Под идеальным в философии понимают. Идеальное

Георгий Валентинович Плеханов

Г.В.Плеханов работы Ю.К.Арцыбушева.

Ортодоксальный марксист

Плеханов Георгий Валентинович (29 ноября 1856, имение Гудаловка, Липецкий уезд Тамбовской губернии – 30 мая 1918, Питкиярви, Финляндия) – обществовед, публицист, один из основателей РСДРП. Из мелкопоместных дворян. После окончания Михайловской военной гимназии в Воронеже (1873) поступил в Константиновское артиллерийское училище в Санкт-Петербурге, однако вскоре, решив отказаться от военной карьеры, его оставил. Не был завершен и курс в Горном институте столицы (обучался в 1874 – 1876); посылы о важности «служить народу», «бороться с деспотизмом» обозначили новые приоритеты: с конца 1875 г. молодой Плеханов втягивается в народническое движение.

Заметным было участие Плеханова в обществе «Земля и воля», стоявшем в основном на платформе бакунизма. В нем он при­обрел опыт заня­тий в фабрич­ных и заводских кружках (см. мему­арный очерк Плеханова «Русский рабочий в ре­волюционном движении», 1890), зарекомендовав себя «специалистом» по рабо­чему вопросу. 6 декабря 1876 г. выступил с речью политического характера перед студен­тами и рабочими у Казанского собора Санкт-Петербурга. После этой «Ка­занской демонстрации» Плеханов был вынужден перейти на нелегальное поло­жение. В це­лях революционной агитации и ор­ганизации бунтарских выступлений выез­жал в Саратовскую губернию и на Дон. Под зна­ком вер­но­сти на­род­ниче­ству про­шло пер­вое пре­быва­ние за рубе­жом (весна – лето 1877); Ге­оргий Валентино­вич посе­тил Швейца­рию, Герма­нию, Францию, по­знакомился с П. А. Кропот­киным, П. Л. Лавро­вым, П. Н. Ткачевым, дру­гими политиче­скими эмиг­ран­тами из России. Вес­ной 1878 г. Плеханов участ­вовал в редактировании обновленного варианта про­граммы «Земли и воли». Склонность Плеханова к серьезной интеллектуальной работе подтвердила и его статья «Закон экономического развития общества и за­дачи со­циализма в России», опубликованная в журнале «Земля и воля» (1879, январь – февраль, № 3 – 4), одним из соредакторов которого он был. В этой статье, Плеха­нов, в частности, выразил уважительное отношение к учению К. Маркса, что не дает, однако, серьезных оснований считать, что уже в это время начался его по­ворот к марксизму. По­сле рас­кола «Земли и воли» в августе 1879 г. Плеханов встал во главе группы «Черный пе­редел», выступая за продол­жение рево­люцион­ной агита­ции среди кре­стьян, ра­бо­чих и сту­дентов в расчете на подготовку буду­щего вос­стания. Однако возможность ареста и поиск новых путей для революционной борьбы вынудили Плеха­нова, а также В.И. Засу­лич, Л.Г. Дейча, Я. В. Стефа­но­вича в январе 1880 г. неле­гально по­кинуть Рос­сию. Плеханов надеялся использовать временное нахождение за ру­бе­жом, чтобы теоретически разо­браться в идейном хаосе и противоре­чиях за­дач и тенден­ций русского революци­онного движения. Разумеется, он не мог пред­пола­гать, что пребывание на чуж­бине будет столь долгим (до весны 1917; жил в ос­новном в Швейца­рии, а также во Франции, Великобрита­нии, других ев­ропей­ских стра­нах).

Главным образом на годы эмиграции приходится вклад Плеханова в разви­тие об­щест­венной мысли. Этот вклад неразрывно связан с марксизмом. С некото­рыми мар­ксист­скими тру­дами он был знаком еще в 1870-е гг., тем не менее его переход от народни­че­ства к мар­ксизму в значительной степени вы­глядел «умст­вен­ным пе­ре­во­ротом». Этот «пере­ворот» стал вы­ходом из лич­ного идей­ного кри­зиса, в котором отра­зился кри­зис на­род­ниче­ства в России, совпавший с все более успешным распро­стране­нием мар­ксист­ского учения в Ев­ропе. Марксизм открывал для Плеханова новое, широкое поле для его деятельности как революционера-социалиста. Переход под знамя марксизма (сам Плеханов от­но­сил его к 1882) – пример того, как при сохранении целевых ус­тано­вок – революцион­ная борьба против ца­ризма и за со­циали­стиче­ские идеалы – от­но­си­тельно быстро воспри­ни­мается но­вая ценностная система ра­дикальных взгля­дов. В мае 1882 г. вышел в переводе Плеханова на русский язык «Мани­фест Коммуни­стической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса с их преди­словием, написан­ным для этого издания. Плеха­нов писал, что вместе с другими сочи­нениями его ав­торов «Манифест» «начал новую эпоху в ис­тории со­циалисти­ческой и экономи­че­ской литературы – эпоху критики современ­ных отношений труда к капиталу и, чуждого всяких утопий, науч­ного обоснова­ния социализма» (П л е х а н о в Г.В. Сочи­нения. М., 1923. Т. 1. С. 150). Образова­ние в сентябре 1883 г. в Женеве пер­вой группы мар­ксис­тов – «Ос­вобож­дение труда» (кроме Пле­ха­нова в нее вошли П.Б. Ак­сельрод, Л.Г. Дейч, В.И. Засу­лич, В.Н. Иг­на­тов) под­твер­дило, что рож­да­ется новое, со­циал-демократиче­ское направле­ние в русской ре­волюционной мысли, что интер­на­ционалист­ский по своему характеру мар­ксизм пред­лагается как тео­ре­ти­ческая и идео­логическая ос­нова для раз­вития со­циа­ли­стиче­ского дви­же­ния в России. Не случайно, что ост­рие пер­вых мар­к­сист­ских ра­бот Плеханова «Социа­лизм и поли­тическая борьба» (1883), «Наши разно­гла­сия» (1885) было на­прав­лено против идеоло­гии и практики рево­люционного на­родниче­ства. Однако его вывод, что на­родни­ческий социализм отжил свой век, ока­зался явно поспеш­ным.

Плеханов, оценивая возникновение марксизма как великую революцию в социальных науках, подчеркивал цельный, гармонический и последовательный характер этого миросозерцания, в котором он выделял диалектический и исторический материализм, политическую экономию и политическую социологию. Особенно много Плеханов занимался философией, активно защищая сущностное единство марксистского материализма и диалектики. Это было тем более важно, что многие социалисты, как в России, так и за рубежом, занимаясь практической деятельностью, относились индифферентно к философии или находились под сильным влиянием позитивизма . Новизна и значимость марксистского материализма и диалектики раскрывались Плехановым в книге «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1894), способствовавшей воспитанию новых поколений марксистов, их революционной социал-демократической ориентации. Свое понимание марксизма как философии действия он также развивал и пропагандировал в таких трудах, как «О материалистическом пони­мании истории» (1897), «К вопросу о роли личности в истории» (1898), «Основные вопросы марксизма» (1908). В марксизме, по его мнению, нет никакого «философского вакуума», который нужно было бы заполнять заимствованиями из других теорий.

