых священник освящает таинство силою Св. Духа, изъявляя намерение освятить оное» (Прав. испов., 100). Призывание Св. Духа и произнесение установленных слов (совершительной формулы таинства) придают внешним действиям при совершении таинств таинственно-благодатное значение. Эти два
существеннейшие условия таинств, касающиеся способа совершения таинств, иногда называются: первое - материей таинства, второе - формой таинства.
Таким образом, условиями действительности таинств служат: 1) совершение таинства лицом, имеющим на это законное право и власть; 2) употребление установленного вещества или видимого знака (правильность совершения таинства со стороны материи) и 3) точное и правильное употребление совершительных слов таинства (правильность формы таинства - призывание Св. Духа и произнесение совершительной формулы таинства). При нарушении хотя бы одного из них совершенное священнодействие не будет таинством, а будет лишь простым обрядом.
II. Действительное таинство есть вместе и действенное таинство. Благодать в таинстве так соединена с внешним знаком, что заключается в самом знаке, а не дается непосредственно Богом при принятии или по принятии этого знака. Поэтому благодать таинства сообщается приемлющему таинство независимо от его религиозно-нравственного состояния. Действительность и действенность таинств в этом смысле (но не спасительность, - это другое дело) таким образом совпадают. «Мы признаем их (таинства), - учат первосвятители Востока, - орудиями, которые необходимо действуют благодатью на приступающих к ним» (Посл. вост. патр. чл. 15). Так же учат и церковь р.- католическая, признавая, что таинства сообщают благодать ex opere operato, или в силу сделанного дела (Conc. trid. Ses. VII, c. 7-8). Учение протестантов, ставящих сообщение благодати в таинствах в зависимость от веры приемлющих их, - так, что если человек приступает к таинству с верой, то оно сообщает благодать, а вне употребления или в случае принятия без веры оно есть просто внешний знак, не сообщающий благодати, вытекает из неправильного понимания существа таинств. Ап. Павел о недостойно причащающихся говорит: иже аще яст хлеб сей, или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет телу и крови Господни... Ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не рассуждая тела Господня (1 Кор 11, 27, 29). Недостойно причащающиеся, по мысли апостола, вкушают истинное тело Христово, и притом действующее на них, но только в суд или в осуждение, а не во спасение, так что их недостоинство не препятствует таинству быть действительным и действенным. На этом основании церковь издревле преподает крещение, миропомазание и причащение младенцам, в убеждении, что эти таинства действуют на младенцев (спасительно), хотя они еще не имеют собственной веры. Но хотя благодать и сообщается в таинствах всем приступающим к ним, однако она не действует на человека приневоливая, принуждая и стесняя его свободу. Поэтому то или иное действие благодати, преподаваемой в таинствах, спасительное или во осуждение, зависит уже от внутренних расположений принимающих таинства. Ядый бо и пияй недостойне суд себе яст и пиет. Православию чуждо р.-католическое учение об opus operatum, в той мере, конечно, в какой в этом учении заключается мысль о спасительности действия таинств на недостойно приемлющих их (о пассивном действии во спасение на «неполагающих препятствия» действиям благодати) . Необходимыми условиями для того, чтобы действие таинства было спасительным, являются вера в таинство со стороны приемлющих таинство и искреннее желание принятия таинства.
Отличие таинств от обрядов. - Таинства должно отличать от тех священнодействий, употребляемых в церкви, которые называются обрядами. Различие между таинствами и обрядами можно определить следующими чертами. 1) Таинства все установлены Основателем церкви И. Христом; установление их И. Христом - необходимый признак таинств. Но это не есть необходимое, с самым существом обряда связанное требование,

чтобы он непременно был установлен И. Христом. Многие из обрядов не только не были установлены И. Христом или даже апостолами, но вошли в употребление в послеапостольское время. 2) Таинств семь, не более и не менее; церковь не может ни увеличить, ни уменьшить их число: оно неизменно на все время существования церкви Христовой на земле. Обрядов же много, и число их изменялось и может изменяться в будущем. 3) В таинствах благодать Божия необходимо соединяется с видимым действием и необходимо в видимом знаке преподается приступающему к таинству, а обряды - только знаки благодати Божией; в них нет такой связи между видимой и невидимой сторонами, почему с обрядами не соединяется необходимо сообщение даров милости Божией или благословения Божия. 4) Наконец, в каждом из таинств низводятся на верующих известные, определенные дары благодати Божией, усвояющей людям плоды искупительных заслуг Христовых. В обрядах же, если и подается Богом благодать, то эта благодать не имеет характера частного, определенного вида освящения. Обряды и совершаются не с целью низведения на верующих благодати, усвояющей людям искупительные заслуги Христовы, а с целью призвать на человека, а часто и на внешнюю его жизнь и деятельность, вообще милость Божию, благословение Божие.