Позиции ре­волюци­онного марксизма ак­тивно от­стаи­вались Плехановым не только в среде россий­ских социал-де­мократов, но и на меж­дуна­родной арене, в том числе на конгрес­сах Второго Ин­терна­ционала.

Вместе с тем для Плеханова характерен своеобраз­ный культ мар­ксизма, он готов сделать прокрустово ложе из марксистской орто­док­сальности, что не могло не вести к про­явлениям схема­тизма, а иногда и догма­тизма. Цитаты из работ Мар­кса и Эн­гельса нередко подавались как решаю­щий ар­гумент в ходе идей­ных дис­куссий. Показа­тельно, что для Плеханова была недопус­тима лю­бая кри­тика стерж­невых положений марк­сизма, как не­приемлемы и «дру­гие социа­лизмы», – они чужды его тезаурусу. От­сюда ост­рая, а не­редко и гру­бая по­лемика с на­родни­ками, как позд­нее и с неона­родни­че­скими социалис­тами-революционерами, пре­неб­режи­тельно объ­яв­лявши­мися «тоже социа­ли­стами» и даже «буржуазными де­мокра­тами». От­сюда непри­ми­римая борьба с «ревизио­низмом», будь то берн­штейни­ан­ство, русский «эконо­мизм» или, позд­нее, по­сле революции 1905 – 1907 гг., «ликвидаторство» меньшевиков и «ле­вый большевизм» А.А. Богда­нова. Как пра­вило, Плеханов был не скло­нен призна­вать даже наличие каких-либо рацио­нальных зерен у идей­ных «ерети­ков», по­кушав­шихся на «класси­че­ский», ор­тодок­саль­ный марксизм, в том числе в его собственном толкова­нии. Зачастую он даже не желал глубоко вникать в приводимую ими критическую аргументацию. При этом главные при­чины «ереси» не­редко сводились к недостатку науч­ных, теоре­тических знаний у оппо­нентов. В от­ношении «неправоверных» Плеханов следовал примеру Св. Бер­нара, с которым однажды сравнил себя: «Святой Бернар говорил когда-то: «У меня есть Еванге­лие, и если бы ангел спустился с неба и стал проти­воречить ему, – ана­фема са­мому ангелу!» (Там же. М., Л., 1927. Т. 9. С. 89). Такая пози­ция при­во­дила к тому, что Плеханов во­лей-неволей на­клады­вал пе­чать са­моогра­ниче­ния на свое ин­тел­лек­туаль­ное творче­ство.

В научной и популярной литературе нередко пишется о Плеханове как «осно­вопо­лож­нике русского мар­ксизма». Такое обобщение нуждается в дополнитель­ном осмыс­лении, по­скольку не вырабо­тано само по­нимание «русского мар­ксизма», которое вряд ли тождест­венно формуле «марксизм в Рос­сии». Плеханов «национа­лизиро­вал марксист­скую тео­рию и тем самым денационализировал рус­скую революционную мысль» (цит. по: Троцкий Л.Д. Политические силуэты. М., 1990. С. 59), но он как поборник орто­док­сальности никогда не стремился к созда­нию некой своей версии мар­ксизма, ко­то­рую в силу ее своеобразия можно было бы отнести к «рус­ской». Плеханов полагал, что не только важнейшие положения марксизма с его универсальной теорией, но и прежний исторический опыт решения конкретных проблем в странах Западной Европы можно путем аналогии успешно использовать в России, прибегая по необходимости к его конкретизации и отдельным поправкам. Плеханов – мыс­литель, теоре­тик, но не революцио­нер, преобразую­щий теорию, ее основные по­ложения и вы­воды. Показательно также, что для него, в общем и це­лом, харак­те­рен примат теории над практикой.

Отме­ченное не исключает при­знания значи­тельного вклада Плеханова в развитие от­дельных сторон мар­ксизма, его адапта­ции к усло­виям России. Своими сочине­ниями по фило­со­фии, эстетике, исто­рии, литературе он зареко­мен­довал себя одарен­ным интеллектуалом, ши­роко эру­ди­рованным мар­ксистом. Од­ним из при­меров может слу­жить труд «Исто­рия рус­ской общест­венной мысли» (не завершен; Т. 1 – 3, М., 1914 – 1917), в ко­тором рас­смат­рива­лась эво­лю­ция идей с учетом многофак­торности и осо­бенно­стей исто­риче­ского развития Рос­сии. Плеханов на­пи­сал также ра­боты, посвящен­ные рус­ским мыслите­лям XIX в. – В. Г. Белин­скому, А. И. Гер­цену, Н. Г. Чер­ны­шев­скому и др. Он отмечал, что «революционеры-демо­краты» сделали ог­ромный шаг вперед по пути осмысления закономерностей раз­вития природы и общества, под­готовив тем самым почву и для последующего восприятия маркси­стского учения. По мнению Плеханова передовая обществен­ная мысль в России, отрицая суще­ствующее во имя будущего страны, неот­вра­тимо раз­вива­лась по направле­нию к мар­ксизму.

Проблематика, относящаяся к России, развитию в ней рабочего и социал-де­мократического движения всегда была в центре внимания Плеханова-эмигранта. Как «социалист-за­падник», с позиций де­тер­ми­низма, непреложных «зако­нов исто­рии» он отстаивал идеи однолинейного прогресса, обосновывая объектив­ную не­избежность – по примеру западноевропейских стран – поступа­тельного разви­тия капитализма в России. Но не столько капитализм как таковой интересовал Плеха­нова. Для него было важно, что зрелый капита­лизм создает материаль­ные и со­циокультурные пред­посылки для со­циа­лизма как «действи­тельности бу­дущего», что при капита­лизме взращи­вается и ум­ножает свои силы новый демиург истори­ческих преобразований – промышленный пролетариат, про­ходя школу по­литиче­ского воспи­тания и классовой борьбы. Пле­ханов впервые по­казал, что в России именно проле­та­риату, охарактеризованному им как «народ в европейском смысле слова», будет при­надлежать решаю­щая революци­онная роль в борьбе про­тив са­модержавного ре­жима, за дальнейшую модернизацию и европеи­зацию страны. (Под пролетариатом, как правило, имелись в виду по­сто­янные заво­дские и фаб­ричные рабочие, порвавшие прежние связи с зем­лей).

На рубеже XIX – XX в. Плеханов активно участвовал в работе по определе­нию идейных и организационных основ революционной социал-демократической партии в России, был членом редакции общероссийской маркси­стской газеты «Ис­кра» (1900 – 1905) и теоретического журнала «Заря» (1901 – 1902), основным ав­тором теоретической части про­граммы РСДРП, приня­той на ее II съезде (Брюс­сель – Лондон, июль – август 1903). В 1903 – 1905 гг. он возглавлял Совет РСДРП. При­чем вначале у него до­минировали общие с В.И. Лениным подходы к по­строе­нию и дея­тельно­сти РСДРП, однако позднее, после раскола партии в 1903 г., все более за­метно про­являлись разногласия. В этой связи показательны, в част­ности, акценты Плеха­нова на то, что партия должна быть соз­натель­ной вырази­тель­ни­цей объек­тив­ного исторического процесса, за­ко­но­мерно «работающего» на про­лета­риат, на социа­ли­стическое буду­щее. Революционность пролетариата, пола­гал Плеханов, выте­кает, прежде всего, из его жизненного бытия, порождае­мого самой капитали­стиче­ской сис­темой, и задача партии в том, чтобы, воспиты­вая классо­вую сознатель­ность, раз­ви­вать эту революцион­ность, на­правлять ее в «пра­виль­ное», социали­сти­ческое русло. Партия – это важнейшая форма органи­зации ре­волюционной актив­ности масс. В отли­чие от Ленина, партия у Плеханова, бу­дучи авангардом рабо­чего движе­ния, не стоит над этим движе­нием, а профес­сио­наль­ные револю­цио­неры не подминают под себя всю пар­тию, в которой, как ут­верждал Георгий Ва­лентинович, должна быть богатая внутренняя жизнь. Не слу­чайно, что он вы­сту­пал против «край­ней цен­трализа­ции» в РСДРП, считая, что это может нега­тивно ска­заться на активно­сти чле­нов пар­тии, а также сузить ее опору в рабо­чем движе­нии. После раскола РСДРП на II съезде Плеханов до конца октября 1903 г. был на стороне большеви­ков, но потом примк­нул к меньшевикам, надеясь, среди про­чего, что это поможет вос­стано­вить един­ство пар­тии, поме­шать утвер­ждению в ней ле­нинской автори­тарно­сти.

С позиций марксистской ортодоксальности, на которой должна базироваться пар­тийная идеология, Плеханов разрабаты­вал стратегию и тактику революционной борьбы. Важное значение имела заимст­вованная у Маркса двух­ста­ди­аль­ная мо­дель революции, использованная примени­тельно к России. В рамках этой мо­дели разде­лялись буржуазно-ли­бе­ральная (бур­жуазно-де­мо­кратическая) и соб­ст­венно со­циали­стическая стадии, при этом Плеха­нов всегда выступал против их со­вмеще­ния, забе­гания вперед и, в ча­стно­сти, про­тив прежде­временного социали­сти­ческого переворота, пока не бу­дет дос­тигнут от­но­сительно высокий уровень эко­номического развития страны и клас­со­вого соз­на­ния про­лета­риата. Этим объ­ясня­ется не­при­ятие Плехановым во время револю­ции 1905 – 1907 гг. тео­рии Ле­нина о пере­раста­нии буржуазно-демо­крати­ческой революции в социа­ли­стиче­скую, а также теории «перма­нентной ре­волю­ции» Троц­кого – Парвуса. Позд­нее, после свер­же­ния са­мо­держа­вия в феврале 1917 г., Геор­гий Валентинович резко осудил курс вождя большеви­ков на не­по­средст­вен­ную подго­товку социа­ли­стического перево­рота. В этом кон­тек­сте по­нятны и оценки Плехановым взятия вла­сти больше­виками в ок­тябре 1917 г. как на­силия над исто­рией, как явной аван­тюры.

Ортодоксальность Плеханова серьезно сказалась на его взглядах о расста­новке классовых и общественно-политических сил. Критикуя непоследователь­ность и нерешительность буржуазных ли­бера­лов, Плеханов, тем не менее, видел в них союзников пролетариата в борьбе с са­мо­державием, за демо­кратизацию России. После начала в январе 1905 г. рево­люции в России он выдви­нул лозунг «Врозь идти, вместе бить», пре­дусмат­ривав­ший объединение усилий пролета­риата и либеральной буржуазии, «всего обще­ства» в целях сокру­шения здания ца­ризма. Однако в ходе ре­волюции в России Плеха­нов был вы­нужден неоднократно от­мечать ра­зобщен­ность и пассив­ность буржу­азных «люби­телей свободы», их склонность к пусто­словию. Действен­ная «рево­люционная коа­лиция» с участием буржуазных либе­ралов, необходи­мость которой обосновывал Плеха­нов, на прак­тике не сло­жилась. Что касается кресть­янства, то оно, по его мнению, является но­сителем отстало­сти, «азиатского на­чала». Вы­сту­пления кре­стьян, осо­бенно во время ре­волюции 1905 – 1907 гг., не могли не поко­ле­бать первона­чаль­ные вы­воды Плеха­нова, но в целом он был скло­нен рассмат­ривать крестьянство как кон­сер­вативную силу, ибо его инте­ресы не про­стираются дальше мелкобуржу­азного го­ризонта. По мнению Плеха­нова крестьян­ство, борю­щееся за землю, мо­жет быть в лучшем случае времен­ным со­уча­стни­ком револю­ционной борьбы, но не едино­мышленником и союзни­ком про­лета­риата. На IV съезде РСДРП (Сток­гольм, ап­рель – май 1906) им был поддер­жан меньшевистский проект муниципа­лизации земли; ее национали­зацию он считал допустимой только после социали­стической революции.

Будучи ортодоксальным марксистом, Плеха­нов всегда выступал сторон­ником решительной борьбы с самодержавием, что осо­бенно ярко проявилось после на­чала первой революции в России. Так, он призы­вал к массо­вым выступлениям, вплоть до на­родного восста­ния против самодержа­вия, подчер­кивая, однако, необ­ходи­мость его всесторонней подготовки. Этим объяс­няются и предостережения Плеханова в ка­нун декабрьских событий 1905 г. в Мо­скве от импуль­сивных дейст­вий, от преж­де­временного столкновения с правитель­ством, которое, в слу­чае не­удачи, может стать поводом для разгрома участников революционной борьбы. Известный вы­вод: «не нужно было и браться за оружие», сделанный после по­ра­жения москов­ского вос­стания (см. Там же. М., 1926. Т. 15. С. 12), от­нюдь не сви­детельствовал, во­преки утверждениям Ленина, о проявлениях «оппортунизма» Плеханова. Он никогда не был анемичным мыслителем и всегда сохранял веру в высокий потенциал пролетариата как ре­волюционного класса, как главной силы в борьбе с самодержавным режимом. От­метим также, что Плеханов во время революции не исключал возможность прове­дения отдельных терро­ри­стических ак­тов против гражданского, полицейского и военного «на­чальства» для дезоргани­зации сил неприятеля.

В период отступления революции Плеханов выступал за участие социал-де­мократов в работе Государственной думы, на­чиная с ее первого созыва в 1906 г., допускал создание блока с кадетами при вы­борах, поддерживал отдельные вне­дум­ские действия социал-демократов с буржуазными либера­лами. Свою привер­жен­ность общей схеме расстановки классовых и политических сил Плеханов со­хранял и в дальнейшем. Надеясь на новый подъем революци­онной волны, он призывал не форсировать события, а сосредоточиться на воспи­тании по­литиче­ской сознательности пролетариата, на собирании и умно­жении всех ан­тисамо­державных сил. В целом же, революция 1905 – 1907 гг. и по­сле­дующие со­бытия выявили, что ортодоксальный марксизм Плеханова в ряде слу­чаев сдержи­вает поиск новых творческих решений, не всегда учитывает возросшую динамику и особенности клас­совой борьбы в России и в мире в начале XX в. В этой связи по­каза­тельно, что даже видный идеолог германских социал-демократов К. Каутский, пользовав­шийся большим авторите­том у Плеханова, при оценке рево­люционных событий в России проявил в то время больше смелости и реализма (см., напри­мер, брошюру Ка­утского «Движу­щие силы и перспек­тивы русской рево­люции», 1906). В целом можно согласиться с выводом Н. А. Бердяева, который писал, что Плеханов был «революционером более книжным, чем практическим. Он мог быть вожаком марксистской школы мысли, но не мог быть вожаком революции, как это и выявилось в эпоху революции» (Б е р д я е в Н. А. Истоки и смысл русского ком­мунизма. М., 1990. С. 78).

Взгляды Плеханова слу­жили одним из важ­нейших ком­понентов идеологии меньшевизма как бо­лее уме­ренного течения в РСДРП. Однако Георгий Валентино­вич ос­тавлял за собой право на идей­ную само­стоятельность и отнюдь не всегда под­дер­живал меньшеви­ков, что про­явилось, например, после заверше­ния первой революции в его совместной с Лениным борьбе против так называе­мого лик­ви­да­торства. При этом прочный союз с большевиками, которых Плеханов предлагал называть не марксис­тами, а бланкистами, им исключался. В 1908 – 1909 гг. имел место кон­фликт в ре­дакции многотомного издания «Обще­ственное движе­ние в России в на­чале XX века» (М., 1909 – 1914. Т. 1 – 4). Плеханов объя­вил А. Н. По­тре­сова (ав­тора статьи в первом томе) в проявлениях «ревизионист­ских» взгля­дов, выразив­шихся, по его мнению, в умалении роли группы «Освобо­ждение труда» и, наобо­рот, в преувели­ченно высоких оценках деятельно­сти «ле­гальных марксис­тов». Кон­фликт как таковой вероятно можно было раз­решить, но за ним, од­нако, скрывалась неудов­летворенность Плеханова состоянием меньше­визма, в котором, в частности, разви­валось «ликвидатор­ство». Упреки в идейной нестой­кости деяте­лей меньшевизма сочетались у Плеханова со стремле­нием ут­вер­дить свою точку зрения как единственно правильную. В резуль­тате кон­фликт послужил фоном фак­тического раз­рыва Плеханова с мень­шевист­ским руко­во­дством (П. Б. Аксельро­дом, Ю. О. Марто­вым, А. Н. Потре­со­вым и др.). Плеханов возглавил течение «партий­ного», или революцион­ного меньшевизма и стал его главным идеологом, стре­мясь, как и прежде, высту­пать под флагом мар­ксист­ской ортодоксальности, против крайностей «ликвида­тор­ства» и революцион­ного макси­мализма больше­виков. При этом он выражал надежды на восстановле­ние един­ства РСДРП на ос­нове общепар­тийной про­граммы 1903 г. Эти надежды, однако, были иллюзор­ными, что стало особенно оче­видным после проведения большеви­ками фракци­онной Пражской конференции (ян­варь 1912) и Венской конференции организаций РСДРП (август – сен­тябрь 1912) их противниками. От­меченное не дает, однако, оснований говорить о центризме Плеханова; вообще сомнительно, вопреки бытовавшим в историографии утверждениям, что в социал-демократиче­ском движении России в ходе или после первой революции сложился центризм как идейно-политическое течение со своей системой взглядов (как это было, на­пример, в Германии, Австро-Венгрии и некоторых других европейских странах).

Годы Первой мировой войны (1914 – 1918) подтвердили кризис европейской социали­стической мысли, дав в то же время толчок для ее дальнейшего развития. Как и многие другие социалисты, Плеханов не смог со­вместить в условиях войны приверженность пролетарскому интернационализму с пат­риотизмом. Если во время русско-японской войны 1904 – 1905 гг. Плеханов вы­ступал за поражение царской России в интересах приближе­ния революции, то те­перь он занял социал-патриотические позиции «вынужден­ного оборончества», обоснованием которого стали ут­верждения, что победа кайзеровской Гер­мании и ее союзников замедлила бы эконо­мическое разви­тие, положила бы конец про­цессу евро­пеизации России, увековечив «старый порядок» и отбросив завоева­ния пролета­риата. Од­нако все эти аргументы, ссылки на заин­тересованность меж­ду­народного пролета­риата в перспекти­вах новой полосы активной борьбы с са­мо­державием после победного (для России и ее со­юзников) за­верше­ния войны не могут засло­нить фактический, пусть даже «вре­менный», отход Пле­ханова от про­летарского интернационализма в прежнем марксист­ском понимании. О воз­можно­стях но­вой, нацио­нально-патрио­тической революции в России Плеханов стал го­ворить, и то доста­точно осто­рожно, только с осени 1915 г., при этом высту­пая про­тив ини­циатив о сепаратном мире, за про­долже­ние войны. Основной пуб­ли­ци­сти­ческой трибуной для него стала газета «Призыв», изда­вавшаяся с октября 1915 г. на рус­ском языке в Па­риже. В годы войны углубился кризис мар­кси­стской орто­доксально­сти Плеха­нова, выход из ко­торого им так и не был найден.

Февральская революция 1917 г. (ее по оценке Плеханова «осуществила страна» в целом) открыла ему дорогу для возвращения из 37-летней эмиграции: в ночь с 31 марта на 1 апреля (13 – 14 апреля) он прибыл в Петроград. Последую­щие собы­тия, возрастание революционного максимализма опро­вергали наде­жды на во­пло­щение в жизнь двухстадиальной модели рево­люции в ранее предла­гав­шимся им вари­анте. Призывы о необходимости компро­миссного согла­шения ме­жду пред­принимателями и рабочими, примирения и еди­нения общественно-поли­ти­че­ских сил во имя «закономерного» буржуазно-демо­кратического развития сво­бодной России и спа­сения ее от внешнего врага не на­ходили поддержки в массах. Плеха­нов не по­спевал за динамичным развитием событий, серьезно влиять на которые ни он, ни его еди­номышленники по малочисленной социал-демократиче­ской группе «Единство» не могли. Революционер-практик из Плеха­нова не состо­ялся, да и серьезных воз­можностей в то время у него для этого не было. Резко от­ри­ца­тельно он отнесся к за­хвату вла­сти боль­шеви­ками в октябре 1917 г. В «От­крытом письме к петроград­ским рабочим», датированном 28 октября, он утвер­ждал, что рабочий класс «…еще далеко не может, с пользой для себя и для страны взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему та­кую власть, зна­чит, тол­кать его на путь величайшего исторического несчастья, ко­торое было бы, в то же время, величайшим несчастьем и для всей России» (П л е х а н о в Г.В. Год на ро­дине. Полное собрание статей и речей, 1917 – 1918 гг. Paris, 1921. Т. 2. С. 246; курсив Плеханова. – А.С.). Реаль­ный ход ис­тории во мно­гом раз­очаровы­вал Пле­ханова. Это не дает, однако, ни­каких осно­ваний утвер­ждать, ссы­лаясь на так на­зываемое «Политическое заве­щание Г.В. Плеханова» (опуб­лико­вано в «Независимой газете» 30 но­ября 1999, при­знано большинством ав­тори­тет­ных специали­стов апок­ри­фом), что в по­след­ний год жизни он высту­пил про­тив стержне­вых положе­ний мар­ксизма, по­ста­вив тем са­мым под во­прос и со­держание своей предшествующей деятельности как мыслителя и революционера.

Министерство образования Российской Федерации

Санкт-Петербургский государственный

Инженерно-экономический университет

Гуманитарный факультет

Кафедра социологии

Курсовая работа по Истории социологии

Тема: «Социальная теория К. Маркса и русский марксизм: легальный марксизм, марксизм Г.В. Плеханова и марксизм В.И. Ленина как различные версии в интерпретации марксистского идейного наследия ».

Выполнила: Громова Наталья Михайловна

Студент 2 курса 5.10 спец. Социология

Группа 6161 № зачет. Книжки 70014/05

Подпись:

Преподаватель:

Должность:

Оценка: Дата:

Подпись:

Санкт-Петербург

1. Введение

2. Социальная теория К. Маркса и русский марксизм: легальный марксизм.

А) Истоки и основные положения марксизма.

Б) Концепция классовых интересов, классовый подход ко всем явлениям общественной жизни.

В) Государство периода революционной диктатуры пролетариата.

Г) Русский марксизм.

3. Марксизм Г.В. Плеханова как версия в интерпретации марксовского идейного наследия.

А) Критика программных установок народников и переход к научному социализму.

Б) Плеханов о преждевременности социалистической революции в России.

В) Взгляды Плеханова на диктатуру пролетариата.

Г) Политическое завещание Плеханова.

4. Марксизм В.И. Ленина как версия в интерпретации марксовского идейного наследия.

А) Революционная деятельность Ленина.

Б) Насколько установка на победу социализма в стране, не покончившей с феодализмом, соответствовала марксизму.

В) Партия – боевой авангард пролетариата.

Г) Концепция перерастания демократической революции в социалистическую.

Д) Историческая неизбежность диктатуры пролетариата.

Е) Оценка политических взглядов Ленина.

5. Заключение.

Введение

«Марксистская политическая теория занимала и продолжает занимать важнейшее место в современной интеллектуальной жизни общества. В истории человечества, пожалуй, еще не было такой научной теории, которая сказала бы столь большое влияние практически на все области социального и гуманитарного знания. Опираясь на наследие «классиков» политической мысли, философии, истории и экономики, Маркс и Энгельс смогли сформировать новое понимание общественного развития »

Марксистское мировоззрение сформировало социальное и политическое мышление по наиболее фундаментальным вопросам. Практически большинство современных проблем политической теории имеет марксистское происхождение.

Например, одной из популярных тем в сегодняшних политико-теоретических дискуссиях между ученными различных «школ» является проблема роли культурных институтов в анализе современных индустриальных обществ. Хотя концепции и конкретные положения серьезно различаются в зависимости от места теории в политическом спектре, в целом имеется консенсус по поводу того, что культурные институты как бы они ни понимались, заняли в обществе доминирующие позиции, которые раньше занимали экономические. В самом общем виде, таким образом, речь идет, используя марксистскую теорию, об отношениях между базисом и надстройкой. Сегодня большинство политических и социальных мыслей «переворачивают» эти отношения: по Марксу, приоритетом обладает экономический базис по отношению к надстройке, теперь надстройке принадлежит значительно большое значение. По прежнему, сохраняются марксистские термины и представления об обществе в целом, а многие современные теории явно или скрытно имеют марксистское происхождение. Таким образом, идеи Маркса продолжают жить даже в трудах тех теоретиков, которые отвергают марксизм в целом.

Цель данной работы – анализ, социальной теории К. Маркса, влияние ее на русский марксизм: легальный марксизм.

Объект исследования: марксистская социальная теория.

Предмет исследования: марксизм Г.В. Плеханова и В.И. Ленина, как различные версии в интерпретации марксовского идейного наследия.

Задачи данной работы:

1. Определить место и значимость, которые оказала теория К.Маркса на формирование взглядов Г.В.Плеханова и В.И.Ленина;

2. Раскрыть сущность марксизма Г.В.Плеханова и марксизма В.И.Ленина, показать какое влияние эти идеи оказали на судьбу России.

Внимание в данной работе будет уделяться развитию навыков сравнительного анализа взглядов различных авторов.

Актуальность данной темы очевидна, как уже было сказано, марксистская теория продолжает занимать важное место в современной жизни общества. Несмотря на существенные различия в терминологии и методологии теоретики интересуются, по существу, одним и тем же теоретическими проблемами. Это живая область знания об обществе.

Социальная теория К. Маркса и русский марксизм, легальный марксизм

А). Истоки и основные положения марксизма.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс – основоположники «научного социализма», или марксизма. Марксизм представляет собой продукт длительного интеллектуального развития Европы. Его основатели стремились систематизировать достижения разных школ философской, экономической и общественно-политической мысли. В.И. Ленин говорил о трех источниках марксизма: немецкой классической философии с диалектикой Гегеля и материализмом Фейербаха, английской классической политической экономии (Смит и Рикардо) и утопическом социализме. Были и другие влияния – политический опыт революционных движений, начиная с Французской революции, достижения в области естественных наук и социальных исследований. К.Маркс, творил в эпоху расцвета позитивизма и верил в безграничные возможности науки. Но он не сводил задачу научного анализа и объяснению сущего, пониманию его разумности, как один из учителей, Гегель. Маркс, как все революционеры, стремился к общественному переустройству.

В «Тезисах о Фейербахе» (1845г.) Маркс пишет: философы лишь объясняют мир, задача состоит в том, чтобы его изменить».

Основа марксизма – материалистическая интерпретация истории, исторический материализм.

Что экономическое положение и экономические интересы влияют на политические учреждения, политическую борьбу, а также представления людей было замечено очень давно. Еще Платон отмечал, что всякое государство делится на две партии – богатых и бедных. Тем не менее, считалось, что разум, мнения и страсти людей являются движением исторического развития. Само по себе экономическое положение, как правило, объяснялось свойствами людей – трудолюбием или ленью, умом или глупостью и т.п. Правда, Т. Мор увидел в частной собственности основу всех социальных неурядиц. Руссо отмечал различное противоречие между естественным и общественным неравенством, а Прудок, объявивший собственность кражей, прекрасно сознавал при этом, что она представляет собой основу современного общества.

Маркс, следуя догадкам критиков частной собственности, пытался проникнуть в тайну имущественного неравенства и общественных противоречий. Он полагал, что в их основе лежит система производства, отношения, в которые люди вступают в процессе производства, или производственные отношения. Тип этих отношений объективно обусловлен, предопределен уровнем развития производственных сил, т. е. средств производства (природные богатства и орудия труда). Производственные отношения или способ производства, определяют весь строй жизни общества и его развитие. По отношению к способу производства иные аспекты жизни общества выступают как производные, как следствие, как надстройка над экономическим базисом.

Эта оригинальная идея изложена в «Немецкой идеологии», в «Манифесте Коммунистической партии», тщательно разработана с экономической и исторической точки зрения в «Капитале» и других сочинениях, но наиболее лаконичное и обобщенное выражение она нашла в предисловии к работе К. Маркса «К критике политической идеологии».

«В общественном производстве своей жизни, - говорится там, - люди вступают в определенные, необходимые, от их воли, не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производственных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышаются юридическая и политическая настройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще».

Б). Концепция классовых интересов, классовый подход по всем явлениям общественной жизни.

Но Маркс и Энгельс – не сторонники слепого экономического детерминизма. Для них экономические законы – лишь почва, на которой идет социальная жизнь. Общества создает дополнительные факторы и возможности для смены способов производства. Все известные нам до сих пор способы производства были построены на социальном неравенстве и эксплуатации. Их основа – разрыв между трудом и собственностью на средства производства. Труженик ими не располагает, он должен идти к собственнику, а тот присваивает себе часть продукта труда. При рабовладельческом и феодальном хозяйстве это делается путем прямого (внеэкономического) принуждения – рабы, крепостные лично не свободны, их заставляют работать на господ. При капитализме рабочей свободен, но его гонит на фабрику голод, а капиталист присваивает себе часть его труда в форме прибавочной стоимости, т.е. оплачивает его труд не полностью.

РУССКИЙ МАРКСИЗМ

Причины влияния марксизма. Ортодоксальный марксизм: Г.В. Плеханов, В.И. Засулич. Философия большевизма: А.А. Богданов, В.И. Ленин, И.В. Сталин.

Массовое разочарование в народничестве, вызванное повальным террором 80-х годов и убийством Александра II, поставило перед революционным движением задачу поиска новых социальных идеалов, новых форм борьбы с самодержавием. В этой обстановке усилилось влияние марксизма, который «оживил упавшую было в русском обществе веру в близость национального возрождения» [С.Н. Булгаков ], демократического развития России. Марксизм увлек на первых порах людей самых разных ориентации - от промышленных пролетариев до университетских профессоров; всем казалось, что найдена окончательная истина, и социализм из народнической утопии превратился в научную теорию.

1. Ортодоксальный марксизм . Зарождение русского, или ортодоксального, марксизма относится к началу 90-х годов, когда в Женеве несколько бывших народников (П.Б. Аксельрод, В.Н. Засулич и др.) создали группу «Освобождение труда». Возглавил ее Г.В. Плеханов (1856–1918), «самый выдающийся марксист до Ленина», как его называли в советской историографии. Прежде он был одним из крупнейших деятелей «Земли и Воли» и «Черного передела», дважды «ходил в народ» с революционной агитацией. В марксизм перешел, глубоко разочаровавшись в «революционной метафизике» народничества. Однако это не помешало ему воспринять теорию Маркса и Энгельса сквозь «призму бакунинского учения», традиций русской «географической социологии» (В.О. Ключевский, Л.И. Мечников), благодаря чему созданная им модель исторического материализма существенно отличалась от марксистского оригинала.

Из многочисленных трудов Плеханова прежде всего выделяются следующие: «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895), «Основные вопросы марксизма» (1907), «Materialism militans» (1908–1910), «История русской общественной мысли» (1914), оставшаяся незавершенной.

Освещая мировоззрение Плеханова, необходимо подчеркнуть, что он был сторонником не просто материалистического, а монистического понимания истории. В соответствии с этой позицией производил монистическую корректировку идеи Маркса об определяющей роли экономических отношений в пользу выделения «основания», или субстрата этих отношений в виде географической среды. Географическая среда, определяя характер производительных сил, создает объективные предпосылки для скачкообразного развития социальной «надстройки». Отношение между «основанием», т. е. базисом и надстройкой Плеханов выразил в виде так называемой пятичленки:

«1) состояние производительных сил ;

2) обусловленные им экономические отношения ;

3) социально-политический строй , выросший на данной экономической „основе“;

4) определяемая частью непосредственно экономикой, а частью всем выросшим на ней социально-политическим строем психика общественного человека;

5) различные идеологии, отражающие в себе свойства этой психики» .

Плеханову казалось, что эта «монистическая формула» не только «чужда эклектизма», но и «насквозь пропитана материализмом». Однако тут он впадал в заблуждение, путая монизм с иерархизмом. «Русский марксист» не замечал, что в его схеме идеология детерминирована отнюдь не экономикой, а психикой, на манер того, как это было в субъективной социологии Лаврова и Михайловского.

В соответствии со своим убеждением, что «наиболее последовательные и наиболее глубокие мыслители всегда склонялись к монизму», Плеханов проводил монистический принцип и в диалектическом материализме. Здесь он в качестве «исходного начала», или субстанции, принимал материю, наделенную такими атрибутами, как протяженность (объект) и мышление (субъект). Так он приходил к спинозизму, полагая, что и классики марксизма «в материалистический период своего развития никогда не покидали точку зрения Спинозы». Органичным дополнением спинозизма ему представлялась гносеология Канта. Поэтому в теории познания он совершал дуализацию материи на «вещь в себе» и «чувственные впечатления», или «иероглифы». Соответственного Плеханов, «вместе с Кантом», заявлял, что материя сама по себе, в качестве субстанции, нам «совершенно неизвестна». На его взгляд, это вообще «гносеологический предрассудок идеализма» - желать знать то, что такое материя помимо наших ощущений. «Вид объекта зависит от организации субъекта», - гласил основной постулат «иероглифического материализма», из которого явствовало, что под влиянием кантианства Плеханов несомненно редуцировал диалектический материализм до уровня простого сенсуализма. В этом опять-таки сказалось его родство с народнической философией. Ленин, безусловно, был далек от всякого преувеличения, когда утверждал, что «Плеханов сделал явную ошибку при изложении материализма».

Не менее упрощенно понимал Плеханов и диалектический метод, который свел к совершенно прозаической схеме «скачкообразного», «революционного» развития. При всем своем литературном таланте, он, к сожалению, не обладал достаточно глубокой философской интуицией, чтобы внести нечто новое в методологию марксизма; его уделом всегда оставалось ортодоксальное начетничество, заменявшее ему творчество.

Все это было чревато расколом, и он уже остро чувствовался в самой группе «Освобождение труда». Об этом свидетельствуют, в частности, разногласия по вопросу о будущей русской революции. Если Плеханов, следуя логике автора «Капитала», не допускал и мысли, что в России совершится революция, пока капитализм не наберет полной силы и пролетариат не составит большинства населения, то В.И. Засулич (1849–1919), напротив, была убеждена, что никакого эталонного капитализма не существует, а потому и не приходится рассчитывать на одновременное шествие всех стран к социализму. Она склонялась к определенной ревизии марксизма, признавая движущими факторами революции не столько экономические, сколько нравственные отношения. Именно с этой точки зрения, на ее взгляд, социал-демократическое движение в России «может развернуться шире и ярче, чем где бы то ни было». Все это явилось симптомом сближения русского марксизма с народнической идеологией, получившего окончательное завершение в большевизме.

2. Философия большевизма . Возникновение большевизма связано с коренной ревизией социологической теории марксизма, прежде всего учения о международном характере «коммунистической революции». Опираясь на открытый русскими народниками закон неравномерного развития капитализма (В.П. Воронцов), идеолог большевизма Ленин провозгласил «непреложный вывод» о победе социализма «первоначально в одной или нескольких странах». Эти страны должны составлять слабые звенья капитализма, т. е. не принадлежать «к числу эксплуататорских стран, имеющих возможность легче грабить, и могущих подкупить верхушки своих рабочих». К ним в первую очередь принадлежала Россия, что не только позволяло русскому пролетариату занять положение «бесконечно более высокое, чем его доля в населении», но и перемещало центр мировой революции из Европы в Россию. Ленин по существу реанимировал угасшее народничество, с тем, однако, отличием, что для народников слабость русского капитализма означала сохранение крестьянской общины, которая представлялась им зародышем истинного социализма, тогда как для Ленина это открывало перспективу социалистической революции, ставило Россию «вперед любой Англии и любой Германии». Большевизм с неизбежностью приходил к «национальному мессианизму» [Л.Д. Троцкий ], с новой силой обрекая Россию на духовную и политическую изоляцию.

Punktum saliens большевизма с самого начала стал вопрос об отношении к диалектике, философии Гегеля. Могие социал-демократы причисляли диалектику к «устаревшим частям» марксизма, трактуя ее как «идеалистический пережиток», который никак не совместим с «научным характером общественного учения Маркса» [Я.А. Берман ]. Попытка Плеханова защитить «нашу логическую твердыню» не могла вызвать ничего другого, кроме «душевной боли» [В. Адлер ]. Своего предельного накала споры о диалектике достигли в трудах Богданова и Ленина, выразивших противоположные подходы к философскому обоснованию марксизма.

а) А.А. Богданов (1873–1928). Получивший медицинское образование на естественном факультете Московского университета, Богданов с самого начала тяготел к позитивистскому обоснованию марксизма. Уже в ранний период своего творчества он пытался представить марксистскую философию в «более широкой и яркоцветной редакции», чем «сухая и отжившая плехановская ортодоксия». Главной помехой на пути к этому он считал диалектику, которая, на его взгляд, не достигла «полной ясности и законченности» ни у Гегеля, ни у Маркса и благодаря этому не могла быть применена в сфере мировоззрения и научного познания. Вместо диалектического метода предлагал обратиться к «критической философии» Э. Маха, полагая, что она органично сочетается с учением Маркса. «За последние полвека, - писал Богданов, - на сцену выступили две новые философские школы, связанные с именами К. Маркса и Э. Маха… Я имею честь принадлежать к первой из этих философских школ, но, работая в ее направлении, стремлюсь, подобно некоторым моим товарищам, гармонически ввести в идейное содержание этой школы все, что есть жизнеспособного в идеях другой школы». Так он пришел к созданию философии эмпириомонизма, противостоящей во всех отношениях диалектическому материализму.

Сущность эмпириомонизма - отрицание принципиального различия между физическим и психическим: это лишь две последовательные фазы организации опыта - индивидуального и социального. Второй типорганизации опыта - психический - непосредственно вытекал из результатов первого - физического. Следовательно, «действительный», «объективный», «независимый» мир оказывается нашим построением, созданием нашей чувственно-психической организации. «Быть объективным», «быть действительным» - значит попросту стоять в известном отношении к некоторой группе явлений, отношении, которое неодинаково не только для разной категории фактов, но и для разных состояний одного и того же факта. Например, реальность (бытие) треугольника совсем не та же, что реальность зеленого дерева, или реальность Наполеона I, или реальность какого-либо языка и т. д. Каждому из этих видов реальности соответствует особая форма индивидуальной и социальной организации опыта. Эмпириомонизм приводил к безусловной релятивизации познания, субъективно-идеалистическому истолкованию проблемы истины.

В своих трактатах «Эмпириомонизм» (1905–1906), «Падение великого фетишизма» (1910), «Вера и наука» (1910), «Философия живого опыта» (1913) Богданов настойчиво убеждал, что марксизм несовместим с признанием объективности какой бы то ни было истины, признанием всяких вечных истин. В этом вопросе он решительно расходился с Лениным, который стоял на точке зрения не только объективности, но и абсолютности истины. Согласно Богданову, относительность истины удостоверяется тем, что в основе познавательного процесса лежит не объективный факт сам по себе, а чисто психологическая процедура подстановки, т. е. неявного, но постепенно все более осознаваемого отождествления деятельностных актов и опосредствующих эти акты идей, перенос идей с одной области на другую и персонификация результатов коллективного опыта, наделение их статусом предметности. По его мнению, понятие материи возникает вследствие осознания некоторого «общезначимого сопротивления человеческим усилиям», обнаруженного с помощью коллективного труда. Принцип подстановки у Богданова выполнял роль некой «основной метафоры», позволявшей переводить индивидуальный опыт в социальный, психическое - в физическое.

В философии эмпириомонизма всякая объективация опыта была равносильна расщеплению сознания, т. е. возникновению интеллектуального дуализма, который порождает авторитарный фетишизм или, иначе, религиозное мышление. Борьба против «властных фетишей» как в сфере духа, так и в сфере социальности составляла внутреннюю потребность создателя эмпириомонизма. К таким властным фетишам он относил и «абсолютный марксизм», марксизм Плеханова, Ленина.

б) В.И. Ленин (1870–1924). Несмотря на внешний пиетет, отношение Ленина к марксизму было далеко от ортодоксальной почтительности, свойственной Плеханову. И если тем не менее он в философских спорах нередко принимал сторону Плеханова, то делал это исключительно в силу общности их ориентации на диалектический материализм, а не по причине полной уверенности в правоте первого русского марксиста.

Ленин не мог пройти мимо того факта, что марксистская философия оказалась в противоречии с новейшими открытиями в естествознании, особенно в физике. Создатель этой философии Энгельс придерживался механистической трактовки сущности материи, т. е. сводил материю к телесности, веществу. В конце XIX в. наука пришла к выводу, что реальное бытие вовсе не сводится к одной только телесности, к атомам, а имеет еще и некое энергийное состояние («поле»), может существовать и распространяться в пространстве независимо от вещественного объекта. Это открытие побудило многих ученых не только отвергнуть материализм («материя исчезла»), но и стать на позиции субъективного идеализма («материя есть плод чистой мысли»). Началось брожение и в рядах русских марксистов. Одни, как, например, Плеханов, ударились в апологию «материалистического взгляда» Энгельса на том основании, что «нельзя быть марксистом, отрицая философскую основу марксизма», другие, подобно Богданову, пошли на сближение с махизмом, эмпириокритицизмом. Ленина не устраивал ни тот, ни другой варианты: Богданова он осудил за «философские злоключения», Плеханова - за неумение отличить «метод Энгельса» от «той или иной буквы у Энгельса». Решение проблемы он видел не в отходе от диалектического материализма и не в оправдании его конкретной исторической формы, а в ревизии «натурфилософских положений» Энгельса, в развитии «революционной сути» диалектического материализма применительно к современному естествознанию.

Согласно Ленину, «исчезновение материи» - это всего лишь очередной миф идеалистической философии; исчезает не материя, а существующий предел наших знаний о материи, исчезают такие ее свойства, которые раньше казались абсолютными, неизменными. В материи всегда сохраняется некая постоянная константа, не колеблемая никакими открытиями в науке. Эта константа не онтологического, а гносеологического характера: «…единственное „свойство“ материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания». Ленина не смущало то, что свойство объективности касалось не сущности вещей самих по себе, а только их отношения к сознанию, ощущениям. Ему важно было другое: если сущность, или субстанция материи относительна, релятивна, то ее независимость от человеческого сознания вечна и неизменна. Материя вновь обретала отторгнутый от нее ранее физикой атрибут абсолютности, освобождаясь заодно от каких бы то ни было колебаний и тенденций в научном познании. Налицо была предпосылка догматизации материализма, превращения его в чисто идеологический инструментарий.

На основе гносеологического критерия Ленин подходил и к разработке диалектики. В отличие от Плеханова, трактовавшего диалектику в аспекте «скачкообразного» развития, беря ее как «сумму примеров» («то же у Энгельса», добавлял Ленин), он видел в ней прежде всего «закон познания (и закон объективного мира)». Плеханов, отмечал Ленин, не обратил внимания на то, что «диалектика и есть теория познания (Гегеля и) марксизма», а стало быть, философского материализма. Однако Ленин учитывал полемику вокруг гегелевского метода в социал-демократическом движении. «Логику Гегеля, - писал он, - нельзя принимать в данном виде; нельзя брать как данное. Из нее надо выбрать логические (гносеологические) оттенки, очистив от Ideenmystik: это большая работа». Для Ленина это означало - «читать Гегеля материалистически», т. е. выкидывая «большей частью боженьку, абсолют, чистую идею etc.». В результате оставалась сугубо прагматическая гносеологическая схема:

а) Диалектика есть «правильное отражение вечного развития мира», т. е. такое отражение, которое показывает, «как могут и как бывают (становятся) тождественными противоположности».

б) В человеческом сознании «отдельные стороны движения» фиксируются в форме понятий («конечно, минус боженька и абсолют»). Понятия столь же подвижны, изменчивы, как и сам мир; соответственно, и на них распространяется принцип тождества противоположностей.

в) Истинность понятий (=знаний) доказывается практикой, которая «выше (теоретического) познания, ибо имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности».

В данной схеме существенным было то, что совпадение, тождество противоположностей бралось в качестве «ядра диалектики». Для Ленина это имело вполне конкретное идеологическое значение: ведь если начальная стадия развития совпадает с конечной, завершающей, то не так-то трудно предвидеть будущее! Логика Ленина здесь полностью совпадала с логикой Чернышевского; как-никак он имел «глубокое влияние… на Ленина» [Я.К. Крупская ].

В то же время бросается в глаза явно противоречащее принципу совпадения, тождества противоположностей утверждение Ленина о примате практики над теорией. Практика не может обладать всеобщностью по отношению к теории: она слишком субъективна, ограничена сферой деятельностного существования. Поэтому именно в теории снимается односторонность практического, опытно-эмпирического сознания и дается целостное знание объективного бытия. Апелляция к практике как критерию истины стала едва ли не главной причиной дефилософизации, а затем и деантропологизации большевизма, достигшей фатальной черты в сталинизме.

3. И.В. Сталин (1879–1953). Канонизация ленинизма всецело соответствовала политическим устремлениям Сталина, которому и принадлежал сам термин «ленинизм». Этим он отсекал все другие направления большевизма, в особенности связанные с именами Богданова и Троцкого. Сталин не только интернационализировал ленинизм, провозгласив его «марксизмом эпохи империализма и пролетарской революции», но и объявил его «новым видом» диалектического материализма, намного превосходящим все другие философские системы. Сущность ленинизма он сводил к двум основным моментам: во-первых, к учению о роли «авангарда», т. е. партии в политическом движении; во-вторых, к теории пролетарской революции. Значение авангарда обусловливалось тем, что «отмирание старого и нарастание нового» (так представлял себе Сталин «закон развития») совершается не вследствие «преднамеренной, сознательной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей». Это происходит оттого, что люди не свободны в выборе того или иного способа производства; их общественное бытие детерминируется предшествующим строем жизни. Даже улучшая орудия производства, они «не сознают, не понимают и не задумываются» над всеми последствиями своих действий, добиваясь лишь «непосредственной, осязаемой выгоды для себя». Авангард оказывался как бы мозгом, сознанием масс, без руководства которого невозможно построение социализма.

Все это очень напоминало идеологию ткачевского революционаризма. Сталин превратил ленинизм в целую систему идеократии, ставшей основным источником всей цепи зол русской жизни советской эпохи.

Литература

а) Источники

Богданов А.Л. Эмпириомонизм. Кн. I–III. М., 1904–1906.

Богданов А.А. Вера и наука (о книге В. Ильина «Материализм и эмпириокритицизм») // Вопр. философии. 1991. № 12.

Засулич В.И. Террористическое движение в России // Избр. произв. М., 1983.

Ленин В.И. От какого наследства мы отказываемся? // Полн. собр. соч. Т. 2.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм: Критические заметки об одной реакционной философии // Полн. собр. соч. Т. 18.

Ленин В.И. Философские тетради // Полн. собр. соч. Т. 29.

Ленин В.И. О значении воинствующего материализма // Полн. собр. соч. Т. 45.

Плеханов Г.В. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю // Избр. филос. произв. В 5-ти т. Т. 1. М., 1956.

Плеханов Г.В. Очерки по истории материализма; Материалистическое понимание истории // Избр. филос. произв. Т. 2. М., 1956.

Плеханов Г.В. Materialismus militans (ответ г. Богданову); О так называемых религиозных исканиях в России // Избр. филос. произв. Т. 3. М., 1957.

Плеханов Г.В. Н.Г. Чернышевский; Белинский и разумная действительность; Философские взгляды А.И. Герцена; П.Я. Чаадаев // Избр. филос. произв. Т. 4. М., 1958.

Плеханов Г.В. История русской общественной мысли. Т. 1–3. СПб., 1914.

Сталин И.В. Троцкизм или ленинизм? Речь на пленуме коммунистической фракции ВЦСПС 19 ноября 1924 г. // Соч.: В 13-ти т. Т. 6. М., 1953.

Сталин И.В. Об основах ленинизма; О диалектическом и историческом материализме // Сталин И.В. Вопросы ленинизма. Изд. 11-е. М., 1945.

б) Исследования

Бухарин Н.И. Ленин и его философское учение // Памяти В.И. Ленина: Сб. статей к десятилетию со дня смерти. 1924–1934. М. - Л., 1934.

Володин А.И. «Бой абсолютно неизбежен»: Историко-философские очерки о книге В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». М., 1982.

Крупская Н.К. Ленин и Чернышевский // Крупская Н.К. О Ленине: Сб. статей и выступлений. Изд. 5-е. М., 1983.

Кувакин В.А. Мировоззрение В.И. Ленина: Формирование и основные черты. М., 1990.

Лукач Д. Ленин: исследовательский очерк о взаимосвязи его идей. М., 1990.

Протасенко З.М. Ленин как историк философии. Л., 1969.

Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991.

Троцкий Л.Д. Ленин как национальный тип. Изд. 2-е. Л., 1924.

Федотов В.П. Проблемы диалектики в «Философских тетрадях» В.И. Ленина. Л., 1984.